Археология Древней Руси. Ярославль
Среди археологических памятников эпохи раннего Средневековья в ярославском течении Волги наиболее крупными и значительными являются три курганные группы, находящиеся близ села Михайловское и деревень Петровское и Большое Тимерёво, в радиусе 10–12 км от г. Ярославля. В археологическую литературу эти памятники, изучение которых длится уже более 120 лет, вошли под общим названием курганов Ярославского Поволжья.
Исследование Михайловских курганов, расположенных в 4 км от левого берега р. Волги, началось ещё в 1896 г., когда несколько насыпей здесь были вскрыты И.А. Тихомировым. В последующие годы курганы неоднократно подвергались раскопкам. Кроме И.А. Тихомирова, работы проводили В.А. Городцов, Т. Арне, Д.Н. Эдинг, Я.В. Станкевич.
В 1960 г. экспедицией ГИМ снят глазомерный план памятника. Выяснилось, что к этому времени в группе, ещё в 1930‑е гг. насчитывавшей около 400 насыпей, сохранилось лишь 219 курганов, большая часть которых оказалась повреждена. В 1961 г. экспедиция ГИМ завершила исследование Михайловских курганов, раскопав 44 насыпи, и в настоящее время мы располагаем данными разной степени достоверности о 178 раскопанных курганах. Ныне этот памятник полностью уничтожен.
При раскопках курганов выяснилось, что ряд насыпей в южной части некрополя сооружён из культурного слоя. В 1993 г. К.И. Комарову удалось установить, что с юга к курганной группе примыкает селище размером 160 × 180 м. Собранный подъёмный материал указывает на синхронность этих памятников (АКР, Ярославская область, 2005).
Курганный могильник близ д. Петровское находится в 4 км к востоку от д. Большое Тимерёво. По сообщению Д. Раевского, обследовавшего памятник в 1877 г., он состоял из множества курганов, которые занимали площадь около 4,5 га. Некоторые уже тогда распахивались. В настоящее время могильник насчитывает всего 141 насыпь.
Впервые некрополь подвергнут раскопкам П.О. Черневским в 1880 г. Затем небольшие работы велись И.С. Абрамовым. В 1962–1963 гг. на памятнике проводила работы экспедиция ГИМ, вскрыв 106 насыпей. К изучению Петровского в 1988 г. вернулся В.Н. Седых, исследовавший ещё 4 кургана. На сегодняшний день мы располагаем данными о 126 раскопанных насыпях. Могильнику, по-видимому, соответствует селище, расположенное рядом на обоих берегах р. Шахтерки. Поселение практически не исследовалось археологически.
Его размеры составляют примерно 200 ×500 м. Наиболее сохранившимся из этих некрополей, ярким и полно изученным, является Тимерёвский могильник, который находится на правом берегу р. Сечки, притоке р. Которосли. Здесь в настоящее время насчитывается около 400 насыпей, занимающих площадь 4,5 га. С могильником связано поселение, прилегающее вплотную к курганам. Тимерёвский археологический комплекс является одним из важных источников при решении проблем, связанных с образованием Древнерусского государства, его социальной структурой, формированием населения района Верхней Волги, а также его занятий и религиозных воззрений.
Археологическим изучением Тимерёвского посе ления занималась экспедиция ЛГУ под руководством И.В. Дубова (1973–1977), затем В.Н. Седых (1984–1990). Основные результаты исследований опубликованы в специальной монографии И.В. Дубова (Дубов, 1982). Выводы автора далеко не бесспорны, что уже отмечалось в литературе (Леонтьев, 1989). В общей сложности на поселении раскопано около 6,5 тыс. кв. м. Культурный слой, мощность которого редко превышает 0,4 м, почти полностью распахан.
На селище обнаружен не только обычный для этого времени археологический материал, но и достаточно многочисленные импорты среднеевропейского, скандинавского, булгарского, арабского, среднеазиатского и византийского происхождения. Важно отметить находку на территории поселения крупного клада и ещё двух (?) кладов – на противоположном берегу р. Сечки. Благодаря значительной вскрытой площади, выяснилось, что на поселении присутствуют как синхронные могильнику материалы, так и более поздние, в том числе стеклянные браслеты древнерусского производства.
Первые достоверные археологические работы на некрополе Тимерёва связаны с именем финского археолога И. Аспелина, раскопавшего в 1872 г. 2 насыпи (Aspelin, 1874). В 1878 г. А.И. Кельсиев исследовал здесь 34 кургана, инвентарь которых сохранился в фондах Государственного исторического музея (Кельсиев, 1878–1879). В 1887 г. на территории Тимерёвского некрополя проводили раскопки участники VII Археологического съезда. В 1900 г. к исследованиям Тимерёвских курганов обращается И.А. Тихомиров, вскрывший 14 насыпей. Два кургана были раскопаны в 1908 г. И.С. Абрамовым, ещё два – И.М. Новицким в 1913 г. (Тихомиров, 1900; Абрамов, 1908; Новицкий, 1913).
В результате всех этих работ выяснилось, что преобладающая часть насыпей могильника содержит остатки трупосожжений, а погребения отличаются бедностью инвентаря. Следует заметить, что случайный, несистематический характер раскопок не дал возможности составить полное представление о Тимерёвском некрополе.
Новый этап в изучении некрополя начинается в 1959 г., когда к его раскопкам приступает совместная экспедиция Государственного исторического музея и Института археологии АН СССР. В течение трёх лет (1959–1961 гг.) исследовано 282 кургана. Результатом этих работ стала монография «Ярославское Поволжье X–XI вв.».
В 1974–1978 гг. экспедиция Государственного исторического музея возвращается к раскопкам в Тимерёве, исследовав ещё 96 насыпей. В общей сложности за два периода работы на территории некрополя экспедицией Государственного исторического музея изучено 378 курганов. Это позволило в полной мере составить представление о характере памятника, погребальном обряде, инвентаре и времени сооружения курганов, что и было изложено в двух статьях, посвящённых этим проблемам (Недошивина, 1985).
С 1984 г. Ярославский отряд ЛГУ под руководством В.Н. Седых возобновил работу на могильнике. За семь полевых сезонов исследовано не менее 9 насыпей (Седых, 2003). Подсчитать точное количество погребений в распаханных курганах и межкурганном пространстве по публикациям автора не представляется возможным. Таким образом, за весь период работ, проводившихся в Тимерёве, изучено не менее 472 курганных насыпей.
Исследованиям Тимерёвского могильника посвящено значительное количество публикаций, начиная со статей И.А. Тихомирова (Тихомиров,1906; 1909), который очертил круг основных проблем, ставших предметом острых дискуссий на протяжении всего ХХ в. Историографии изучения памятников и связанных с ними проблем посвящены две специальные работы (Дубов, 1978; Кураев, 1999).
В настоящее время мы располагаем материалами более чем 450 захоронений, из которых около 70 % представляют остатки кремаций и около 30 % – ингумаций. В Тимерёве, как и во многих других некрополях Восточной Европы и Фенноскандии VIII–X вв., встречаются два типа кремаций: сожжения, совершённые на месте насыпки кургана, и сожжения, произведённые на стороне.
В Тимерёвском могильнике большинство зафиксированных трупосожжений совершено на месте. Кострища овальной и круглой формы толщиной 0,1–0,2 м, насыщенные кальцинированными костями и остатками погребального инвентаря, занимали центральную часть кургана и располагались на материке или на небольшой подсыпке. Размеры кострищ различны (от 3–5 до 15–20 кв. м), что, очевидно, зависело от социального положения покойника и его возраста.
Одной из характерных особенностей трупосожжений как на месте, так и на стороне, является наличие костей жертвенных животных: крупного рогатого скота, лошади, свиньи, собаки. Кости домашней птицы были во всех случаях нежжёными и лежали отдельными скоплениями. Совокупность всех данных приводит к заключению, что эти две формы обряда в течение Х в. сосуществуют и не связаны с этническими, социальными или возрастными различиями.
В погребальном обряде и инвентаре всех камерных захоронений Тимерёва прослеживаются скандинавские черты. Без сомнения, все камерные погребения относятся ко времени не ранее второй половины Х в., возможно, к последней четверти Х –началу XI в.
Изображения глиняных бобровых лап и колец имеются более чем в 20 % погребений Тимерёва. Чаще всего лапы и кольца присутствуют в захоронениях по обряду трупосожжения. Находки этих изделий зафиксированы в мужских, женских, детских и парных погребениях. В Тимерёве известно не менее 68 лап и 16 колец (совместно они найдены в 11 комплексах). Всем, изучавшим феномен находок этих изделий в Ярославском Поволжье, ясно, что лапы и кольца изготавливались специально для захоронений. Бесспорным представляется и то, что лапы и кольца встречаются в могилах финно-угров (Кураев, 2000).
Всего на территории Древней Руси обнаружено 113 глиняных лап и 56 колец. Помимо Ярославского Поволжья, единичные находки лап известны в памятниках того же времени близ Ростова, Переяславля-Залесского, Юрьева-Польского, Суздаля, Старицы; один экземпляр обнаружен в Шестовице. За пределами древнерусской территории единичные находки (1–2 экз.) известны в Швеции (причём в пограничном с Аландскими островами районе) и на самих Аландских островах, где обнаружено около 70 экземпляров более чем в 10 могильниках (Kivikoski, 1980; Недошивина, 1987; Кураев, 2000). Именно в связи с этим возникло представление о том, что Тимерёвское поселение основано выходцами с Аландских островов, что в настоящее время не находит достаточных доказательств.
Отметим одно важное обстоятельство: на Аландских островах не обнаружены глиняные кольца. Не исключено, что обряд помещения глиняных лап в погребения был занесён в Тимерёво выходцами с Аландских островов, попавшими сюда в составе групп скандинавских торговцев, воинов и переселенцев. Видимо, этот обряд органично вошёл в систему религиозного мировоззрения местного населения и получил развитие уже в Ярославском Поволжье (Леонтьев, 1991).
О наличии религиозных представлений, в которых бобру уделялось особое внимание, свидетельствуют находки просверлённых астрагалов этого животного (не менее 15 погребений). Они обнаружены как в виде отдельных привесок, так и целых ожерелий. Около 40 % погребений с астрагалами бобра содержали и глиняные лапы. В двух погребениях найдены костяные острия, оканчивающиеся зооморфными головками – возможно, изображающими бобра.
Свеча неправильно-четырёхугольной формы без фитиля с обгоревшим верхним краем найдена на крышке сруба кургана № 100. Аналогичные находки имеются в курганах Х в. Скандинавии, знаменитых захоронениях близ Маммен и Елинге (Дания), где свечи также лежали на верхних перекрытиях погребальных камер. Три куска воска были положены на кострище кургана № 323, видимо, с охранными целями. Воск и свечи изредка встречаются в могильниках Гнёздова, Шестовицы и ряда других памятников Древней Руси (Пушкина, 1997).
Находки свечей и воска, вероятно, связаны с процессом христианизации местного населения. Нательные кресты обнаружены в четырёх погребениях по обряду трупоположения. Два крестика относятся к так называемому скандинавскому типу, два другие экземпляра вырезаны из дирхемов (969/970 г. и 997–999 гг.).
Самый массовый материал в Тимерёвском могильнике – керамика. Она найдена более чем в 70 % погребений с различными обрядами погребений, независимо от пола и возраста умершего. В захоронениях с обрядом трупосожжения (на месте и на стороне) керамика находилась на кострище, в насыпи, в грунтовых ямах под кострищем и сразу под дёрном. В курганах с трупоположениями один или два сосуда (или их обломки) чаще всего находились либо в ногах погребённого, либо около правой или левой руки, либо близ головы.
Сосуды выполняли роль погребальной урны, жертвенного сосуда или просто содержали предназначенную умершему пищу. Иногда целый горшок заменялся фрагментом керамики, положенным в погребение символически.
Ключевыми для понимания роли и места Тимерёвского комплекса в процессе становления Древнерусского государства являются вопросы хронологии и, прежде всего, вызвавший до сих пор неутихающую дискуссию вопрос о том, когда же возникло поселение, жители которого оставили могильник. Ответ на него может дать сопоставление поселенческих и погребальных древностей.
Часть захоронений в могильнике была совершена в первой половине Х в., но абсолютное большинство погребений относится к середине – второй половине Х в. Очевидно, именно в это время Тимерёво достигает своего расцвета. К концу Х – началу XI в. начинается постепенное затухание Тимерёва. Наиболее поздние погребения могильника совершены по обряду трупоположения в яме и маркируются, в том числе, находками денариев. Так, одним из самых поздних захоронений следует, вероятно, признать комплекс, исследованный В.Н. Седых в 1989 г., в инвентаре которого представлен фризский денарий 1038–1057 гг. (Седых, 2007).
Погребение можно датировать серединой ХI в. На поселении, как уже отмечалось, собрана достаточно представительная серия находок XII–XIII вв., однако установить размеры селища этого времени и его связь с ранним Тимерёво по имеющимся данным не представляется возможным.
Таким образом, Тимерёвское поселение и синхронный ему могильник возникли на рубеже второй и последней трети IX в. и просуществовали до середины XI в., то есть около 180 лет. Не менее важен анализ материалов Тимерёвского некрополя для прояснения вопроса этнической принадлежности памятника – проблемы сложной и во многом противоречивой, имеющей обширную историографию. Общепризнанным на сегодняшний день можно считать лишь тот факт, что курганы оставлены неоднородным по составу населением.
Коренными насельниками региона являлись, по-видимому, финские племена, что подтверждается наличием в курганах определённых категорий погребального инвентаря: костяных копоушек, шумящих подвесок, подвесок из астрагалов бобра, некоторых типов подковообразных фибул, кресал прямоугольных и с фигурами медведя на рукояти, а также, скорее всего, глиняных лап и колец. Особо стоит выделить финскую лепную керамику, аналогии которой Л.И. Смирнова находит на широкой территории от Приладожья до Прикамья.
Л.И. Смирнова и А.Е. Леонтьев считают, что можно говорить лишь о сложном составе финно-угорского населения, проживавшего в Тимерёве, но связывать его с какой-то определённой группой финнов, по их мнению, мы не вправе (Смирнова, 1987; Леонтьев, 1991).
В последней трети IX в. в этот регион начали продвигаться группы скандинавов в поисках, в том числе, возможности приобретения продуктов пушного промысла. Погребения скандинавов выделяются достаточно чётко по целому ряду признаков.
Среди них следует назвать детали специфического скандинавского костюма (прежде всего, фибулы, крючки-птички для обмоток), железные гривны, иногда с привесками в виде молоточков Тора, обрядовое печенье, воск и свечи – предметы, употреблявшиеся в захоронениях с магическими целями. Возможно, со скандинавами в Ярославском Поволжье связана одна небольшая серия керамики, аналогии которой Д. Селлинг находит на территории Швеции, где подобные горшки считаются предметами местного производства.
Каменные конструкции и камерные погребения также характерны для скандинавского обряда погребения. Наличие в этой группе не только мужских, но и женских, и детских захоронений позволяет утверждать, что в Тимерёве скандинавы жили семьями. Среди них наверняка были и выходцы с Аландских островов. Наконец, среди трупосожжений второй половины Х в. и трупоположений конца Х – начала XI в. присутствуют погребения с невыразительным инвентарём, в который входят височные кольца, некоторые типы лепной и гончарной керамики.
Эти захоронения можно связать с зарождающейся древнерусской культурой, в основе которой, бесспорно, прослеживается славянский компонент.
Подведём некоторые итоги. Итак, в IX в. в Ярославском Поволжье начались процессы, в результате которых в регионе возникает ряд посёлков, одним из которых явилось Тимерёвское поселение. Тимерёвский археологический комплекс просуществовал 170–180 лет. Возникновение Тимерёва (как и его затухание) обусловлено, прежде всего, экономическими причинами. В некрополе селища присутствуют захоронения местного и пришлого финского населения, скандинавов, пришедших в поисках пушнины, а также славян, начавших колонизацию края в период расцвета поселения.
Посёлок, насчитывавший 120–130 человек, был расположен в необычном для ранних поселений труднодоступном месте – на высоком коренном берегу р.Которосли, практически на водоразделе между этой рекой и Волгой. От Волги он был удалён на 12 км, а с Которослью, протекавшей в 3 км, его соединяла небольшая речка Сечка, которая даже в древности, при полном водосборе, не могла быть судоходной. Основным занятием жителей был, по-видимому, пушной (бобровый?) промысел, а также земледелие и скотоводство (в курганах найдены обломки сошника, косы, серп).
Находки в погребениях монет, привозных бус, болгарской керамики и других импортов дают возможность говорить об участии в международной торговле. Как отмечалось выше, на кладбище выделяются могилы с богатым инвентарём, в частности, с оружием, в том числе с мечами. С другой стороны, основная масса захоронений бедные, а подчас и безынвентарные. Возможно, богатые погребения принадлежали верхушке местной знати, державшей в своих руках управление сельской округой, центром которой и являлось Тимерёвское поселение.
И хотя наличие нескольких крупных кладов, богатых захоронений, очевидное присутствие скандинавов неизменно привлекают к этому памятнику повышенное внимание исследователей, у нас тем не менее нет никаких оснований считать Тимерёво посёлком «раннегородского» типа, ключевым пунктом на этом отрезке Волжского пути или ставить его в один ряд с такими крупными памятниками, как Старая Ладога, Гнёздово, Хедебю или Бирка. Особенно показательно в этом плане присутствие всего в 4 км от Тимерёва синхронного и во многих отношениях аналогичного ему комплекса памятников у д. Петровское, расположенного в сходных топографических условиях, но на волжском склоне водораздела (Леонтьев, 1989).
Основные различия между этими памятниками состоят лишь в том, что, благодаря многолетним масштабным археологическим исследованиям и лучшей сохранности могильника в Тимерёве, удалось получить весьма яркие и многочисленные материалы. Материалы, в которых нашли отражение сложные процессы складывания древнерусской народности на северо-восточных окраинах государства.