Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  
Белоозеро
Источник: Яндекс картинки
11:00 / 02.12.2014

Археология Древней Руси. Белоозеро
Становления Белоозера как особой административной области Северной Руси теснейшим образом связано с эпохой образования Древнерусского государства. В середине – второй половине X в. количество поселений в регионе резко возрастает и здесь начинает складываться стабильная система расселения, просуществовавшая вплоть до рубежа XIII–XIV вв.

В числе регионов и племён, названных на первых страницах летописей, при попытке ответить на вопрос «Откуда есть пошла Русская земля», летописец упоминает Белоозеро и финское племя весь. Согласно известному Сказанию о призвании варягов, помещённому в ПВЛ в статье под 862 г., Белоозеро становится местом княжения Синеуса, а через два года, после его смерти, отдаётся Рюриком одному из «мужей своих» (ПВЛ, т. I, с. 14–15).). В следующий раз город Белоозеро попадает на страницы летописи уже только два столетия спустя (ПВЛ, т. I, с. 122–123). В Сказании присутствует и упоминание о веси, которую летописец называет «первыми насельниками» Белоозера (ПВЛ, т. I, с. 15).

Ещё несколько раз весь фигурирует в предшествующем Сказанию космографическом введении. Здесь она входит во «вси языци», сидящие в Афетовой части мира (ПВЛ, т. I, с. 4), и в число «иных языков», дающих дань Руси (ПВЛ, т. I, с. 8). Здесь же присутствует и фраза, наиболее часто цитируемая в различных работах, посвящённых веси и во многом определявшая взгляды историков на это финское племя – «на Бѣлѣѡзерѣ сѣдѧть Весь» (ПВЛ, т. I, с. 8).

Активное неприятие изложенной в Сказании концепции начальных этапов русской истории при согласии с его общей хронологией, характерное для советской историографии 1950–1960-х гг., в отличие от работ дореволюционных историков, в последние десятилетия вновь претерпело существенные изменения. Подавляющее большинство современных исследователей признают реальность основной фабулы Сказания и его исторического контекста. Важнейшим толчком для таких перемен стали результаты масштабных археологических работ, проводимых в ключевых для начальной истории Руси точках.

Осмысление итогов этих исследований позволило выйти на новый уровень знаний о древностях IX–X вв., увеличив значимость археологических аргументов для прояснения многих неясных или спорных моментов летописной истории. При этом по археологическим материалам восстанавливается достаточно сложная и во многом неоднозначная картина первых этапов развития Руси, далеко не всегда совпадающая с летописным вариантом. Одним из регионов, где в ходе масштабных археологических работ были выявлены существенные расхождения между летописными сведениями и фактическим материалом, является район Белого озера.

Итоги многолетних работ свидетельствуют, что, вопреки сведениям начальной части ПВЛ, город Белоозеро возникает не в IX, а в X столетии, а сама территория вокруг Белого озера представляла собой отнюдь не ядро племенной территории веси, а её периферию. Белоозеро русских летописей – это не только один из древнейших городов и одно из крупнейших озёр Руси, но и обширная область, располагавшаяся на стыке между центральными регионами государства и его северной окраиной. Точное определение границ Белоозера представляет собой достаточно сложную задачу (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001).

Не углубляясь в детали, можно отметить, что на западе она распространялась до верховьев рек Суды и Колпи, а на востоке включала в себя озёра Воже и Лача. Северная граница Белоозера проходила по водоразделу Онежского и Белого озёр, южная охватывала среднее течение Шексны. Географическим центром края и его своеобразной доминантой является Белое озеро, а наиболее значимой водной артерией региона –единственная вытекающая из озера река Шексна.

Белое озеро входит в число 12 самых больших озёр Европы. Приблизительно одинаковой с Белым площадью водного зеркала обладают такие важные для средневековой истории озёра, как новгородское оз. Ильмень и шведское оз. Меларан (Гусаков, Дружинин, 1983). Остальные белозерские озёра существенно меньше по размерам, но общая озёрность этого края, особенно его северной части, где озёра занимают до 10–15 % всей территории, весьма высока. В Белое озеро впадает более 60 рек и речуше, 26 из которых могут считаться относительно крупными.

История археологических исследований Белозерья насчитывает уже более 150 лет. Первые разыскания в окрестностях Белого озера были проведены Я.М. Лазаревским и Ю.Б. Иверсеном ещё летом 1860 г., в преддверии празднования 1000-летия Руси. Объехав Белое озеро в поисках следов Синеуса, исследователи провели пробные раскопки в истоке Шексны, в урочище под названием «Старый город», прорезали траншеями два естественных сопковидных всхолмления возле Белозерска, одно из которых носило название «Синеус», и обследовали Киснемский куст деревень на северном берегу озера, с которым местные предания связывали местоположение древнейшего города (Лазаревский, 1860).

В дальнейшем небольшие работы в регионе проводились М.Е. Арсаковой, Г.П. Гроздиловым, А.Я. Брюсовым и П.А. Суховым (Сухов, 1941; Голубева, 1973, Макаров, 1990). Однако начало систематического археологического изучения Белозерья связано с именем Л А. Голубевой. В 1949 г. исследовательница приступила к планомерным раскопкам Белоозера (Голубева, 1973), а с 1974 по 1982 г. работала на поселении Крутик – одном из древнейших средневековых памятников центрального Белозерья (Голубева, Кочкуркина, 1991).

Масштабные разведочные, а затем и раскопочные исследования развернулись в регионе с начала 1980- х гг. экспедициями под руководством Н.А. Макарова, А.Н. Башенькина и А.В. Кудряшова. В результате систематических обследований на этой территории удалось выявить около 1300 археологических памятников различных эпох, благодаря чему Белозерье можно с полным правом включить в число наиболее детально обследованных на сегодняшний день областей Руси.

По особенностям ландшафта и растительного покрова в Белозерье можно выделить два региона – центральный и юго-западный, различия между которыми становятся более очевидными при обращении к археологическим материалам. Территориально к центральному Белозерью можно отнести район, охватывающий берега Белого озера, бассейны впадающих в него речек и верхнее течение Шексны, к юго-западному – бассейны Суды, включая нижнее и среднее течение Андоги, и средней Мологи. Общее количество выявленных здесь археологических памятников сопоставимо – в центральном Белозерье их насчитывается около 500 (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001), в юго-западном – около 800. Существенные различия между этими регионами проявляются уже в эпоху раннего железного века.

Юго-западное Белозерье входит в зону распространения городищ, близких по керамическому набору городищам дьякова типа (Башенькин, 1995). В центральном Белозерье, где обнаружено свыше 100 памятников раннего железного века, городища полностью отсутствуют (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001). Ещё более заметными различия становятся в I тыс. н. э. В юго-западном Белозерье выявлено около 120 памятников этого времени, представленных как поселенческими, так и погребальными древностями. Помимо ярких финно-угорских могильников типа «домиков мёртвых», здесь открыты могильники культуры длинных курганов, сопки и сопковидные насыпи, а на следующем хронологическом этапе широкое распространение получает курганный обряд погребения (Башенькин, 1997). I тыс. н. э. – время динамичного, поступательного развития этого региона.

В центральном Белозерье, напротив, в I тыс. н. э. фиксируется существенный спад в заселённости, особенно чётко видимый на фоне значительного количества памятников предшествующей эпохи. Находки середины – третьей четверти первого тысячелетия представлены здесь всего в 9 пунктах, и во всех случаях они обнаружены вне связи с какими-либо сооружениями, то есть не могут рассматриваться как остатки долговременных поселений (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001). Практически полностью отсутствуют в центральном Белозерье сопки, курганы и городища – здесь известно всего одно городище, одна курганная группа и три сопковидные насыпи. Причём все эти памятники сосредоточены в одном микрорегионе – в низовьях р. Кемы, к северу от Белого озера.

Благодаря многолетним археологическим разведкам, в первую очередь, сплошным обследованиям территории, проведённым в 1990-е гг., в центральном Белозерье удалось зафиксировать около 200 памятников, относящихся к IX–XIII вв. Большая часть их них – около 150 – это неукреплённые поселения. Среди погребальных памятников (около 20) преобладают грунтовые могильники с ингумациями. Безусловно, в ходе разведок были обнаружены не все средневековые могильники и поселения, кроме того, этот регион серьёзно пострадал от затопления при создании Волго-Балтийской водной системы в 1964 г.

Однако, по имеющимся оценкам, обнаружить удалось до 90 % всех сохранившихся объектов этого времени (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001, и общая картина расселения, построенная на полученных материалах, должна обладать высокой степенью достоверности.

По сравнению с другими областями Северо-Западной и Северо-Восточной Руси, для центрального Белозерья эпохи Средневековья характерно формирование новой системы расселения на практически свободной, почти не заселённой территории, сравнительно небольшое среднее количество памятников на единицу площади и более отчётливо выраженная тенденция к концентрации поселений на компактных участках, разделённых значительными пустыми пространствами. Существенно меньшими были средние размеры белозерских селищ, основная масса которых имела площадь до 0,7 га (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001), но культурный слой на них обычно более интенсивно окрашен и насыщен печными камнями и различными группами артефактов, чем в центральных и южных регионах Руси.

Раскопочные работы, проведённые в центральном Белозерье, не отличались столь же широким охватом, как разведочные. Систематические исследования велись на погребальных памятниках региона (Макаров, 1990; 1997). Масштабные раскопки были организованы и на ряде поселений, в первую очередь – ключевых для понимания истории развития края. В их числе город Белоозеро, поселение Крутик, Мининский археологический комплекс на Кубенском озере и селище Никольское V на Кеме (Голубева, 1973; Захаров, 2004; Голубева, Кочкуркина 1991).

Однако наиболее многочисленные рядовые селища до сих пор остаются самой слабоизученной категорией средневековых памятников. Имеющаяся по ним информация ограничивается результатами разведочных обследований. Поэтому выделение среди них группы ранних поселений, функционировавших в IX–X вв., представляет собой непростую задачу.

Белоозеро

Город Белоозеро располагался на р. Шексне, в 2–2,5 км от её истока из Белого озера, в урочище под названием «Старый город». Название урочища появляется в письменных источниках не позднее последней четверти XVI в. (Шумаков, 1900). Высота берегов Шексны, текущей на этом участке практически прямо на восток, незначительна, и в начале раскопок территория города представляла собой обширную луговину, полого поднимающуюся от реки (Голубева, 1973). Более высоким был правый берег, куда выходила узкая песчаная гряда, тянувшаяся вдоль Шексны на 500 м.

Примерно по центру её прорезала небольшая речка Васильевка, впадавшая в Шексну под прямым углом. Западным краем гряды являлся Безымянный ручей, возле которого она резко поворачивала к юго-западу, удаляясь от Шексны. Можно полагать, что эта гряда представляет собой один из древних береговых валов Белого озера (Гусаков, Дружинин, 1983). Средняя высота гряды составляла 4–4,5 м над меженным уровнем воды в Шексне, а в наиболее высоких точках – у берегов Васильевки и Безымянного ручья – доходила до 5 м. Гряда плавно поднималась от береговой кромки Шексны, но уже в 150–170 м от реки начинался её южный склон и высота уменьшалась до 3–3,5 м. Остальные участки правого берега возвышались над водой на 2–3 м. Не превышала этих показателей и высота левого берега Шексны.

В древнейших слоях Белоозера нет материалов, надёжно датируемых первой половиной X в. Важно подчеркнуть, что и появление новой многотысячной коллекции находок, происходящей теперь с территории всего города и в несколько раз превосходящей по объёму собрание из раскопок, также не принесло вещей, позволяющих говорить о более ранней дате возникновения города (Захаров, 2004). Однако новые материалы, благодаря широкому территориальному охвату, позволили составить более детальное представление о динамике развития Белоозера на ранних этапах. Выяснилось, что не позднее конца X в. происходит заселение возвышенных участков правого берега к востоку от р. Васильевки, а в первой половине XI в. городская территория распространяется и на левый берег Шексны (Захаров, 2004). Практически с самого момента своего возникновения Белоозеро становится крупнейшим поселением края.

Рассматривая проблему начальной даты Белоозера, нельзя обойти вниманием и вопросы хронологии городского некрополя. Раскопками, проведёнными в 1993–1994 гг. на ближайшем к городу участке могильника, было выявлено погребальное сооружение, безусловно относящееся к его древнейшей части.

Анализ всего комплекса древнейших находок, происходящих с территории города и из его некрополя, убеждает в том, что начало развития Белоозера относится к середине X в. При более осторожном подходе время возникновения города можно определять в рамках второй трети X в., но никаких реальных данных для удревнения этого события и отнесения его не только к 862 году, но даже к началу X в. в нашем распоряжении нет. Можно, конечно, предполагать, что самые ранние участки слоя не были обнаружены в ходе раскопок, оставшись за пределами изученной площади. Но подобное предположение не согласуется с планом размещения раскопов Белозерской экспедиции.

Возвышенная часть правобережного поселения была достаточно полно исследована Л.А. Голубевой, видевшей одну из важнейших задач в выявлении самых ранних отложений. Их удалось обнаружить на двух участках – у берегов р. Васильевки и Безымянного ручья. Причём раскопы, заложенные вокруг этих участков, дали лишь относительно более поздние материалы. Поэтому вся совокупность собранных к настоящему времени археологических материалов позволяет достаточно уверенно констатировать тот факт, что хронологический разрыв между первым упоминание города в летописи и реальным возникновением Белоозера составлял не менее 3/4 века.

Касаясь вопросов этнической атрибуции древнейших материалов, Л.А. Голубева первоначально акцентировала внимание на финских чертах в культуре раннего Белоозера и, отмечая присутствие славянских и скандинавских вещей, определяла его основной облик как финский – весский (Голубева, 1973). Позднее исследовательница склонилась к выводу об изначальной разноэтничности населения Белоозера, включавшего в свой состав весь, славян и небольшое количество скандинавов (Голубева, Кочкуркина, 1991).

Киснема

Очевидная нестыковка между письменными и археологическими источниками требовала дальнейших поисков решения этой проблемы, и рядом исследователей было предложено идентифицировать Белоозеро эпохи Синеуса с каким-нибудь другим поселением края. В первую очередь внимание привлёк Киснемский куст деревень на северном берегу Белого озера, куда местные предания помещали древнейший город. Об этих преданиях было известно В.И. Татищеву, Н.М. Карамзину, Н. Богословскому и другим историкам (Голубева, 1961).

А.А. Шахматов, анализируя Сказание о призвании варягов, отметил присутствие в летописце XVI в. Кирилло-Белозерского монастыря приписки о том, что «Синеус сидел у нас на Кистеме» (Шахматов, 1904). Безуспешные попытки поиска здесь поселения, помимо Я.М. Лазаревского, предпринимали А.Я. Брюсов, Л.А. Голубева, Н.В. Тухтина, что было связано не только с преданиями, но и с наличием здесь средневекового могильника, обнаруженного М.Е. Арсаковой в 1925 г. (Голубева, 1961).

Поселения в Киснеме удалось открыть в 1982 г. Н.А. Макарову (Макаров, 1988). Детальное их обследование проводилось в 1982–1983, 1992 и 1997 гг. (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001). В результате было выявлено 9 селищ, общая площадь которых составляла 16,4 га – необычная величина для северных территорий. Эта группа поселений, вместе с Маэксинско-Белозерским кустом селищ, расположенным на противоположном – южном – берегу Белого озера, составляют две древнейшие и крупнейшие по площади сельские агломерации центрального Белозерья (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001).

Однако анализ собранных в Киснеме вещевых и керамических материалов показал, что максимальных размеров группа достигает в XII–XIII вв. – в период расцвета всего Белозерья. А начиналась она с двух миниатюрных селищ, возникших во второй половине X в. Площадь одного из них оценивается в 0,1–0,2 га, размеры второго также были небольшими. Значительный рост числа и площади поселений происходит в XI в. Этим же временем датируются и древнейшие из 10 исследованных погребений Киснемского могильника (Макаров, Захаров, Бужилова, 2001).

Учитывая, что поселение в истоке Шексны к концу X в. уже занимало площадь не менее 1,4 га, небольшие киснемские селища, возникшие одновременно с ним или чуть позже, не могут рассматриваться ни как предшественник Белоозера, ни как город, в котором «сидел» Синеус.

Поселение Крутик

Отсутствие в Киснеме напластований и материалов, соотносимых с эпохой призвания варягов, заставляло исследователей продолжать поиски «древнейшего» Белоозера. Поэтому, когда работами Л.А. Голубевой на Крутике впервые в регионе были выявлены слои, надёжно датированные второй половиной IX в. (Голубева, Кочкуркина, 1991), это поселение стало рассматриваться в качестве ещё одного претендента на роль раннего Белоозера (Белецкий, 1996; Башенькин, 1997).

Поселение Крутик, открытое П.А. Суховым в 1939 г. (Сухов, 1941), находится в верхнем течении Шексны, примерно в 25 км к югу от Белоозера. В ходе значительных раскопок, проведённых в 1974–1981 гг., было исследовано 1589 кв. м памятника из примерно 0,4 га, занятых жилой застройкой (Голубева, Кочкуркина, 1991). Уникальная сохранность напластований, содержащих чрезвычайно яркий и обильный вещевой материал и богатейшие палеоэкологические остатки, позволила отнести этот памятник к числу важнейших для изучения начальных этапов освоения Белозерья.

Опираясь на результаты раскопок, Л.А. Голубева датировала Крутик второй половиной IX – третьей четвертью X в. и сопоставила с поселениями, получившими в археологической литературе название торгово-ремесленных, или «протогородских» (кавычки Л. А. Голубевой) (Голубева, Кочкуркина, 1991). В этнокультурном плане Крутик был охарактеризован как эталонный памятник белозерской веси, практически не затронутый славянским влиянием (Голубева, Кочкуркина, 1991; Макаров, Захаров, Бужилова, 2001).

Публикация ярких материалов из раскопок Крутика привлекла к нему повышенное внимание исследователей. Особый интерес вызвали две находки скандинавского облика, расценённые как свидетельство присутствия на поселении скандинавских купцов (Голубева, 1982; Кирпичников, Дубов, Лебедев, 1986). В дальнейшем И.В. Дубов охарактеризовал Крутик как важнейший торгово-ремесленный раннегородской центр (Дубов, 1989), тем самым поставив его в один ряд с Ладогой, Рюриковым городищем, Гнёздовым и Шестовицей.

С.В. Белецкий предложил считать Крутик городским центром, непосредственным предшественником Белоозера, которое сменяет его во времени и пространстве (Белецкий, 1996). При этом исследователей совершенно не смутили весьма скромные размеры этого поселения, на котором в период расцвета могло одновременно разместиться лишь 6–10 жилых построек, практически полное отсутствие здесь предметов вооружения и странный для крупных протогородских центров выбор местоположения (Захаров, 2004).

В ходе раскопок Крутика удалось получить и весьма интересные материалы для характеристики уровня развития и особенностей организации ремесла. Благодаря предшествующим работам на памятнике было зафиксировано существование развитых бронзолитейного, косторезного, железообрабатывающего и железоделательного производств. Особенно поражают объёмы коллекции, связанной с литьём цветных металлов. В ней имеется 34 целых и 440 фрагментов тиглей, 30 целых и 51 фрагмент льячек и 7 литейных формочек. По количеству найденных тиглей Крутик сопоставим с Гнёздовым и существенно превосходит Ладогу, Рюриково городище и Изборск (ср.: Горюнова, 1994; Мурашёва, Ениосова, Фетисов, 2007).

Раскопками Л.А. Голубевой была изучена основная часть жилой зоны поселения, располагавшейся на верхней площадке поселенческой гряды. При этом выяснилось, что производственные объекты, такие как горны, находились здесь же, среди жилой застройки. Более того, почти все жилые дома на Крутике были одновременно и мастерскими, где производилась плавка цветных металлов и обработка кости и рога. Орудия труда литейщиков, бракованные отливки, слитки и заготовки обнаружены у подавляющего большинства исследованных очагов, причём количество тиглей в одном очаге доходило до 6–8 экземпляров (Голубева, Кочкуркина, 1991).

Несмотря на наличие значительной торгово-ремесленной составляющей в жизни Крутика, ярко выраженная специфика хозяйственного уклада и другие особенности этого поселения не позволяют ставить его в один ряд с наиболее известными протогородскими центрами (Захаров, 2004). С другой стороны, вряд ли можно сомневаться в том, что Крутик был составной частью системы ранних торгово-ремесленных поселений, существование которых после новаторской статьи В.А. Булкина и Г.С. Лебедева, сопоставивших процессы градообразования на Руси и в Северной Европе, было признано большинством учёных (Булкин, Лебедев, 1974; Носов, 1993; 1999 б; 2000; Носов, Горюнова, Плохов, 2005).

Неоднократно отмечали исследователи и тот факт, что входящие в эту систему поселения не были однотипны, во многом различаясь между собой по занимаемому месту, набору превалирующих функций и социально-экономической ориентированности. Пытаясь найти место Крутику в системе ранних торгово-ремесленных поселений, необходимо признать, что это далеко не центральное, а, вероятно, одно из начальных звеньев всей цепочки торговых связей. Тех звеньев, благодаря которым на международные рынки поступали разнообразные продукты лесного промысла, в первую очередь меха, приносившие, очевидно, наиболее высокие доходы на всех стадиях продажи.

При этом жители Крутика являлись непосредственными добытчиками пушнины, что наглядно отразилось в составе остеологической коллекции памятника. Вероятно, с течением времени, по мере развития самого Крутика и появления в его окрестностях новых поселений, он стал приобретать черты локального центра, обитатели которого добывали меха не только своими руками, но и концентрировали продукты лесного промысла с некоторой территории. Основанием для такого предположения служит факт значительного развития на поселении ремесла, в первую очередь – бронзолитейного, выпускавшего продукцию в количествах, явно превышающих местные потребности.

Находясь на периферии зоны формирования летописной веси и весского расселения в I тыс. н. э., центральное Белозерье – территория вокруг Белого озера – в середине IX столетия получает первый мощный толчок для своего развития. Совпадение по времени этого явления с летописной эпохой призвания варягов и несомненную связь одного из самых ярких памятников раннего периода – поселения Крутик – с системой открытых торгово-ремесленных поселений, складывавшейся при активном участии скандинавов, невозможно считать случайностью.

Действительно, начало становления Белоозера как особой административной области Северной Руси теснейшим образом связано с теми изменениями, происходившими во второй половине IX в., которые принято обозначать как эпоху образования Древнерусского государства. В середине – второй половине X в. количество поселений в регионе резко возрастает и здесь начинает складываться стабильная система расселения, просуществовавшая вплоть до рубежа XIII–XIV вв. Центральным пунктом этой системы был город Белоозеро, возникший одновременно с ней на берегах Шексны.

Многолетние археологические исследования позволяют утверждать, что другого, более древнего, чем Белоозеро, города на территории Белозерского края нет. Ни одно из ранних поселений по своим размерам, характеру материальной культуры и другим важнейшим признакам не может претендовать на городской статус. Начало урбанизации Белозерья, безусловно, связано со становлением города в истоке Шексны. Появившейся системе расселения соответствовал особый хозяйственный уклад, основу которого составляло ведение комплексного хозяйства, базирующегося на широком использовании природных, в первую очередь, пушных ресурсов региона.

Сложившийся ещё во времена включения края в систему дальней международной торговли, этот уклад на территории Белозерья оказался особенно эффективным, просуществовав, в отличие от остальных областей Руси, вплоть до XIII в. Обеспечивая высокую товарность местной экономики, он определял и многие черты своеобразия этого региона в древнерусское время, такие как высокий материальный достаток и уровень потребления местных жителей, отсутствие ясно видимого социального расслоения и иерархичной структуры властных центров.

Возвращаясь к проблеме соотношения летописных и археологических данных, можно отметить, что Повесть временных лет, как известно, является очень сложным по своему характеру и истории формирования, многокомпонентным источником. По мнению А.А. Шахматова, одного из наиболее авторитетных исследователей русского летописания, Сказание о призвании варягов, связанное своим происхождением с новгородским источником, попадает на её страницы лишь в середине XI в. (Шахматов, 1904). Детальные и многолетние археологические исследования, проведённые в Белозерье, являются ярким подтверждением этого положения.

Присутствие Белоозера в Сказании можно рассматривать как отражение той значительной роли, которую этот город и край играли в истории Руси уже в начале XI в., роли, позволившей Белоозеру занять достойное место на первых страницах русских летописей.



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.