Статьи

Игорь Яковлевич Фроянов и его исследования

Недавно, 5 декабря прошлого года, из жизни ушёл выдающийся историк, профессор Игорь Яковлевич Фроянов (1936-2020 гг.). Он принадлежит к блестящей плеяде тех исследователей, которые делают великие и потрясающие открытия, не страшась возможных, весьма негативных, для себя последствий.

Основной темой его исследований была Древняя (Киевская) Русь, и здесь он пришел к поразительным выводам.

Согласно Фроянову, Древнерусское государство не знало никакого «классового общества». Крупное частное землевладение было развито слабо, к тому же основу его составляли не крестьяне, зависимые от землевладельца, а рабы (холопы).

В своей книге "Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории" (1974 г.) он отказался считать Русь классовым и феодальным образованием, как того требовала официальная историческая наука.

В книге "Киевская Русь. Очерки социально-политической истории" (1980 г.) он прямо отказался считать Русь феодальной. По его мнению, господствующим там был именно общинный уклад.

Русичи, в подавляющем своём большинстве, были свободны и вооружены, составляя народное ополчение (летописные «вои»), действующее «параллельно» с княжеской дружиной. Более того, они обладали мощной вечевой организаций.

Само вече могло как призывать, так и изгонять князей. И такой порядок существовал во всех русских землях, а не только в Новгороде и Пскове.

Вот, например, только один из примеров, которые приводит Фроянов: «В 1146 г. Киевский князь Всеволод Ольгович, возвращаясь из военного похода, «разболися велми». Пораженный смертельным недугом, князь стал «под Вышегородом в Острове», куда призвал «кпян», чтобы условиться с ними насчет своего преемника.

«Аз есмь велми болен, а се вы брат мои Игорь, иметесь по нь»,- молвил киевлянам Всеволод, И те отвечали: «Княже, ради ся имем» Можно предположить, кто «кияне», которых пригласил к себе умирающий князь, были выборными людьми, посланцами киевского веча.

Их согласие принять на княжение Игоря надлежало еще одобрить на вече в самом Киеве. Поэтому они вместе с новым «претендентом» на великое княжение отправляются в стольный город, где под Угорским сзывают всех киевлян…» ("Киевская Русь. Очерки социально-политической истории")

Однако, в дальнейшем, кияне отменяют своё решение: «Ибо «не угоден бысть Кияном Игорь. И послашася к Переяславлю к Изяславу, рекуче: «Поиде, княже, к нам, хочем тебе». Изяслав же се слышав и съвъкупи воя своя поиде на нь».

Падучей звездой мелькнула власть Игоря в Киеве. Разбитый в бою Изяславом, он «вбеже в болото Дорогожичьское», откуда изяславовы люди вскоре его извлекли и бросили в «поруб» монастыря св. Иоанна в Переяславле.

Изяслав же при стечении ликующего народа торжественно въехал в город и сел на «златокованном» киевском столе».

Игорь Яковлевич обращает внимание на древнейшие истоки славеноросской самобытной демократии. Он приводит сообщение византийского автора Прокопия Кесарийского (VI в.) о том, что славяне «издревле живут в народоправстве». (Об особенностях древнеславянского самосознания - в связи с данными Прокопия - см. "Не-знание Судьбы")

Могут возразить, что стадию т. н. «военной демократии» и власти народного собрания проходили многие другие народы. И конечно, Прокопий отлично знал об этом укладе и его распространённости. Но он всё-таки почитал нужным выделить данную черту именно у славян.

И можно предположить, что именно у них вечевая организация имела некоторое особое, наиболее структурированное развитие. Судя по всему, древнеславянское народоправство опиралось на мощную государственно-политическую организацию.

О наличии подобной организации свидетельствуют знаменитые Змиевы (Трояновы) валы - комплекс оборонительных сооружений, возводившихся в II в. до н. э. - VII в. н. э.

Из данных, добытых археологами, явствует, что это были сооружения, выполнявшиеся в рамках неких, как сегодня сказали бы, долгосрочных государственных программ.

«Наиболее ответственные участки этого грандиозного сооружения были укреплены шестью параллельными валами, - пишет исследователь Г. М. Филист. - В некоторых местах поперечник основания вала достигает 20 м, а высота 9-12 м.

Обращенный фронтом к южным степям, Змиев вал тянулся по линии Житомир-Киев-Днепропетровск-Полтава-Миргород-Прилуки. В основе укреплений огромные валуны, многовековые деревья. Даже сегодня трудно представить себе строительство такого сооружения.

Для… строительства нужны были математические расчеты, знание географии, военно-инженерного дела и, главное, организованный труд сотен тысяч людей на протяжении веков.

Это укрепление защищало праславян от набегов скифов, сарматов, готов, аваров, а позже печенегов и половцев. К VII в. система валов пополнилась сигнально-опорными форпостами и сторожевыми городками численностью до 3-4 тысяч жителей» ("Введение христианства на Руси").

При этом очень важно отметить, что географически валы и рвы были возведены для защиты территории, в центре которой находился Киев.

Вернемся к Фроянову. Профессор описывает великолепную организацию самоуправляемого древнерусского города-общины. При этом, он замечает одну интересную деталь: «Ныне можно считать доказанным тот факт, что древнерусские города есть порождение сельской стихии.

Органически связанные с селом, они не противостояли ему, но, напротив, являлись как бы ступенью в развитии сельских институтов.

Именно поэтому древнейшие города, возникшие вокруг центральных капищ, кладбищ и мест вечевых собраний, ничем не отличались от поселений сельского типа». ("Киевская Русь. Очерки социально-политической истории")

Здесь подчёркивается характерная особенность русского города. Такое положение дел сохранялось и в московский период. Тогда русские города разительно отличались от европейских.

«Западный город отгораживался от сельской жизни и отворачивался от пейзажа, русский город органически перерастал в пригородные слободы, он был теснейшим образом связан с сельским хозяйством и поистине развернут лицом к природе, - сообщают В. Махнач и С. Марочкин.

- Умение вписать поселение в пейзаж, поставить наиболее выдающиеся здания в наивыгоднейших точках - отличительная особенность русской культуры». ("Русский город и русский дом")
 
Европейские города представляли собой непритязательное зрелище - нагромождение домов, узкие улицы со сточными канавами посередине.

А вот в русском городе плотность застройки была намного ниже, поэтому многие горожане могли заниматься даже молочным скотоводством - скотину было легко выгонять на пастбище по прямым и просторным московитским улицам. Сама планировка была рассчитана на как можно более быстрый выезд из города.

«Главным богатством России был и остаётся избыток пространства, - отмечает Роман Багдасаров. - Традиционный русский город резко контрастировал с западной урбанистической застройкой.

В Лондоне, Париже, Мадриде, даже Праге, абсолютно непредставимы сады вокруг домов обычных горожан (дворцы иное дело). В Москве XVII века такой подход был нормой.

«При каждом доме есть непременно сад и широкий двор; оттого говорят, что Москва обширнее Константинополя и более открыта, чем он», - писал Павел Алеппский.

Весной город утопал то в яблоневом, то в вишнёвом цвету, а затем его накрывала волна сирени, особенно любимой москвичами.

Задолго до того, как в Европе стали разбивать общедоступные парки, в Москве отводились громадные площади под увеселительные сады и луга». ("Качество жизни в русской цивилизации")

Если же вернуться к древнерусской теме, то нужно вспомнить, что скандинавы называли Киевскую Русь Гардарикой - «Страной городов».

И было с чего, немецкий хронист Титмар Мерзербургский (начало XI в.) описывает Киев как крупнейший город, в котором насчитывается 400 церквей.

Речь идет уже о периоде после Крещения, однако понятно, что такое обилие храмовых построек не могло возникнуть за несколько десятков лет. Нужен был длительный период, и само строительство не было бы в озможным без наличия высокоразвитой городской цивилизации.

«Изобилие богатых градов русских отмечали и византийские, и арабские купцы, - пишут В. Махнач и С. Марочкин. - В начале ХII столетия православная Русь насчитывала около 400 городов.

Крупнейший русский домонгольский город - Киев - насчитывал в период расцвета не меньше 50 тысяч жителей. Были и «30-тысячники»: Новгород, Смоленск, Чернигов; многие города имели по 15-20 тысяч.

Крупных городов на Руси было ненамного меньше, чем во всей католической Европе, на деревенском Западе.

Если согласиться с мнением демографов, оценивающих население домонгольской Руси в 6,5-7,5 миллионов, нетрудно видеть, что горожане составляли тогда 20-25% всех русичей.

Примерно как в конце Римской империи и намного больше, чем в любой стране средневековой Западной Европы». ("Русский город и русский дом")

По сути дела, Игорь Яковлевич заново открыл Русь. И это вызвало мощную реакцию отторжения в академической среде. Не следует забывать, что тогда историческая наука была обязана апеллировать к марксизму-ленинизму.

А одной из основ последнего была классовая теория. В оптике марксизма-ленинизма государство может возникнуть только в условиях классового общество - как орудие господствующего класса.

«В советское время меня упрекали в отходе от марксизма, - вспоминает сам Фроянов. - Моя докторская диссертация три года «висела» в ВАКе, её не утверждали, обвиняя меня как раз в отходе от марксизма…

Главное, однако, недовольство моих оппонентов заключалось в том, что я отрицаю классовый характер древнерусского общества, наличие в нём классовой борьбы. И государство у меня доклассовое, что противоречит марксистско-ленинской теории».

На Фроянова обрушился шквал критики со стороны маститых учёных, демонстрирующих свою лояльность сусловско-брежневскому официозу. А ведь абсолютизация классовая подхода печально сказалась на судьбе самого СССР.

Элиту настолько долго приучали к идее о классовой гегемонии, что она сама пожелала получить абсолютное могущество. Результат налицо - демонтаж Союза и скатывание в омут грабительского, компрадорского капитализма.

Фроянов указывал на общенациональный, надклассовый архетип государства. Безусловно, всегда были попытки исказить данный архетип, использовать государство в качестве орудия в руках неких влиятельных и корыстных сил.

Было это и в русской истории. Но власть и народ всегда противодействовали подобным поползновениям.

К слову, о власти. Фроянов очень глубоко исследовал тему древнерусских князей, показав многообразие их государственной деятельности. Военное, дело, дипломатия, суд - всё это показано подробно, в деталях.

Княжеская власть сопоставляется с властью веча, что указывает на самобытную, традиционную, почвенную русскую демократию.

Здесь демократическое начало органически сочетается с автократическим. И сама автократия воспринимается в религиозной оптике, что предвосхищает грядущее установление Самодержавия. И это касается еще дохристианского периода.

Так, в арабских письменных источниках чётко зафиксировано наличие у славенороссов религиозных доктрин, освящающих монархическую власть. Речь идёт о трактате «Худуд ал-Алам», автор которого утверждает, что славяне «считают своей обязанностью по религии служение царю».

А уже в христианский период на русских монетах Владимир Святой изображён с Константиновым, т. е. императорским Крестом в правой руке.

Понятно, что представления о русском князе как об императоре не могли возникнуть сразу же после Крещения Руси, они должны были сложиться в предшествующий период.

В Московский период автократическое начало стало превалировать. Однако, и демократическое тоже никуда не делось. В основе его находилась община-волость, на роль которой в эпоху киевской Руси, указывал Игорь Яковлевич. (Любопытно этимологическое родство слов «волость» и «власть».)

И его можно дополнить, коснувшись уже московского периода. В частности, стоит заметить, что общины-волости выполняли некоторые судебные функции. Они судили своих членов по всем гражданским и некоторым уголовным делам.

Администрация, назначаемая сверху, не особо вмешивалась в деятельность общины, следя лишь за соблюдением необходимого размера тягловых обязанностей.

Примером может служить положение дел в Белозерском крае, которым управлял наместник великого князя Ивана III и 12 чиновников более низкого ранга.

Представители Белозерской администрации выезжали в волости только тогда, когда речь шла о крупных уголовных преступлениях или территориальных спорах между общинами. Впрочем, в дальнейшем, порядок управления общинами стал более регулярным.
 
За положение дел в волости отвечал назначенный правительством чиновник - «волостель». Он действовал в тесной связке с деревенским старостой («посыльщиком») и земским приставом, непосредственно отвечающим за исполнение государственных повинностей.

Указанные представители общины избирались на ее сходах. Без них ни волостели, ни воеводы не могли судить общинников и принимать какие-либо решения.

Выборные от общинников составляли особый орган - земскую избу, которая функционировала при земском старосте - выборном руководителе уезда. А выбирался он населением городских общин и сельских округ.

Показательно, что сами городские общины сохраняли унаследованную от общин киевского периода организацию по сотням и десяткам. Горожане, жившие на государственных («чёрных») землях, составляли т. н. «черные сотни».

Земский староста и земская изба заведовали городским хозяйством, разверсткой земли. Они могли обсуждать дела крестьян и посадских людей, доводя свое мнение до воеводы или же до самой Москвы. Воевода не имел права вмешиваться в компетенцию органов земского (общинного) самоуправления.

Выборные от посадской общины принимали участие в деятельности Земских соборов, являвшихся съездами представителей от русских сословий и регионов.

Крестьяне были представлены на Земском соборе только один раз - в 1613 году. Но именно тогда собор избрал Царем родоначальника династии Романовых Михаила Федоровича (точнее - указал на его династическую легитимность).

А посадские люди в дальнейшем активно участвовали в соборной деятельности и оказывали огромное влияние на принятие важнейших государственных решений.

Так, Земской собор 1649 года, по требованию представителей от посадских общин, включил в принятое им Уложение особую главу «О посадских людях».

Система земского самоуправления сыграла решающую роль в преодолении Cмуты начала XVII века. Речь идет об уездных и городских Советах - всесословных органах национального сопротивления, сыгравших ведущую роль в организации победоносного народного ополчения.

Эти образования возникли еще в 1606-1608 годах, когда Смута была в самом разгаре. И созданы они были на базе местного самоуправления. «Стихийно» возникшие Советы были вынуждены действовать в отсутствии «нормальной» государственной власти и военной организации.

Вот пример: «Когда в декабре 1608 г. к Устюжне Железопольской приблизился польский отряд, в городе не оказалось ни воеводы, ни ратных людей, ни сколько-нибудь надежных укреплений.

Тогда горожане создали выборное управление, избрав три головы и городовой совет из 20 чел., в котором посадские и служилые люди получили равное представительство.

Деятельность совета не прекратилась и с прибытием в Устюжну воеводы. Он даже приступил к исполнению своих обязанностей лишь после утверждения городовым советом его полномочий». (В. Волков. "Русское государство: испытание Смутой")

Открытие Фрояновым внеклассовой Древней Руси позволяет понять, почему капиталистический уклад так слабо развивался на русской почве. Это видно и на примере того же Московского царства. Там существовали довольно-таки мощные купеческие корпорации.

Правительство прислушивалось к их мнению. Именно по просьбе купеческих объединений дважды, в 1653 и 1667 годах, принимались торговые уставы, вводившие очень большие пошлины на иностранные товары.

Но помимо привилегий, члены купеческих корпораций несли и тяжелые обязанности. Они были торгово-финансовыми агентами правительства, закупали товары, находившиеся в казенной монополии, управляли крупными таможнями и т. д.

Купеческие корпорации находились на службе у государства, а богатые купцы были не только предпринимателями, но и солдатами Империи, защищающими национальные интересы как внутри страны, так и во вне ее.

(Даже и в пореформенной России, с её бурным насаждением капиталистического уклада, существовали мощнейшие сектора - государственный и кооперативный. А царское правительство, во времена Второй отечественной войны, взяло курс на строительство монархического, имперского социализма. См. "Социализм и Империя")

Фроянов исследовал и Московскую Русь, более обращая внимание уже на идейно-политическое противоборство. В частности, он положительно оценивал Опричнину, которую утвердил Иван Грозный.

По мнению историка, данное явление имеет свои корни ещё во времена правления Ивана III.

Тогда «Запад развязал идеологическую войну против России, забросив на русскую почву семена опаснейшей ереси, подрывающей основы православной веры, апостольской церкви и, стало быть, зарождающегося самодержавия.

Эта война, продолжавшаяся почти целый век, создала в стране такую религиозно-политическую неустойчивость, которая угрожала самому существованию Русского государства. И Опричнина стала своеобразной формой его защиты…

Опричные полки сыграли заметную роль в отражении набегов Девлет-Гирея в 1571 и 1572 годах… с помощью опричников были раскрыты и обезврежены заговоры в Новгороде и Пскове, ставившие своей целью отложение от Московии под власть Литвы…

Московское государство окончательно и бесповоротно встало на путь служения, очищенная и обновлённая Опричниной…». ("Драма русской истории. На путях к опричнине". 2007 г.)

И вновь Игорь Яковлевич наткнулся на резкое неприятие в академической среде. Вообще, многих его коллег крайне злила последовательно патриотическая позиция, занятая профессором.

Он написал книгу "Погружение в бездну" (1999 г.), где на основании огромного количества фактов подробно разобрал предательскую перестройку и её творцов. Также он высказывался о необходимости возрождения русского народа.

В конце концов, терпение прогрессивной общественности лопнуло.

В 2001 году 137 учёных и общественных деятеля опубликовали в "Вестнике Санкт-Петербургского университета" обращение к ректору, где Фроянова обвиняли в кризисе возглавляемого им исторического факультета.

Его обвинили в попытке установления режима личной власти. Ну, а самое главное - это обвинение в «ксенофобии». Как и следовало ожидать, в числе «критикующих» Игоря Яковлевича оказалось немало тех, кто нападал на него ещё в «застойные» времена - за недостаточную верность «марксизму-ленинизму»…

Итог был таков - Фроянов перестал быть деканом. После его «освободили» и от обязанностей руководителя кафедрой русской истории. А диссертационный совет, который он возглавлял, был просто-напросто распущен.

Однако, великое открытие Фроянова стало достоянием всех читающих и мыслящих людей России. Административные манёвры оказались не способны хоть как-то умалить его замечательные исследования.