Статьи

Проект, посвященный приближающемуся 100-летию революции 1917 года, названный нами «Могильщики Русского царства», посвящен виновникам крушения в России самодержавной монархии - профессиональным революционерам, фрондирующим аристократам, либеральным политикам; генералам, офицерам и солдатам, забывшим о своем долге, а также другим активным деятелям т.н. «освободительного движения», вольно или невольно внесшим свою лепту в торжество революции - сначала Февральской, а затем и Октябрьской. Продолжает рубрику очерк, посвященный Л.Г. Корнилову - прославленному боевому генералу, ставшего в 1917 году одной из ключевой фигур Февральской революции.

Лавр Георгиевич Корнилов родился 18 августа 1870 года в Усть-Каменогорске в многодетной семье сибирского казака, позже ставшего чиновником, и православной казашки (по другой версии - казачке калмыцких кровей). Одним из лучших учеников закончив омский Сибирский кадетский корпус, Лавр Корнилов продолжил обучение в престижном Михайловском артиллерийском училище.

Получив в 1892 г. звание подпоручика, он вернулся на малую родину, выбрав местом службы Туркестанский военный округ, а затем, после двух лет службы, поступил в Академию Генерального штаба. Закончив академию с серебряной медалью, досрочно получивший чин капитана Корнилов продолжил службу в Туркестанском военном округе, занимая различные штабные должности.

Хорошо овладевший немецким, английским, французским, персидским, казахским, монгольским и калмыцким языками, Корнилов проявил себя как отличный разведчик. Переодевшись туркменом, он совершил ряд разведывательных экспедиций в Восточном Туркестане (Кашгарии), Афганистане и Персии, по итогам которых написал книгу «Кашгария, или Восточный Туркестан», внесшую весомый вклад в географию, этнографию и военную науку. Затем, в 1903‒1904 гг., последовала разведывательная миссия в Индии, в ходе которой Корнилов изучил состояние британских колониальных войск.

С началом Русско-японской войны Лавр Корнилов оказался в действующей армии, приняв участие в сражениях при Сандепу, Мукдене и других, зарекомендовав себя отличным офицером, чьи боевые заслуги были отмечены многими орденами, включая высшие воинские награды - орден Святого Георгия 4-й степени и Георгиевское оружие. Закончив войну в чине полковника, Корнилов продолжил службу военным агентом в Китае.

Когда началась Первая мировая война, Л.Г. Корнилов был назначен начальником 48-й пехотной дивизии (позже получившей название «Стальной»), которая под его командованием сражалась в Галиции и в Карпатах в составе армии генерала А.А. Брусилова. Как позже отмечал Брусилов, Корнилов «всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили».

Но вместе с тем, продолжал Брусилов, «генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери».

Однажды Брусилов едва не отдал Корнилова под суд за нарушение приказа, приведшее к большим людским потерям. Впрочем, делал важное примечание Брусилов, Корнилов «и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову». «...Это начальник лихого партизанского отряда - и больше ничего...», - таков был вывод о полководческих талантах Корнилова его непосредственного начальника.

По оценке более благосклонного к Корнилову генерала А.И. Деникина, «из второсортной части Казанского округа он в несколько недель сделал отличнейшую боевую дивизию; решимость и крайнее упорство в ведении самой тяжелой, казалось, обреченной операции; необычайная личная храбрость, которая страшно импонировала войскам и создавала ему среди них большую популярность».

Практически все современники, вне зависимости от личного отношения к Корнилову, отдавали ему должное, - это был храбрый боевой генерал, не раз отличившийся на самых трудных участках фронта.

В апреле 1915 г., прикрывая отступление армии генерала Брусилова (позже Император Николай II наградит его за этот бой орденом Св. Георгия 3-й степени), Корнилов, дважды раненный в руку и ногу попал в австрийский плен. С третьей попытки летом 1916 года Корнилову удалось бежать и добраться до своих.

Дерзкий побег из вражеского плена принес генералу огромную популярность. Его имя не сходило со страниц газет и журналов, Император лично принял Корнилова, вручив ему заслуженный ранее орден.

Февральская революция застала Лавра Корнилова командиром 25-го армейского корпуса. К этому времени генерал, у которого установились тесные отношения с одним из лидеров либеральной оппозиции октябристом А.И. Гучковым, уже находился в списке лиц, отмеченных доверием думцев.

В день отречения Императора Николая II от престола, 2 марта 1917 г., Корнилов принял назначение на должность главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. Этот выбор был не случаен, ведь как отмечал Деникин, «все знавшие хоть немного Корнилова чувствовали, что он должен сыграть большую роль на фоне русской революции».

Сменив на этом ключевом посту арестованного генерала С.С. Хабалова, Корнилов с первых же дней революции заявил о себе как ее убежденном стороннике. Прибыв 5 марта в Петроград, генерал заявил репортерам: «Я считаю, что происшедший в России переворот является верным залогом нашей победы над врагом. Только свободная Россия, сбросившая с себя гнет старого режима, может выйти победительницей из настоящей мировой войны».

А вскоре, по приказу Временного правительства он лично объявил об аресте Императрице Александре Федоровне и ее детям, находившимся в Царском Селе. Очевидец этого события гвардии поручик К.Н. Кологривов вспоминал: «Когда я вошел в освещенный вестибюль, то увидел в нем главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала Корнилова, Военного министра Временного правительства Гучкова и группу приехавших с ними. Корнилов и Гучков были с огромными красными бантами на груди...

Корнилов находился впереди всей группы, а Гучков все время держался несколько позади Корнилова, как бы подталкивая его. Я вошел в вестибюль как раз в то время, когда Корнилов громким голосом и в грубой форме потребовал видеть "бывшую Царицу". Это были его подлинные слова. На это ему сказали, что Ее Величество в столь поздний час, вероятно, уже почивает, и что все дети больны. "Теперь не время спать, - ответил Корнилов, - разбудите Ее". (...)  

Подойдя к Корнилову и не подавая ему руки, Государыня спросила: "Что Вам нужно, генерал?" На это Корнилов вытянулся и затем в крайне почтительном тоне, что резко противоречило всей его предшествующей манере держать себя, прерывающимся голосом сказал: "Ваше Императорское Величество... Вам неизвестно, что происходит в Петрограде и в Царском... мне очень тяжело и неприятно Вам докладывать... но для Вашей безопасности я принужден Вас..." и замялся.

На это Государыня, перебив его, сказала: "Мне все очень хорошо известно. Вы пришли меня арестовать?" Тот смешался еще более и, наконец, пролепетал: "Так точно". "Больше ничего?" - спросила его Императрица. - "Ничего", ‒ сказал Корнилов. Государыня, не подавая ему руки, повернулась и удалилась в свои покои. Сцена эта произвела на всех нас присутствовавших - офицеров, дворцовую прислугу и солдат (внутренних часовых и казаков конвоя Его Величества) невыразимо тяжелое впечатление».

По свидетельству секретаря Императрицы графа П.Н. Апраксина, Александра Федоровна отреагировала на объявление Корниловым ареста следующими словами: «Я рада, что именно вы, генерал, объявили Мне об аресте, (...) так как вы сами испытали весь ужас лишения свободы».

Сторонники генерала Корнилова трактуют этот эпизод как попытку Корнилова защитить Царскую семью от насилия со стороны революционной черни, однако большинство монархистов были уверены в другом, так и не простив «революционному генералу» ареста Императрицы.

Как бы то ни было, очевидным остается факт поддержки Корниловым Февральской революции и активного вклада в ее торжество. Работая совместно с военным министром А.И. Гучковым, генерал не проявлял ни малейшей контрреволюционности.

Активно противодействуя влиянию Совета рабочих и солдатских депутатов в армии, Корнилов вместе с тем полностью поддерживал действия новой власти. И именно Корнилову пришлось награждать унтер-офицера Т.И. Кирпичникова Георгиевским крестом за то, что тот «27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя».

Не сумев справиться с радикальными революционными настроениями, охватившими солдат Петроградского гарнизона, генерал Корнилов уже в конце апреля 1917 г. отказался от должности главнокомандующего войсками округа и, в связи с подготовкой летнего наступления на фронте, переводится на Юго-Западный фронт командующим ударной 8-й армией.

Как вспоминал генерал А.И. Деникин, «его хмурая фигура, сухая, изредка лишь согретая искренним чувством речь, а главное, ее содержание - такое далекое от головокружительных лозунгов, выброшенных революцией (...) - не могли ни зажечь, ни воодушевить петроградских солдат».

На фронте Корнилов неплохо показал себя во время июньского наступления Русской армии, в целом закончившегося провалом. Ему удалось прорвать австрийский фронт, взять до 10 тыс. пленных, однако последовавший прорыв германцев на фронте 11-й армии нивелировал первоначальные успехи русских армий. Произведенный в генералы от инфантерии, 7 июля Корнилов был назначен Керенским главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта.

А уже 19 июля Корнилов назначается Верховным Главнокомандующим, сменив на этом посту генерала Брусилова. От храброго боевого генерала Временное правительство ждало решительных мер по наведению порядка, но Корнилов не сумел справиться с ситуацией.

Адмирал А.Д. Бубнов отмечал: «Помимо своих выдающихся воинских качеств, генерал Корнилов не обладал ни дальновидностью, ни "эластичностью" мысли искусного политика и не отдавал себе отчета в трудностях и даже опасностях, с которыми сопряжена должность Верховного Главнокомандующего». А вскоре Временное правительство сочло популярность Корнилова в офицерских кругах слишком опасной для революции.

Надеясь покончить с Советами, Л.Г. Корнилов решил перебросить в Петроград верные ему 3-й Конный корпус генерала Крымова и «Дикую дивизию». А.Ф. Керенский первоначально не возражал против этих мер, но вскоре у него возникло подозрение, что Корнилов претендует на руководящую роль в единоличной или коллективной диктатуре после окончательного разгрома большевиков и наведения порядка в столице.

После того, как Корнилова отказался сдать должность главковерха и немедленно прибыть в Петроград, он был объявлен мятежником. При этом Корнилов был абсолютно чужд идеи контрреволюционного переворота и реставрации династии Романовых. Несмотря на подобные предложения, генерал, по словам Деникина, заявил, что «ни на какую авантюру с Романовыми он не пойдет».

«Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ - путем победы над врагом - до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад новой государственной жизни», - заявлял он.

Борьба главы правительства и главковерха окончательно подорвала и без того шаткие устои Временного правительства, облегчив, тем самым, совершение Октябрьского переворота. После неудачного похода на Петроград генерала Крымова, Корнилов был арестован и отправлен в тюрьму г. Быхова.

Выйти на свободу ему удалось уже после Октябрьского переворота, благодаря генералу Н.Н. Духонину. Добравшись до Новочеркасска, Корнилов вместе с генералами М.В. Алексеевым и А.И. Деникиным сформировал Добровольческую армию и принял самое активное участие в Белом движении. При этом генерал так и остался на республиканских позициях.

Характерно, что в первоначальной версии марша корниловцев были такие строки: «Мы былого не жалеем, / Царь нам не кумир. / Мы одну мечту лелеем:  Дать России мир».  По словам Деникина, по взглядам и убеждениям генерал Корнилов был близок «широким слоям либеральной демократии». А агитатором при Корнилове служил революционный матрос Федор Баткин, про которого один из участников «Ледяного похода» вспоминал: «..."Матрос" Баткин никогда не был матросом.

Еврей или караим по происхождению, он явился в первые же дни революции на Черноморское побережье и устроился во флоте на должность "штатного оратора", по каковой должности и носил матросскую форму. На такое же амплуа он поступил и к Корнилову, непонятно по каким причинам терпевшему темного проходимца, далеко не чуждого большевистским правительственным сферам».

Поэтому неспроста оставшийся верным Государю генерал граф  Ф.А. Келлер так высказался о Корнилове, отказавшись поддержать его борьбу: «Корнилов - революционный генерал... пускай пытается спасать российскую демократию... Я же могу повести армию только с Богом в сердце и с Царем в душе.

Только вера в Бога и мощь Царя могут спасти нас, только старая армия и всенародное раскаяние могут спасти Россию, а не демократическая армия и "свободный" народ. Мы видим, к чему привела нас свобода: к позору и невиданному унижению».

9/22 февраля 1918 г. Корнилов во главе Добровольческой армии выступил в Первый Кубанский поход для создания на Кубани базы для дальнейшей борьбы с большевиками. Он успешно вывел Добровольческую армию на соединение с отрядом Кубанского правительства, но уже 1 марта / 13 апреля 1918 года генерал был убит при штурме Екатеринодара.

«Неприятельская граната, - вспоминал Деникин, - попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли».

Таким образом, решительный русский боевой генерал, совершенно не разбиравшийся в тонкостях политики, но стремившийся сыграть в трагические для страны дни важную политическую роль, очутился в рядах творцов Февральской революции 1917 года, внеся свой вклад в разрушение «старого строя».

Подводя итог деятельности генерала в 1917 году, граф Татищев писал: «Корнилов открыто выразил свое сочувствие революции, он в ней соучаствовал, он применил авторитет своего имени не на служение своему Государю, а против Него, он пошел против тех, кто Государю остался верным и за Него, за свою верность Ему отдали жизнь свою в минуты борьбы против измены, он покрыл себя позором, решившись взять на себя арест Царской Семьи, он санкционировал перед лицом всей Русской Армии преступный жест солдата, убившего доблестного своего офицера за верность его присяге Царю».

Об этом же, но другими словами говорилось и в некрологе, написанном анонимным автором к 10-летию смерти Корнилова: «...Может быть, из всех русских генералов, Корнилов был тем вождем, который имел все данные для того, чтобы возглавить революцию. Не в том смысле чтобы плыть покорно по ее стихийному течению, а в том, чтобы ввести ее в русло государственности и ослабить ее разрушительный бег.

Безграничная смелость, широкая популярность в армии, умение действовать на массы, самоотвержение, глубокая любовь к родному народу, отсутствие партийных шор - все это, как будто предопределяло роль Корнилова - вождя, роль Корнилова, как организатора государственных сил, как противовес революционному хаосу....

Очень многие левые, не исключая и государственно мыслящих социалистов, ждали выступления Корнилова, видели в нем совсем не представителя грядущей реакции, а вождя демократии...».

Однако, как и почти все герои Февраля, Корнилов довольно скоро был сметен революционной волной и стал восприниматься многими как контрреволюционер.

Но «контрреволюционность» генерала Корнилова заключалась лишь в том, что являясь патриотом и искренне желая величия и славы своему Отечеству, он судорожно старался справиться с разлагающими процессами, вызванными революцией, не отрицая ее самой. В этом была его роковая ошибка и трагедия, которой он так и не успел осознать.