Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Фотопортрет Н.В. Некрасова (фрагмент)
Источник: Яндекс картинки
07:00 / 11.10.2016

"Злой гений русской революции"

Исключительно умный и способный человек, Некрасов не имел достаточно широкого образования для того, чтобы стать политическим вождем в трудное революционное время. Скользя по поверхности политической жизни, Некрасов, подобно ловкому игроку, делал ставку на "фаворитов". Поняв безнадежность кадетских позиций, он свою судьбу соединил с Керенским, но не успел перескочить к Ленину

Николай Виссарионович Некрасов родился 20 октября 1879 года в Санкт-Петербурге в многодетной семье священника - кандидата богословия, служившего законоучителем в Гатчинской учительской семинарии и 10-й петербургской гимназии (с 1896 г. - протоиерей). Окончив гимназию с золотой медалью (1897 г.), Николай поступил в Санкт-Петербургский институт инженеров путей сообщения, который также закончил с отличием.

В студенческие годы Некрасов никакой оппозиционности, судя по всему, не проявлял и хотя сам Николай Виссарионович в 1917 г. заверял что, «когда мы были студентами, мы не просили, а требовали!», хорошо знавший его А.А. Бубликов утверждал, что в данном случае «память немного изменила» политику - «когда он был студентом, он ничего не требовал - он тогда в 1899 г. учреждал Академическую Лигу в Институте путей сообщения - первую, вообще, "академическую" организацию в России, а потом до 1901 г. был лидером правых в том же институте».

На это же указывал и князь В.А. Оболенский, отмечавший, что в студенческие годы Некрасов «не только не проявлял никакого радикализма, но принадлежал к группе студентов весьма правых настроений». Как отмечает историк В.В. Шелохаев, до декабря 1904 г. в распоряжении Департамента полиции никаких сведений о нелегальной деятельности Некрасова не было.

Показавший способности к науке Некрасов был приглашен в только что открытый Томский технологический институт преподавателем математики, механики и черчения. В 1903-1905 гг. он был командирован на стажировку в Германию и Швейцарию для подготовки к профессорскому званию.

Вернувшись в Россию, Некрасов был избран экстраординарным профессором по кафедре строительной механики (специальность «Мосты»), читал лекции, руководил проектными работами, заслужив признание как «серьезный и умный преподаватель».

Первые сведения о политической деятельности Н.В. Некрасова относятся к 1904 г. Находясь в заграничной командировке, он сблизился с политэмигрантами - либералами и социалистами, в связи с чем за ним был установлен негласный надзор полиции. Видимо тогда Некрасов и вступил в либеральный «Союз освобождения», примкнув к его левому крылу.

А в дни революции 1905 года Николай Виссарионович с головой окунулся в политику: он принимал участие в организации «Академического союза» в Томске, участвовал в митингах сходках и забастовках, вступил в Конституционно-демократическую партию, возглавив ее Ялтинское отделение (из-за болезни жены, он некоторые время жил в Ялте), представлял Таврическую губернию на 1-м учредительном съезде кадетской партии.

«Молодой, энергичный, румяный... с красивыми, несколько мистическими, синими глазами, обладавший даром слова, он не только легко покорял женские сердца, но производил обаятельное впечатление и на мужчин искренним тоном своих речей и добродушной простотой общения», - вспоминал его однопартиец князь В.А. Оболенский. Вскоре молодой амбициозный политик выдвинулся на первые роли в самой популярной (и радикальной) либеральной партии, став лидером ее левого крыла.

Вернувшись в Томск, Некрасов возглавил местную кадетскую организацию. Продолжая преподавательскую работу, он занимался агитацией и пропагандой среди студентов, выступал в местной печати, активно участвовал в избирательных кампаниях. В 1907 г. Некрасов был избран депутатом III Государственной думы, в которой присоединился к фракции кадетов. В Думе политик зарекомендовал себя как один из наиболее активных депутатов (выступил с думской кафедры более 100 раз).

«H.В. Некрасов, - вспоминал П.Н. Милюков, - ...молодой депутат с крупным, хотя и неожиданным для фракции будущим, сосредоточился на железнодорожных вопросах». Помимо работы в комиссиях, связанных с его профессиональными интересами, Некрасов активно участвовал в разработке законопроектов, касающихся Сибири (поддерживал требования автономистов). При этом политические вопросы в своих публичных выступлениях с думской трибуны Некрасов поднимал не часто.

Однако это совершенно не означало умеренности его как политика. Как вспоминал В.А. Оболенский, «чрезвычайно характерна для него двойственная тактика, которую он применял, когда был депутатом: на заседаниях фракции и ЦК был лидером радикальной оппозиции, отчасти открыто, отчасти в частных беседах постоянно нападал на Милюкова за его умеренность, а в Думе выступал исключительно по деловым вопросам, избегая в своих речах всякой политической заостренности в правую или левую сторону. Это давало ему возможность одновременно слыть умеренным в правых кругах Думы и тайным революционером в левых ее кругах».

Примерно к 1908-1909 гг. относится вступление Н.В. Некрасова в масонскую ложу «Великий восток народов России», где он вскоре стал одним из самых видных деятелей (член конвента, а затем - генеральный секретарь Верховного совета ВВНР). Являясь членом знаменитой «масонской пятерки» (Некрасов, Керенский, Коновалов, Терещенко, Ефремов), он тесно сотрудничал с Керенским и другими левыми политиками.

Как справедливо отмечает В.В. Шелохаев, «участие Некрасова в масонских ложах, причем в качестве секретаря, способствовало его осведомленности о деятельности как либеральных, так и революционных организаций, что в свою очередь оказывало влияние на радикализм его поведения уже внутри собственной партии».

Избранный в 1909 г. в состав ЦК кадетской партии, Некрасов выступал за активное сотрудничество с социалистами, с думскими левыми фракциями и настаивал на усилении критики власти.

Став известным политиком, Н.В. Некрасов в 1912 г. победил на выборах в IV Государственную думу, в которой стал заместителем председателя кадетской партии. К этому времени относится его явная конфронтация с партийным лидером П.Н. Милюковым («подземная война», по выражению В.Д. Набокова).

«Недовольство нашей тактикой проникло даже в нашу фракцию, обыкновенно дружную и единомысленную, - вспоминал кадетский лидер. - Застрельщиком левых настроений выступил Некрасов, молодой инженер и преподаватель Томского технологического института». Некрасов требовал пересмотра программы и устава партии, выступал за более жесткий курс в отношении власти.

В отличие от Милюкова, который придерживался тактики «изоляции правительства», Некрасов склонялся к тому, что легальные способы борьбы с властью себя уже исчерпали, а потому мирный исход противостояния уже вряд ли возможен. Призывая кадетов «быть наготове», чтобы грозные события не застали их врасплох, Некрасов указывал на необходимость сотрудничества с умеренными левыми, отмежевываясь в то же время от «утопического социализма».

Вместо «пассивной обороны», в которой он обвинял Милюкова, Некрасов звал к активной борьбе с «реакцией». Как отмечает В.В. Шелохаев, главными направлениями этого наступления политик выделял борьбу с антисемитизмом и клерикализмом, изменение отношения к армии, поддержку пролетарскому движению, национальный и аграрный вопрос.

Регулярно встречаясь для консультаций с либералами (октябристами, кадетами, прогрессистами), Некрасов также плодотворно общался и с социалистами (меньшевиками и энесами).

«...С каждым днем все яснее обозначался уклон Некрасова в сторону социалистов, приближение его к Керенскому, на которого он приобретал все большее и большее влияние и с которым все чаще и чаще пел в унисон», ‒ вспоминал В.Д. Набоков. С этого времени, констатирует Шелохаев, Некрасов «стал "перекрашиваться в красный цвет"».

В годы Первой мировой войны Некрасов подвизался в Земгоре, являясь заместителем председателя этой общественной организации - князя Г.Е. Львова. В 1915-м он заявил о своем выходе из ЦК кадетской партии, считая его деятельность пассивной и «вредной». Являясь членом Прогрессивного блока, Некрасов завоевывал все большую популярность в оппозиционных кругах и в 1916 году был избран товарищем (заместителем) председателя Государственной думы.

Вместе с А.И. Гучковым и М.И. Терещенко Некрасов участвовал в подготовке «дворцового переворота», выступая сторонником «решительных действий».

Как утверждал жандармский генерал А.И. Спиридович, «в самую тесную конспиративную группу Гучкова входили: член Гос. Думы Некрасов, камер-юнкер князь Д.Л. Вяземский, состоявший начальником 17-го передового отряда Красного Креста, камер-юнкер М.И. Терещенко, служивший в распоряжении директора Императорских театров, киевский миллионер, также Главноуполномоченный Красного Креста и участник Военно-промышленного комитета, а также служивший на Румынском фронте генерал-майор Крымов».

«...Я был болен, лежал, и вдруг мне говорят, что приехал Некрасов, который никогда не бывал у меня, - вспоминал А.И. Гучков. - Приехал ко мне и говорит: из ваших слов о том, что призванным к делу создания власти может оказаться только тот, кто участвует в революции, мне показалось, что у вас есть особая мысль...

Тогда я ему сказал, что действительно обдумал этот вопрос, что допустить до развития анархии, до смены власти революционным порядком нельзя, что нужно ответственным государственным элементам взять эти задачи на себя, потому что иначе это очень плохо будет выполнено улицей и стихией. Я сказал, что обдумаю вопрос о дворцовой революции - это единственное средство.

(...) Из беседы с Некрасовым выяснилось, что и он пришел к той же точке зрения о полной невозможности нормальными путями добиться коренной перемены правительственного курса, о неизбежности насильственного переворота...». После этого началась их совместная работа, нацеленная на ниспровержение существующего государственного строя.

«Незадолго до февральской революции, - свидетельствовал позже Некрасов, - начались и поиски связей с военными кругами. Была нащупана группа оппозиционных царскому правительству генералов и офицеров, сплотившихся вокруг А.И. Гучкова (Крымов, Маниковский и ряд других), и с нею завязана организационная связь».

Согласно показаниям Некрасова, данным им в 1921 году, «дело дошло до прямых переговоров земско-городской группы и лидеров думского блока о возможном составе власти "на всякий случай". Впрочем, представления об этом "случае" не шли дальше дворцового переворота, которым в связи с Распутиным открыто грозили некоторые великие князья и связанные с ними круги.

В этом расчете предполагалось, что царем будет провозглашен Алексей, регентом - Михаил, министром-председателем князь Львов или генерал Алексеев, а министром иностранных дел Милюков. (...) Рядом с этими верхами буржуазного общества оживленная работа шла и в кругах веривших и ждавших настоящей революции. (...) Здесь основным лозунгом была республика...

(...) Мне довелось принять деятельнейшее участие во всем этом и волею судьбы оказаться одним из связующих звеньев между различными группами. Это и понятно: как товарищ председателя "Земгора" и "Согора" я был тесно связан с земскими и городскими кругами, как член Думы и ЦК к.-д. партии - имел известное влияние в Думе и в то же время был тесно связан с революционными партиями».

Во время Февральской революции, которую, естественно, Некрасов приветствовал, он больше других настаивал на том, чтобы Дума не подчинялась указу Царя о перерыве в ее работе до апреля 1917 года, а затем стал членом Временного комитета Государственной думы. Как он позже свидетельствовал, особо ему запомнилась «погоня за царским поездом», которой он управлял из Думы, «давая распоряжения Бубликову, сидевшему комиссаром в Министерстве путей сообщения».

По свидетельствам кадетов П.Н. Милюкова и В.Д. Набокова, Некрасов готовил черновой вариант акта об отказе от престола для Великого князя Михаила Александровича и категорично выступал за установление в России республиканского строя. «В здании Думы министры и временный комитет принимали меры, чтобы связаться с Михаилом Александровичем и устроить свидание с ним утром, - вспоминал Милюков.

- Выяснились сразу два течения - за и против принятия престола Великим князем. Конечно, за этим разногласием стоял принципиальный вопрос ‒ о русском государственном строе. Один ночной эпизод меня в этом окончательно убедил. Мы сидели втроем в уголке комнаты: я, Керенский и Некрасов.

Некрасов протянул мне смятую бумажку с несколькими строками карандашом, на которой я прочел предложение о введении республики. Керенский судорожно ухватился за кисть моей руки и напряженно ждал моего ответа. Я раздраженно отбросил бумажку с какой-то резкой фразой по адресу Некрасова. Керенский грубо оттолкнул мою руку».

Пиком карьеры Н.В. Некрасова стало назначение его 2 марта 1917 года министром путей сообщений Временного правительства. На этой должности он многим запомнился как радикальный демагог. А.А. Бубликов отмечал в своих воспоминаниях: «Очень характерна в этом отношении знаменитая речь вновь назначенного министра путей сообщения Некрасова в цирке Никитина в Москве, речь, сыгравшая колоссальную роль в деле разрушения нашего железнодорожного транспорта.

Вместо того, чтобы рассказать своим новым подчиненным о тяжком положении железнодорожного аппарата, разъяснить им, что только их самый напряженный труд может спасти положение, министр (слушайте: - сам министр!) заявил им, что он противник сдельных работ, говорил горячие и красивые слова о демократизации, об организации, создал какую-то теорию железных дорог для... железнодорожных служащих, которым-де Учредительное собрание отдаст дороги в автономное управление, восклицал: "Товарищи, объединяйтесь! Товарищи, требуйте!"

(...) Зал гремел от аплодисментов, на г. министра чуть не не молились. Люди вышли с митинга точно пьяные от восторга. Г. Некрасов был, одно время, чуть ли не самим популярным человеком в России (...). А в результате? Из 30.000 русских паровозов, 14.000 окончательно негодны для работы и никто не может, и не собирается их починить». Позже, во время допроса, Некрасов кокетливо заметит, что некоторые называли его в те дни «министром-большевиком», хотя он и не заслужил такой чести.

Новоиспеченный министр выступал за создание правительственной коалиции с социалистами, был сторонником удаления из правительства П.Н. Милюкова и всячески подчеркивал свое единомыслие с А.Ф. Керенским. В связи с этим Милюков замечал: «...Я тогда уже имел основание считать Н.В. Некрасова попросту предателем, хотя формального разрыва у нас еще не было. Я не мог бы выразиться так сильно, если бы речь шла только о политических разногласиях.

Мы видели, что он вел, по существу, республиканскую линию. Это было - его дело. (...) Хуже было то, что Некрасов, видя быстрый рост влияния Керенского, переметнулся к нему из явно личных расчетов. Он был, конечно, умнее Керенского и, так сказать, обрабатывал его в свою пользу. (...) ..."Первой роли играть" он не мог - и даже, не желая рисковать, к ней и не "стремился".

Он более способен был играть роль наушника, тайного советчика, какой-нибудь Éminence grise (Серый кардинал. - А.И.)». (Сам Некрасов в  минуту откровения ответит А.П. Кропоткиной на ее обвинение в том, что он рвется к власти, что его идеал - «черный папа», которого «никто не знает, но который все делает»).

В конце июня в составе делегации Временного правительства (А.Ф. Керенский, М.И. Терещенко, И.Г. Церетели) Некрасов участвовал в переговорах с украинской Центральной Радой и подготовке проекта декларации, послужившего одной из причин правительственного кризиса (министры-кадеты были против широкой автономии Украины, на которую соглашались социалисты).

3 июля 1917 года он демонстративно вышел из состава кадетской партии, став одним из лидеров новой политической структуры - Российской радикально-демократической партии. После отставки министров-кадетов и формирования нового правительства, Некрасов занял в нем посты заместителя министра-председателя и министра финансов.

В дни «корниловского мятежа» Некрасов пообещал Керенскому полную поддержку, призвав железнодорожников не исполнять распоряжения генерала Л.Г. Корнилова. Но одновременно с этим, Некрасов, стремясь предотвратить вооруженное столкновение, поддержал мнение министров А.С. Зарудного и М.И. Терещенко об отставке Керенского, за что был немедленно удален последним из состава правительства.

«...В течение своего пребывания у власти он, прежде всего, больше всего руководим был побуждениями честолюбия, - полагал В.Д. Набоков. - Он стремился играть первую роль, - и он достиг цели, но лишь для того, чтобы вдохновить постыдное поведение Керенского в деле Корнилова и затем сойти со сцены с поврежденной политической репутацией, оставленный всеми прежними друзьями (...), с кличкой "злого гения русской революции"».

В первых числах сентября 1917-го опальный Некрасов был отправлен в «почетную ссылку» - генерал-губернатором Финляндии. Однако на новом посту, не считая декларативных заявлений, бывший министр проявить себя не успел  из-за разразившейся вскоре большевистской революции. «Революция, - писал Оболенский, - ускорила его блестящую карьеру, но и приблизила ее конец.

Исключительно умный и способный человек, Некрасов не имел достаточно широкого образования для того, чтобы стать политическим вождем в трудное революционное время. (...) Скользя по поверхности политической жизни, Некрасов, подобно ловкому игроку, делал ставку на "фаворитов". (...) Поняв безнадежность кадетских позиций, он свою судьбу соединил с Керенским, но не успел перескочить к Ленину».

Н.В. Некрасов, принимавший участие в заседаниях подпольного Временного правительства, его обращение «Ко всем гражданам Российской Республики» однако не подписал. До февраля 1918 года он оставался в Петрограде, перебравшись в начале марта в Москву. Здесь он работал управляющим моек конторы «Синкредсоюза», служил статистиком в Наркомпроде.

В июне 1918 года с подложным паспортом на фамилию Голгофский Некрасов выехал в Уфу, где работал в системе кооперации; в 1919-м г. - переехал в Казань. Опознанный в 1921 году как бывший генерал-губернатор Гельсингфорса и министр Временного правительства, Некрасов-Голгофский был арестован и отправлен в Москву. В Бутырской тюрьме, где с ним, согласно директиве Ф.Э. Дзержинского, обращались хорошо, Некрасов просидел 54 дня, после чего был освобожден.

Допросив бывшего министра и собрав о нем информацию, чекисты пришли к выводу, что Некрасов полностью порвал с прошлым, осознав, что «нет ничего среднего между реакцией и советской властью». Большевистский ЦК не только велел прекратить дело, но и направить Некрасова на хозяйственную работу. Более того, ему устроили встречу с В.И. Лениным, которую Некрасов описывал так: «Когда доставили меня в Кремль, я, несмотря на опыт, струхнул.

Владимир Ильич встал со стула, пожал руку и предложил сесть... Спросил: "Где бы вы желали работать?" Не задумываясь, я ответил, что хотел бы работать в кооперации. "Вот-вот, и мы предварительно с товарищами обсуждали и решили рекомендовать вас в Центросоюз».

Легализовавшись, Н.В. Некрасов на протяжении 9 лет работал в правлении Центросоюза РСФСР и СССР, преподавал в Московском университете и в Институте потребкооперации. О кадетском лидере и бывшем министре Временного правительства политические органы вспомнили в 1930 году: 3 ноября он был арестован и 25 апреля 1931 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 10 годам лагерей с конфискацией имущества за «вредительство» и попытки «восстановления в СССР капиталистического строя».

В заключении Некрасов работал в московском конструкторском бюро по строительству Беломорканала, а потом был направлен на место стройки. В марте 1933 г., работавший на строительстве канала Москва - Волга заключенный Некрасов был досрочно освобожден, но остался на стройке в качестве свободного человека, заслужив вскоре не только почетное звание «ударника», но и орден Трудового Красного Знамени.

Затем последовала служба на Волгострое, а в 1939-м г. Некрасов снова был арестован и отправлен в Лефортовскую тюрьму. На этот раз его обвинили в организации покушения на Ленина в 1918 году, антисоветской деятельности и вредительстве. 14 апреля 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Н.В. Некрасова к высшей мере наказания, и 7 (по другим сведениям - 5-го) мая он был расстрелян (реабилитирован 12 марта 1991 года).

Показательно, что доброй памяти о себе Н.В. Некрасов не оставил даже у бывших однопартийцев. «Он жаден к почету и неразборчив в средствах», - отмечала член ЦК кадетской партии А.В. Тыркова-Вильямс. «...Некрасов, по моему глубокому убеждению, - один из немногих крупных людей, выдвинувшихся на политической арене за последние годы, - писал другой кадет - В.Д. Набоков.

- У него огромные деловые способности, умение ориентироваться, широкий кругозор, практическая сметка. Человек умный, хитрый, красноречивый, он умеет казаться искренним и простодушным, когда это нужно. Но, очевидно, этические его свойства (говорю, разумеется, не о личных, а об общественно-политических) не находятся на высоте его интеллектуальных качеств.

Я охотно верю, что в конце концов он стремился к победе тех идей, которые объединяли его с товарищами по партии. Но для этого он избрал путь необычайно извилистый и в конце концов зашел в тупик. Мне представляется, что (...) он должен быть одним из несчастнейших людей и что его политическая карьера завершилась окончательно.

Доверия он ни в ком больше не вызовет, а доверие есть, как ни как, абсолютно необходимое условие для политического гения. Некрасов оставил именно впечатление двуличности, - маски, скрывающей подлинное лицо...»



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.