Статьи

К столетию революционных событий 1917 года издательство «Молодая гвардия» в серии «ЖЗЛ» выпустило в свет книги о судьбах выдающихся политических деятелей, представлявших различные течения марксизма, а также - отдельной книгой - биографии сторонников Белого движения.

Они такие, все в белом

О надеждах, чаяниях противников большевиков и безнадежности Гражданской войны мы расспросили автора сборника «Белые» писателя Вячеслава Бондаренко.

- В предыдущей книге, «Легенды Белого дела», Вы сформулировали кредо «белых» словами отца девятнадцатилетнего студента Киевского технологического института Владимира Душкина: «Ты идешь драться за существующее.

Сохранение существующего и есть основные долг и честь армии... История привыкла к тому, что победителем оказывается разрушитель. Будем надеяться, что вы - одно из редких исключений». Какими были те, кто сражался с большевиками?

Конечно, оказались там и романтики, те, кто создавал движение, с риском для жизни пробирался на Дон в конце 1917 - начале 1918 года в надежде отстоять империю. Были те, кто умом понимал безнадежность борьбы, обреченность сопротивления, но подчинялся голосу совести и долга.

Например, люди, возвращавшиеся из эмиграции в Крым в конце 1920 г., буквально за недели до эвакуации Врангеля. Оставались те, кого призвали по мобилизации, уже безмерно уставших от четырех лет Первой мировой. И, разумеется, те, кто сначала верил в победу белых, но разочаровался под воздействием обстоятельств.

Четко оформленной идеологии Белого движения в годы Гражданской войны не существовало. Скорее, некий импульс: наша страна, Россия, поругана, отдана во власть чудовищному хаму, так станем же сражаться с ним до конца.

Сто лет назад люди были намного проще, возвышеннее, чем сейчас, они всерьез реагировали на такие вещи, над которыми мы сегодня посмеялись бы, сочтя их эпизодом из плохой пьесы (взять хотя бы любую речь Керенского). Соответственно и на призывы тогдашних идеологов, даже топорные, отзывались искренне, воодушевленно.

- Обе стороны тогдашнего противостояния сегодня в большой мере мифологизированы. С одной стороны - комиссары в пыльных шлемах, с другой - «господа-офицеры», «корнет Оболенский», множество романтизированных театром и кинематографом образов. Были примеры жестокости белогвардейцев, неприятно Вас поразившие? Подвиги, геройства?

В той или иной степени мифологизируется любое историческое событие, свидетелей которого не осталось. Вот Бородино 1812 года: красивые русские гренадеры во главе с Кутузовым воевали с не менее прекрасными французскими гренадерами под предводительством Наполеона...

То же и с Гражданской. В общественном сознании так будет всегда - сложное упрощается в восприятии потомков. А для историка бороться с мифами - одна из главных задач. По мере сил стараюсь показать в книге реальное лицо 1918-1920 годов: страшное, без романтического флера.

Едва ли не первым ужас столкновения отразил в своем дневнике Михаил Гордеевич Дроздовский: он пишет о чудовищном озверении людей, о неизбежности выбора - или ты, или тебя, никакой половинчатости. Конечно, жестокости в то время хватало с обеих сторон, но не стоит оценивать события с позиций нашего времени.

Нужно вникнуть в обстоятельства момента. Скажем, вошел отряд Дроздовского в село: комитет зарубили в полном составе, дома сожгли, кого-то из взрослых жителей расстреляли, остальных перепороли. Жестоко? Конечно. А почему? Накануне жители этого села зверски разделались с белыми офицерами - перед смертью их пытали, выкололи глаза.

Красноармейцы хотели отпустить пленных, но местные жители, в том числе женщины и дети, непременно требовали смерти. Как поступить белым? Простить этих людей? Сделать вид, что это неизбежный «эксцесс» военного времени? Или преподать им страшный урок?

Такие дилеммы приходилось решать сотнями. Любая война непостижима, если следовать логике мирной жизни. Вдвойне чудовищна борьба со своими. Не зря же самые страшные ссоры и драки - семейные, с близкими.

А вот о героизме говорить сложнее. Хотя, разумеется, с обеих сторон были отважные люди, самоотверженно выполнявшие поставленные задачи. Причем признавали это и те, и другие - у Фрунзе есть, к примеру, очень лестные высказывания о белых.

Но для меня Гражданская война - все же трагедия, а не праздник воинской доблести. И привлекательное, и отталкивающее - все в черном траурном крепе, в особенности учитывая то, что как белые, так и красные были окрашены в эти цвета условно.

- Ваши очерки посвящены крупным фигурам, генералам, среди которых Сергей Марков, Михаил Дроздовский, Николай Бредов и Александр Кутепов. Они, безусловно, окрашены?

В их судьбах Белое дело отпечаталось с самого начала до конца. Марков и Дроздовский - это 1917-1918 годы, романтический порыв, Ледяной поход и поход Яссы - Дон, гибель в бою. Бредов - кампания 1919-го года, взятие Киева, а потом отступление к Одессе и полузабытый ныне Бредовский поход, спасение не только армии, но и десятков тысяч беженцев, мирных жителей.

Кутепов - и начало, и середина, и конец войны, эмиграция, зарубежный «активизм», наконец, страшная, загадочная смерть в Париже в 1930 году. Читая об этих людях - очень разных и одновременно похожих друг на друга страстной, жертвенной любовью к Родине, - мы узнаем о самой эпохе.

- Есть у Вас и история генерала Май-Маевского, ставшего прототипом одного из главных героев картины «Адъютант его превосходительства». Респектабельный, рассудительный человек. Про него ходили разные слухи: его обвиняли в пьянстве, провале Московского наступления. Как Вы оцениваете эту личность?

Май-Маевского и вымышленного Ковалевского я бы равнять не стал. Настоящий Владимир Зенонович был очень ярким, талантливым военачальником. Прекрасно воевал на фронтах Первой мировой, отличался личной храбростью. Сделал великолепную карьеру у белых - пришел к ним относительно поздно, благодаря собственным способностям вышел в командующие.

Отлично действовал летом 1919 г., его армия фантастически быстро, малыми потерями очистила от красных Украину и часть южной России. Умело, мужественно руководил войсками и осенью 1919 г., но под напором многократно превосходящих сил противника вынужден был оставить занятые территории.

Беда в том, что перед ним поставили колоссальную, непосильную задачу. Московская директива Деникина была необходима, но притом нереализуема - вот такой парадокс. Неудивительно, что Май-Маевский не достиг цели: этого бы никто не сделал. Но в нюансы в армии не вникают, там назначают виновного за невыполнение задачи.

Вот Май-Маевский и поплатился. Что касается пьянства, то о пагубной привычке начальника рассказал бывший адъютант генерала Макаров. Историю подхватили, растиражировали = это же «интересно», «пикантно».

Трезвенником Владимир Зенонович действительно не был, но руководить войсками, и руководить прекрасно, это ему никогда не мешало. Во всяком случае, мы не знаем ни одного сражения, проигранного белыми потому, что командующий Добровольческой армией был не в форме.

- Насколько я поняла, Белое движение связано с историей вашей семьи.

Да, мой прапрадед полковник Ананий Васильевич Максимович, который по меркам той эпохи был уже очень старым, за 60 лет, участвовал в Белом движении с лета 1919 г. по конец 1920 г., затем эмигрировал, умер в Болгарии. Были среди белых и более дальние свойственники: так, муж двоюродной прабабки добровольцем ушел в Ледяной поход.

На самом знаменитом русском эмигрантском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа - три родные для меня могилы. Но именно в семейной истории меня и ждал когда-то первый урок того, что в истории не все так однозначно и прямолинейно, как пишут в учебниках. Тот же прапрадед до того, как перейти к белым, с конца 1917 г. служил в Красной Армии: в тылу, заведовал учетотделом Елецкого военкомата.

То есть он, выходит, побывал и красным, и белым. Его старший сын воевал у белых, а младший, мой прадед, был комиссаром полка РККА на польском фронте. И отец с ним не порвал из-за этого, уже в 1920 г. они начали переписываться...

В нашей истории все очень сложно, вот о чем следует помнить. И безоговорочно осуждать кого-либо - это дело политика, выступающего на митинге. Дело историка, писателя - попытаться понять людей, их мотивы, разобраться в происходящем. Тогда уходят осуждение и одобрение, остаются сочувствие и благодарность Богу за сложную, трагическую, но нашу и ничью другую историю.

- Какие уроки, по Вашему мнению, может вынести читатель?

Необходимо еще раз напомнить о том, что лечение любого социального конфликта - дело долгое, тут должны работать несколько поколений, но все равно искры могут вспыхнуть. Когда общество доходит до открытого противостояния - значит, все предыдущие стадии уже пройдены, дальше можно пытаться договариваться по мелочам, но не в главном.

Это примерно как если предлагать сегодня помириться властям Украины и ДНР: красиво, благородно, но вне политической реальности. Главный урок для нас спустя сто лет - нельзя допускать такой точки кипения, когда одна часть общества пойдет на другую (во имя чего - неважно). Для этого власть должна чутко отслеживать тенденции, просчитывать вероятия, растить лидеров, которые бы слышали людей.

Беседу вела Дарья Ефремова