Статьи

Приближается очередная, уже 102-я годовщина, роковых февральских событий в Пскове, апофеозом которых стало так называемое «отречение» Императора Николая II от престола.

За последние десять лет этот миф, казалось бы, ничем непоколебимый и возведенный в «заповедь» либерально-большевистской догматики, заметно пошатнулся.

Более того, благодаря новым исследованиям, с каждым годом происходит его неумолимое крушение.

Образ «слабовольного» Царя, «подмахнувшего» отказ от тысячелетнего престола «словно эскадрон сдал», все более тускнеет, и одновременно все ярче начинает светить подвиг святого Царя, мученический путь которого начался в вагоне Императорского поезда в Пскове, а закончился в Ипатьевском доме Екатеринбурга.

Как справедливо пишет А.В. Никонтов:

«Само изменение трактовки «добровольного отречения Николая II» на «отрешение» и «вынужденное отречения» раскрывает последнего Царя династии Романовых с новой стороны, реабилитирует его и воссоздает историческую правду о нем как активном и самостоятельном политике, а также существенно дополняет и демифологизирует действительный процесс Февральской революции 1917 года».

Против этого бессильны все беснования и истерики «красных весен», «красных плесеней», «сутенят», «сталинобожников» разного разлива и прочих. С ними разговаривать, спорить и что-то доказывать вещь совершенно бесполезная и даже духовно опасная. Они - политические прокаженные.

Но сегодня появилась потребность поговорить на эту тему с нашими единомышленниками и соратниками.

В последнее время в православном народе дискуссия об «отречении» стала сводиться исключительно к двум пунктам:

1. признанию фальшивости документа «Начальнику штаба», выдаваемого за «манифест» (акт) «отречения» Императора Николая II от престола;

2. категорическое отрицание любой возможности со стороны Государя подписать эту или какую-либо иную бумагу, на которой настаивали заговорщики.

То есть, говоря иными словами, в основе убеждения об отсутствии отречения лежит следующее: Государь не подписывал никаких документов об отречении, все они подделаны, а значит его отречения от престола не было.

Таким образом, получается, что если бы вдруг оказалось, что подпись под «актом» подлинная и Государь действительно подписал этот «акт» или какой иной другой документ, то значит - «отречение» было. Этот взгляд представляется нам неверным и опасным, как с духовно-исторической, так и юридической стороны.

Оговоримся сразу: мы по-прежнему убеждены в том, что так называемый «акт» «отречения» Императора Николая II от престола является фальшивкой. Об этом свидетельствуют несколько важных обстоятельств, о которых мы уже неоднократно говорили, но считаем нужным повторить:

1. «Манифест» напечатан либо на трех разных пишущих машинках, либо на двух разных, но на одной меняли ленту;
2. Документ составлен с нарушениями всех принятых тогда правил и форм составления документов государственной важности;
3. Подпись графа В.Б. Фредерикса написана сначала одним жидким красителем неустановленного происхождения, а затем обведен поверх него чернилами;
4. Подпись Императора Николая II и В.Б. Фредерикса буквально втиснуты вниз текста, в непосредственной близи к обрыву листа. Это вызывает недоумение, так как лист, на котором написан текст «манифеста» большого формата (примерно А-3) и имеет вид «книжечки».

То есть при желании текст можно было бы расположить на обороте листа, на котором Государь и министр Двора cмогли бы свободно расписаться. Это создает впечатление, что те, кто составлял документ не имели возможности получить добровольных подписей Государя и В.Б. Фредерикса или не желали ознакомлять их с текстом «манифеста», а потому подделали подписи неустановленным способом.

Либо возможно иное предположение, что у тех, кто составлял текст имелась бумага с подписью Государя, не связанная с составлением текста «отречения», и они втиснули в нее текст и подделанную подпись В.Б. Фредерикса;

5. В тексте имеются иные подчистки и исправления, недопустимые при составлении столь важного документа;

6. Описания «акта» об «отречении», оставленные несколькими «свидетелями», например, В.В. Шульгиным, разительно отличаются от его «подлинника» хранящегося в ГА РФ. Почти все «свидетели» указывают, что текст был написан на нескольких телеграфных «четвертушках», тогда как текст «подлинника» написан на большом листе твердой бумаги.

Примечательно, что посередине текста бумага имеет либо разрез, либо аккуратный сгиб, приведший к разрыву. Лишь у одного участника тех событий описание «акта» совпадает с «подлинником»: имя этого участника - А.И. Гучков.

Однако тот категорически утверждал, что текст «отречения» имел форму Высочайшего манифеста с обязательной шапкой, начинающуюся с Императорского титула:

«Божьей Поспешествующей Милостию Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский....».

Как известно ничего подобного на «манифесте» написано не было, вместо нее была надпись: «Начальнику Штаба», наличие которой А.И. Гучков также категорически отрицал. Таким образом, А.И. Гучков либо описывал иной документ, либо вообще не участвовал в составлении никакого «документа»;

7. «Подлинник» «отречения» не был предъявлен широкой общественности. Вместо него только 4 (17) марта 1917 г. в печати был опубликован текст «Начальнику штаба», оформленный с правилами Высочайшего манифеста. (См. Рис. 1-3)

Таким образом, вышеприведенные факты убедительно свидетельствуют о имеющихся признаках существенной подделки или полной фальсификации так называемого акта «отречения» Императора Николая II. Конечно, на большую часть вопросов можно ответить при помощи серии экспертиз.

Однако ни власти, ни руководство ГА РФ, ни комиссия по расследованию обстоятельство убийства Царской Семьи не спешат их проводить. В начале 2018 г. в разгар деятельности комиссии по обстоятельствам убийства Царской Семьи один из экспертов этой комиссии канд. ист. н. Е.В. Пчелов поведал, что назначена экспертиза по тексту «отречения».

Далее он сообщил: «Эта экспертиза пока не завершена, поэтому результаты полностью я не могу вам предоставить. Но сейчас скажу лишь об отдельных моментах. <…> В российских архивах существует только один экземпляр акта об отречении. Это экземпляр, который находится в ГА РФ.

<…> Далее с этого акта и с акта Великого Князя Михаила Александровича были сделаны факсимильные копии - в 1917 году, на мой взгляд, еще в период Временного правительства. Эти факсимильные копии были размножены.

То есть они существуют не в единичном экземпляре. Ну тоже понятно, почему они делались, поскольку это вещи, которые должны были присутствовать так или иначе в государственной жизни. И факсимильная копия отречения Государя отличается одной своей деталью от подлинника, хранящегося в ГА РФ. Публиковался акт об отречении зачастую именно с факсимильной копии.

Кроме того, в архиве также существует копия-муляж акта, которая, например, используется для выставок. Если мы видели на выставке, как, например, это было в музее Царицыно на выставке об Александровском дворце, экземпляр акта об отречении, то мы видели муляж. Потому что подлинный акт относится к числу особо ценных государственных документов».

На вопрос: «Каким нюансом отличается факсимильная копия?», Е.В. Пчелов ответил: «Это обозначение минут. Я не буду дальше распространяться на эту тему, потому что там, по-видимому, довольно любопытная история, но сейчас мы не можем еще, полностью не завершив работу, все вопросы осветить».

То есть, оказывается, нам все это время предлагалось изучать некий «муляж», «факсимильную копию», да еще с признаками фальсификации, с поделанными минутами! Хорош источник, нечего сказать! Неясно только, зачем на факсимильной копии понадобилось делать какие-то исправления?

Ведь, согласно энциклопедии Брокгауза и Эфрона: «Факсимиле - воспроизведение всякого графического оригинала - рукописи, рисунка, чертежа, гравюры, подписи, монограммы, - передающее его вполне точно, со всеми подробностями».

То есть факсимилирование играло роль сегодняшнего ксерокса или сканирования, цель которых абсолютная копия изображения. Любые изменения в них можно сделать только путем фальсификации документа.

Примечательна также и фраза Е.В. Пчелова о том, что копирование «акта» «понятно, поскольку это вещи, которые должны были присутствовать так или иначе в государственной жизни». Хочется заметить, что факсимиле «отречения» ни разу не было продемонстрировано народу в официальной печати, где публиковался так называемый «манифест» со всеми его атрибутами.

Что касается факсимиле, то оно раз всплыло в «Искрах» в № 17 за 7 мая 1917 г., потом в книге воспоминаний Ю.В. Ломоносова о мартовской революции в 1919 г., а потом надолго исчезло в Академии наук у профессора С.Ф. Ольденбурга, пока его не «обнаружила» проверка ОГПУ в 1928 г. Так, что зачем было размножать этот документ в таком количестве остается загадкой.

Вопрос об «отречении» Государя, как и обстоятельства убийства Царской Семьи, слишком важен, чтобы проводить его «втихую», без ознакомления широкой общественности с поставленными перед экспертами вопросами, об их ответах на них, без привлечения большого числа специалистов, историков, священнослужителей, юристов, криминалистов иных экспертов.

Думается, однако, что «любопытная история», о которой говорит Е.В. Пчелов так и останется «загадкой». Во всяком случае, она еще больше убеждает в нас в фальшивости и подделке «манифеста».

Однако не это является главным основанием утверждать об отсутствии факта отречения от престола Императора Николая Александровича. Оно определяется не наличием или отсутствием подписи Государя под той или иной бумагой, а гораздо более важными и глубокими причинами.

Даже если бы представить, что Государь подписал некую бумагу, составленную заговорщиками, то и тогда мы с полным основанием можем утверждать, что она не являлось отречением от престола, что это не более чем «филькина грамота». Это утверждение базируется на следующих основаниях.

Для начала мы должны определиться с самим термином «отречения».

Отречение от престола в монархическом государстве есть добровольный отказ лица, имеющего законное право на престолонаследие, от вступления на престол, либо добровольный отказ царствующего монарха, в соответствии с существующим законом о престолонаследии (устного или письменного), от дальнейшего занимания престола и от всех вытекающих из этого прав и обязанностей.

Важнейшим фактором отречения от престола является добровольность. Так, Император Священной Римской империи Германской нации Карл V из династии Габсбургов выразил желание отказаться от императорской власти ещё в 1556 году, но курфюрсты приняли его отречение и избрали императором Фердинанда I лишь в феврале 1558 г. Бывший император удалился в монастырь, где и провел остаток жизни.

Королева Христина Шведская заявила о своем желании отречься от престола на заседании риксдаге в 1654 г., хотя решение об этом она приняла за несколько лет до этого события. Королеве были назначены доходы в размере 200 тыс. риксдалеров в год.

Император Наполеон Бонапарт дважды отрекался от престола в 1814 и 1815 гг. Хотя оба эти отречения были результатом внешнеполитической обстановки и военного поражения, но в обоих случаях Наполеон не являлся пленником и обладал достаточной свободой действий, а у него имелось немало сторонников, не желавших его ухода.

Таким образом отречения Наполеона были результатом его свободного волеизъявления. Особенно это касается второго отречения после Ватерлоо. В ХХ в. король Великобритании и император Индии Эдуард VIII из-за своего желания жениться на американской гражданке У. Симсон принял решение отречься от престола.

Для чего был составлен и утвержден особый закон об отречении, сам акт о котором был подписан королем и тремя его братьями, одним из которых был будущий король Георг VI, в качестве свидетелей. После чего, отрекшийся король обратился по радио к своим бывшим поданным, в котором четко и ясно объяснил причины своего отречения:

«Я нашёл невозможным нести тяжёлое бремя ответственности и исполнять обязанности короля без помощи и поддержки женщины, которую я люблю». После отречения бывший король пользовался полной свободой передвижения, кроме Англии, и обеспечивался королевской казной.

Когда принцип добровольности нарушался, то «отречение» от престола являлось лишь прикрытием свержения монарха. Так, последний король династии Бурбонов Карл X в 1830 г. по требованию заговорщиков был вынужден подписать отречение от престола за себя и за сына в пользу внука герцога Бордоского.

Но вместо него заговорщики провозгласили королём Луи Филиппа Орлеанского. Очевидно, что в данном случае произошло не отречение короля Карла X, а свержение династии Бурбонов, прикрытое отречением. То же самое произошло через 18 лет, когда был свергнут уже Луи Филипп.

Кстати, ни в 1830, ни в 1848 гг. никто и не скрывал, что эти монархи свергнуты революцией. Причем, Карлу X и Луи Филиппу новые власти дали свободно покинуть Францию. Классическим примером свержения монарха под видом «отречения» является свержение германского императора Вильгельма II.

Оно было осуществлено через год и 8 месяцев после «отречения» Императора Николая II и прошло по совершенно тем же «лекалам».

Ситуации совпадают даже в деталях: кайзера выманили в ставку, после чего в Берлине и Кельне начались народные волнения, генералитет отказался их подавлять, от кайзера потребовали отречения, а пока он «думал» принц Макс Баденский объявил о том, что император отрекся за себя и за сына. После чего в нарушении всех договорённостей Германия была провозглашена республикой.

В России известно три случая отказа представителей царствующего Дома от престола или прав на него. В 1564 г. своеобразное отречение от престола совершил первый русский Царь Иоанн Васильевич. Причиной этого стала постоянная и упорная борьба части боярства против самодержавной власти Царя.

В начале зимы Царь покинул Москву и отправился в Александровскую слободу, откуда 3 января 1565 г. послал в столицу две царские грамоты на имя Митрополита Афанасия. В них Иоанн описывал все измены, мятежи и неустройства боярского правления, указывал на невозможность в таких условиях нести царское служение и заявил, что «мы оставили государство и поехали, куда Бог укажет нам путь».

Поведение Царя обращалось к издавна сложившимся на Руси отношениям народа и власти. По словам В.О. Ключевского это был один из наиболее драматических моментов русской истории: «Всё замерло, столица мгновенно прервала свои обычные занятия: лавки закрылись, приказы опустели, песни замолкли».

«Государь нас оставил, - вопил народ. - Мы гибнем. Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменниками? Как могут быть овцы без пастыря?». Духовенство, бояре, сановники, приказные люди, проливая слезы, требовали от Митрополита, чтобы он умилостивил Иоанна, никого не жалея и ничего не страшась. Все дела пресеклись: суды, приказы, лавки, караульни опустели.

В Александровскую слободу потянулся московский люд, бояре, купцы, мещане, всё высшие духовенство. Народ сделал свой выбор. Осознанно и недвусмысленно он выразил свободное согласие «сослужить» с Царем в созидания России как «Дома Пресвятой Богородицы», как хранительницы и защитницы спасительных истин Церкви. 2 февраля 1564 г. Царь Иоанн Васильевич торжественно вернулся в Москву.

Второй факт, связанный с отречением от престола царствующего монарха, произошел в 1762 г. и ассоциируется с именем Императора Петра III.

Факт получения от него отказа от престола, безусловно, являлся следствием политического насилия. Однако следует отметить, что подлинник отречения Императора не сохранился, и что там было написано, точно неизвестно. При этом сравнивать этот инцидент с тем, что произошло в Пскове в марте 1917 г., невозможно.

Во-первых, Император Пётр Феодорович не был венчан на царство, что делало его в глазах народа как бы «не совсем» государем.

Во-вторых, со времён Петра Великого и до Императора Павла I в России отсутствовал чёткий закон о престолонаследии. В этих условиях, Пётр III мог завещать престол любому своему родственнику, в том числе и Супруге.

В-третьих, Пётр III своим отречением от престола не создавал никакой угрозы существованию монархии в России, так как ни Императрица Екатерина II, ни её окружение, разумеется, на монархический институт не посягали.

Помимо Екатерины, к моменту отречения Петра III, существовал законный Наследник престола Цесаревич Павел Петрович. Именно он, став Императором утвердил разработанный им акт о престолонаследии, который был положен в основу закона Российской империи.

Первым, кто отказался от своих прав от престол согласно действующему законодательству о Престолонаследии был Цесаревич Великий Князь Константин Павлович, брат Императора Александра I. Этот отказ был заранее собственноручно написан Константином Павловичем в виде грамоты, после чего 16 августа 1823 г. Император Александр I издал тайный манифест о передаче права на престол Великому Князю Николаю Павловичу.

Манифест этот был помещен на хранение в Успенский собор Московского Кремля. Три его копии, заверенные Царём, были направлены в Синод, Сенат и Государственный совет. После кончины Императора Александра I в первую очередь надлежало вскрыть пакет с копиями.

Помимо Александра I тайну завещания знали: Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, князь А.Н. Голицын, граф A.A. Аракчеев и составивший текст манифеста московский архиепископ Филарет (Дроздов). Таким образом, отказ Великого Князя от престола был заверен многочисленными свидетелями и утвержден манифестом Императора.

То есть воля Наследника престола была проявлена явно и гласно, а решение оформлено со всеми предусмотренными законом формальностями.

Ничего подобного не было в событиях «отречения» Императора Николая Александровича в марте 1917 г. Обстоятельства, при которых Государь якобы подписал «манифест», до сих пор неизвестны. Но единственное, что можно точно утверждать, что все события вокруг так называемого отречения были неслыханным насилием над волей и личностью Императора Николая II. Н.А.

Павлов дал точное определение этой измене: «Мир не слыхал ничего подобного этому правонарушению. Ничего иного после этого, кроме большевизма не могло и не должно было быть».

Далее Н.А. Павлов опять-таки абсолютно точно замечает: «Никаких двух революций не было. Была одна - Февральская; и Родзянки, Гучковы и иные ее начнут, а Ленины, Троцкие, Свердловы и Юровские ее продолжат. Одни свергнут, арестуют, осудят; другие - убьют. Палачи - все».

Епископ Арсений (Жадановский), принявший мученическую смерть на Бутовском полигоне от сталинских палачей, говорил, что «по церковно-каноническим правилам насильственное лишение епископа своей кафедры является недействительным, хотя бы оно произошло «при рукописании» изгоняемого.

И это понятно: всякая бумага имеет формальное значение, написанное под угрозой, не имеет никакой цены, - насилие остается насилием». Это тем более справедливо в отношении внешнего епископа - Божьего Помазанника.

Крупнейший русский правовед М.В. Зызыкин отмечал, что «отречение» Императора Николая II от престола «юридической квалификации не подлежит и может быть принят только как факт революционного насилия».

Примечательны слова товарища обер-прокурора Святейшего Синода князя Н.Д. Жевахова, сказанные им в марте 1917 г.: «Отречение Государя недействительно, ибо явилось не актом доброй воли Государя, а насилием».

То есть все правовые акты, подписанные Государем в Пскове 1-2 марта 1917 г., независимо от того были ли они подлинными или фальсифицированными, являются юридически ничтожными уже потому, что при их составлении был нарушен главный принцип делающий действительным любой юридический договор, а именно - добровольность.

Несмотря на то, что законодательство Российской империи четко регламентировало все вопросы, связанные с Престолонаследием, Основные законы не знали понятия «отречения от престола», когда речь шла о царствующем Монархе.

Крупнейший русский правовед М.В. Зызыкин отмечал, что о возможности отречения царствующего Монарха «ничего не говорят Основные законы и не могут говорить, ибо раз они сами исходят из понимания Императорской власти как священного сана, то государственный закон и не может говорить об оставлении сана, даваемого Церковью».

Таким образом, «отречение» Императора Николая II, даже если бы он действительно подписал всем известную бумагу, является юридически ничтожным (то есть недействительным), потому, что оно полностью противоречило законодательству Российской империи.

Более того, «отречение» является актом ничтожным и потому, что Государь Император, даже если представить, что он его подписал, не обратил его в закон. В наши дни о юридической ничтожности «отречения» заявлял профессионал-юрист А.Ю. Сорокин.

Действующий судья, магистр права Н.П. Ильичева отмечает:

«Даже если допустить отречение Николая II от престола состоявшимся, то его нельзя признать действительным, в связи с тем, что оно не обращено в закон. Отречение Императора могло быть обращено в закон, только верховной властью, а именно лицом, следующим в очереди наследования (в нашем случае Цесаревичем Алексеем), которое бы заняло освободившийся престол.

Обратить в закон отречение можно было только одним образом - законодательным актом (манифестом) о восшествии на престол лица, следующего в очереди наследования. С юридической точки зрения престол Российской империи на законных основаниях принадлежал Николаю II вплоть до его смерти - 17 июля 1918 года».

Не является убедительным и мнение, что Самодержавный Император мог действовать в нарушении закона. Такое мнение демонстрирует непонимание природы Самодержавия, путающего его с диктатурой. Самодержец мог менять законы по своей инициативе, но он им обязательно следовал.

В крайних случаях, опять-таки предусмотренных законом, Самодержец мог ввести закон Высочайшим указом, но, как известно, ничего подобного Государем Николаем II в марте 1917 года сделано не было. К слову сказать, как мы уже говорили для отречения от престола английского короля Эдуарда VIII, понадобилось введение заранее целой новеллы в закон о престолонаследии.

В наши дни японский император Акихито в соответствии с собственным пожеланием собирается отречься от престола 30 апреля 2019 г. Японское законодательство требует от монарха находиться на престоле пожизненно. Поэтому, для 85-летнего микадо парламент сделал исключение, приняв на этот счет специальный закон.

Все, что происходило в Императорском поезде в период с вечера 1 марта - по ночь 3 марта, то есть все обстоятельства свержения Императора Николая II окутаны тайной и ложью. Исторические факты свидетельствуют, что так называемое «отречение» было спецоперацией заговорщиков и готовилось задолго до февральских событий 1917 года.

Один из его главных разработчиков А.И. Гучков признавал в августе 1917 г.: «Государь должен покинуть престол. В этом направлении кое-что делалось ещё до переворота, при помощи других сил.

<…> Самая мысль об отречении была мне настолько близка и родственна, что с первого момента, когда только выяснилось это шатание и потом развал власти, я и мои друзья сочли этот выход именно тем, что следовало сделать».

О том, что «отречение» было спланировано заранее, говорил и спутник А.И. Гучкова по поездке в Псков В.В. Шульгин: «Вопрос об отречении был предрешён. Оно произошло бы независимо от того присутствовал Шульгин при этом или нет».

Уже днём 2 марта в 15 ч. П.Н. Милюков заявил: «Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола, или будет низложен. Власть перейдёт к регенту Великому Князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей».

Заметим, Милюков в середине дня 2 марта говорит об отречении как о деле решённом. О том, что «отречение» как Государя, так и Великого Князя Михаила Александровича было предусмотрено заговорщиками заранее, свидетельствует журнал заседания Временного правительства от 2 марта 1917 г.

Все «свидетели» псковских событий утверждают, что Государь отрёкся от престола поздним вечером (фактически ночью). Что касается Великого Князя Михаила Александровича, то опять-таки по утверждениям «свидетелей» он «отказался» от принятия престола 3 марта 1917 г.

Между тем, на заседании 2 марта, которое, разумеется, имело место быть днем, П.Н. Милюков заявил:

«Совет рабочих депутатов по вопросу о судьбе бывших членов Императорской фамилии высказался за необходимость выдворения их за пределы Российского государства, полагая эту меру необходимой как по соображениям политическим, так равно и небезопасности их дальнейшего пребывания в России.

Временное правительство полагало, что распространять эту меру на всех членов семьи Дома Романовых нет достаточно оснований, но что такая мера представляется совершенно необходимой в отношении отказавшегося от престола бывшего Императора Николая II, а также по отношению к Великому Князю Михаилу Александровичу и их семьям».

Анализируя этот документ, В.М. Хрусталев делает вывод: «Этот документ показывает, что с первых шагов новые претенденты на верховную власть в России были практически едины во взглядах на дальнейшую участь представителей Династии Романовых.

Таким образом, последующие события, связанные с отречением Николая II и ведением переговоров с Великим Князем Михаилом Александровичем, были только фарсом» (См. Рис. 4-5)

Что мог сделать Император Николай II в условиях фактического пленения своего военными заговорщиками? По верному определению Г.З. Иоффе: «Подавить открыто революцию Николай II уже не мог. В Пскове он был “крепко” зажат своими генерал-адъютантами.

Прямое противодействие им в условиях Пскова, где положение контролировал один из главных изменников Рузский, было практически невозможно. В белоэмигрантской среде можно найти утверждение, что, если бы Николай II, находясь в Пскове, обратился к войскам, среди них нашлись бы воинские части верные царской власти.

Однако практически он не имел такой возможности, хотя бы потому, что связь осуществлялась через штаб генерала Рузского. В соответствии с показаниями А.И. Гучкова, Рузский прямо заявил Николаю II, что никаких воинских частей послать в Петроград не сможет».

Категорический отказ Государя обсуждать свое оставление престола, вынудил бы заговорщиков его убить, так как у них не было бы в этом случае иного выбора.

Любой иной исход привел бы их на скамью подсудимых с предрешенным приговором за государственную измену. Император Николай II смерти не боялся, но понимал, что его убийство приведёт к гражданскому противостоянию и поражению России во внешней войне.

Протоиерей Сергий Чечаничев отмечает:

«Заговорщики действовали наверняка. И если суммировать все, дошедшие до нас на сегодня сведения, то можно заключить, что Государю, в случае если он не подпишет т.н. «акт отречения», были предъявлены следующие угрозы - будет убита вся семья Государя - супруга, дочери и сын, разразится династический кризис, вспыхнет гражданская война и Государь окажется виновником братоубийственной резни, которая неминуемо возникнет между восставшим народом и верными присяге войсками».

После того, как «манифест» об отречении был объявлен вопреки воле Государя, у него было два выбора: призвать к гражданской войне или признать режим узурпаторов. Император Николай II не сделал ни того, ни другого. Он предпочёл заточение и мученическую смерть, участию в братоубийственной войне и беззаконии.

То, что знаменитый документ, который принято называть «актом отречения Николая II от престола» носит явные следы фальсификации, говорит о том, что Государь эту фальшивку не подписывал. Однако это не отменяет того, что Государь пытался переиграть заговорщиков, выиграть время, любым путем вырваться из-под их контроля.

С этой целью, он мог дать согласие на оставление им престола, но в такой форме, которая никак не могла удовлетворить заговорщиков, и которая давала Государю возможность для дальнейшего маневра.

Священник Сергий Чечаничев пишет поэтому поводу:

«Предположим, что в ходе переговоров, под воздействием шантажа, заключавшего в себе вполне реальные угрозы, Государь пошел на уступки: что-то пообещал или даже подписал карандашом какую-то телеграмму, воспринятую и предъявленную заговорщиками обществу, как «акт отречения.

Но если действие совершается под влиянием шантажа, насилия, угрозы, обмана, заблуждения или стечения тяжелых обстоятельств, то воля человека на совершение соответствующего действия не может проявляться в полной мере. Она, так или иначе «связана».

А в данном случае Государь заботился вовсе не о своей жизни и даже не о жизни своей семьи, а о спасении армии, которую заговорщики, лишая снабжения, обрекали на погибель».

В связи с этим совершенно не исследованным представляется так называемая «телеграмма» Императора Николая II следующего содержания: «Председателю Госуд.[арственной] Думы Петр. [Петроград]. Нет той жертвы, которую Я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России.

Посему Я готов отречься от престола в пользу моего сына с тем, чтобы (он) остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего Великого Князя Михаила Александровича. НИКОЛАЙ». Точно не известно, когда была написана эта телеграмма.

Штаб-офицер для поручений в управлении Генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего полковник В.М. Пронин уверял:

«Проект телеграммы относится, по-видимому, к периоду 3-4 час. дня 2 марта 1917 г. Написан в Пскове. Передан ген. Алексееву 3 марта вечером в Могилеве. ген. Алексеев». Генерал А.И. Деникиным утверждал, что эта телеграмма была написана Императором не 2 марта, а 3, уже в Могилёве.

Но наиболее ценным является документ, приписываемый графу В.Б. Фредериксу, датируемое 2 марта 1917 г. Не понято, что это - дневник или воспоминание. Для дневника, тем более для мемуаров, в этой записи слишком много исправлений и вставок чисто редакционного характера. Такое впечатление, что ее готовили к публикации.

В этом документе говорится:

«Сегодня после завтрака Его Величество изволил вызывать меня, генерал-адъютанта Рузского, Начальника штаба Северного фронта генерала Данилова, генерала Савича. Его Величество изволил объявить, что как ему не тяжко, но в данный момент для спасения России Он решил отречься от престола в пользу Своего Сына. Регентом же назначает Своего Брата Михаила Александровича.

<…> По окончании совещания Государь Император отправил телеграмму Председателю Государственной думы Родзянко для всенародного объявления об отречении от престола». Нет сомнений, что речь идет именно о той «телеграмме», о которой мы говорили выше.

Правда, присутствующий на этом совещании генерал Ю.Н. Данилов в телеграфном разговоре с Наштаверхом М.В. Алексеевым, состоявшимся сразу же после встречи с Николаем II, ни о какой телеграмме не упоминает: «Государь Император в длительной беседе с генерал-адъютантом Рузским, в присутствии моём и генерала Савича, выразил, что нет той жертвы, которой Его Величество не принёс бы для истинного блага Родины».

Сведения о «телеграмме» и заявлении Государя о готовности отречься от престола в пользу Цесаревича отсутствуют и в камер-фурьерском журнале, который был составлен задним числом явно позже всех событий. Между тем, если Государь и подписывал какие-либо бумаги о готовности отречься, то это и была эта «телеграмма».

Кстати, она написана на телеграфной «четвертушке». Вспомним, что В.В. Шульгин и другие, говоря о «манифесте» об отречении, утверждали, что он был написан на телеграфных «четвертушках».

Однако известно, что эта телеграмма не была послана в Петроград. Д.Н. Дубенский, А.А. Мордвинов и В.Н. Воейков утверждают, что этого не дал сделать генерал Н.В. Рузский, который завладел телеграммой и не дал ее отправить.

Сам Н.В. Рузский утверждал: «В 3 ч. ровно Государь вернулся в вагон и передал мне телеграмму об отречении в пользу Наследника. Узнав, что едут в Псков Гучков и Шульгин, было решено телеграмму об отречении пока не посылать, а выждать их прибытие.

Я предложил Государю, лично сперва с ними переговорить, дабы выяснить, почему они едут, с какими намерениями и полномочиями. Государь с этим согласился, с чем меня и отпустил». Как бы там ни было, но это, казалось бы, столь желанное для заговорщиков решение Государя, почему-то их не устроило. Внимательный анализ «телеграммы» объясняет причину этого (См. Рис. 6)

При внимательном прочтении этой «телеграммы» становится очевидным, что она не является объявлением об отречении от престола. Прочтём её внимательно: «Нет той жертвы, которую Я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России». А кто сказал, что отречение - благо и спасение России?

Далее: «Посему я готов отречься от престола». «Готов» не означает - отрекаюсь. Готовность может быть растянута во времени. Исполнение может быть отложено. Если бы тот, кто писал текст, хотел бы выразить вполне определенное желание объявить о своем отречении, он написал бы: «я решил отречься от престола».

И ещё: «с тем, чтобы (он) [Цесаревич Алексей Николаевич - авт.] остался при нас до совершеннолетия». Совершенно ясно, что если малолетний сын остаётся с отрёкшимся Монархом до своего совершеннолетия, то именно бывший Монарх будет играть ведущую роль в политической жизни государства.

В таком случае отречение является фикцией, и добавление фразы «при регентстве брата моего Великого Князя Михаила Александровича» теряет всякий смысл. Вполне возможно, что именно эта телеграмма и была той попыткой Государя вырваться из окружения заговорщиков.

Вполне возможно, что именно с этой целью он подписал подготовленную в Ставке бумагу о передаче престола Цесаревичу при регентстве Великого Князя Михаила Александровича.

Строго говоря, Государь мог подписать тогда любую бумагу, в том числе, и в «пользу» Великого Князя Михаила Александровича, так как он прекрасно осознавал, что все эти «отречения» не имеют под собой никакой юридической силы.

Государь надеялся, что, вырвавшись из Пскова и оказавшись либо в Царском Селе, либо среди верных ему войск, он сможет исправить ситуацию. А.Ф. Никонтов справедливо пишет:

«В одиночестве и, не имея возможности опереться на своих сторонников, Николай II продолжал борьбу и не стал выполнять навязываемый ему сценарий, пытаясь вести свою линию и тем самым изменить ситуацию не в пользу заговорщиков».

В тоже время, Государь уповал на Бога в готовности принести себя и своего сына в жертву России. Из рассказа камердинера известно, что Государь в ночь с 1 на 2 марта долго молился:

«Его Величество всегда подолгу молятся у своей кровати, подолгу стоят на коленях, целуют все образки, что висят у них над головой, а тут и совсем продолжительно молились. Портрет наследника взяли, целовали его и, надо полагать, много слез в эту ночь пролили».

Заговорщиков не устраивало отречение в пользу Цесаревича. Им не нужна была замена Императора Николая II Императором Алексеем II или даже Императором Михаилом II. Им было нужно полное уничтожение монархии.

Как писал Н.А. Павлов:

«Революции не было. Она начнется с часа отречения Государя и акт этот исторгнут новым подлогом». Заговорщики отправили Государя в подконтрольную им Ставку, пока они организовывали полное уничтожение монархии в России. Отправка Государя в Могилёв является одним из важных доказательств фальшивости «манифеста» об отречении.

Ведь если бы Государь действительно добровольно отрёкся от престола, что бы мешало ему подтвердить это прилюдно в Царском Селе?

Князь А.П. Щербатов, много общавшийся за границей с А.Ф. Керенским, оставил в своих воспоминаниях следующую загадочную фразу:

«Мало кто знает, что, подписав отречение, Николай на пути из Пскова в Могилёвскую Ставку попытался аннулировать манифест и снова возложить на себя монаршую власть. Его, впрочем, никто не поддержал».

Об этом же свидетельствовал и А.И. Гучков, когда на вопрос «почему не был опубликован последний приказ Царя?», что это «послание было несвоевременным, тем более что Николай II собирался вернуться на престол».

Отправляя Государя в подконтрольную Ставку, Гучков был уверен, что именно там он будет лучшим способом обезврежен. Недаром А.А. Бубликов вспоминал, что на его недоумённый вопрос, почему Император Николай II находится в Ставке, Гучков спокойно ответил: «Он совершенно безвреден».

Керенский 8 марта 1917 г. на вопрос о судьбе Государя, ответил: «Царь сейчас в Ставке, но находится в таком положении, что никакой опасности не представляет». Не будем забывать, что все это время Государь был лишен свободы передвижения.

Когда 5 марта ему наконец разрешили позвонить в Александровский дворец, он в разговоре с Императрицей сказал: «Я думал, что смогу приехать к вам, но меня не пускают».

К этому времени Государь ясно осознал, что ему неоткуда ждать никакой поддержки. В дневнике 2 марта Император Николай II запишет «кругом измена, и трусость, и обман», а после возвращения уже пленником в Царское Село он скажет А.А. Вырубовой: «Куда только я ни посмотрю, всюду вижу предательство».

Ни Он сам, Божий Помазанник, ни его судьба, ни судьба его Семьи не интересовали практически никого ни в армии, ни в Ставке. В Могилеве офицеры Его Конвоя при прощании с Государем рыдали, падали в обморок, но никто не вступился за Него, никто не вспомнил о долге присяги, малодушно объясняя это «отречением».

Н.А. Павлов отмечал: «Слезы офицеров - не сила. Здесь тысячи вооруженных. И ни одна рука не вцепилась в эфес, ни одного крика «не позволим», ни одна шашка не обнажилась, никто не кинулся вперед, и в армии не нашлось никого, ни одной части, полка, корпуса, который в этот час ринулся бы сломя голову, на выручку Царя… России. Было мёртвое молчание».

Именно тогда, по всей видимости, Император Николай II принял окончательное решение прекратить бесполезную борьбу за земную власть. Именно в христоподражании, в понимании неизбежности происходящего, заключается решение Императора Николая II принять свершившееся.

Н.А. Павлов отмечал:

«Неуклонно, по заповедям Христа, жил этот тихо сияющий высокой человечностью Государь… а клевета-молва ползла, мучила и искала Его жизнь… Не подобие разве великой истории преследования Христа… с конечным воплем толпы дать ей Варавву… по наущению книжников?.. И у нас книжники и «Вараввы» сменили Его.

Клевета совершила свое подлое дело - свела в могилу лучшего русского человека, гордо и непобедимо несшего крест, меч и знамя России… Не стало живого олицетворения могущественной России, не стало обруча, ее сковывавшего, и без Него – она рухнула».

Император Николай II сделал все от него зависящее, чтобы сохранить свою царскую власть, не нарушить священную клятву данную им в Успенском соборе Кремля при коронации. Император Николай Александрович не мог насильственно царствовать над народом, не желавшим больше признавать его своим государем.

Он почувствовал, что Воля Божья заключается в том, чтобы он оставил престол. Протоиерей Георгий Вахромеев предлагает использовать в отношении того, что произошло в Пскове в марте 1917 г. слово «оставлять»: «Оставить мир то же, что уйти в монастырь. В Пскове произошло оставление престола по воле Божьей».

Л.П. Решетников отмечает:

«2 марта 1917 г. в занесённом пургой Пскове не Государь Николай Александрович отрёкся от престола - большая часть России не захотела иметь Царя. Николай II лишь склонился перед Волей Божьей, в точности как это сделал пророк Самуил, когда народ больше не захотел видеть его судьёй:

“И сказал Господь пророку Самуилу: послушай голоса народа во всём, что они говорят тебе, ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними” (1 Цар. 8: 7-18)».

Завершить же эту статью хотелось бы словами Н.А. Павлова: «Государь не изменил ни России, ни воинской чести. Четки, величественно просты его слова и мысли - мученика.

Не Он отрекается, а от Него и тысячелетней России отрекается народ. С нее, России снимается венчавшая главу корона, опустились ее крест и знамя, сменяясь терновым венцом».

Видео на канале YouTube "Статьи на ЗдравствуйРоссия.Рф"

Раздел "История", подраздел "Революции"