Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

!Штурм крепости Нотебург 11 октября 1702 года" (фрагмент). 1846 г.
Автор: Коцебу Александр Евстафьевич
Источник: Центральный военно-исторический музей артиллерии инженерных войск и войск связи
10:46 / 10.05.2023

Царское ли это дело - абордаж
По приказу государя казаки устроили засаду. Захватив 10 тунбасов, погнались за кораблями неприятеля. Один взяли на абордаж, другой перепуганные турки подожгли и бросили. Впоследствии возникла легенда о том, что русский самодержец также участвовал в том бою, но документами сей факт не подтверждается (иначе морская победа оставила бы куда более заметный след в истории).

310 лет назад русские одержали первую морскую победу над шведами

Почему русские мальчишки, даже те, что родились и выросли вдалеке от больших акваторий, испокон веков влюблялись в море?

Адмиралы Федор Ушаков и Павел Нахимов, братья Михаил, Андрей и Алексей Лазаревы, Сергей Горшков, Арсений Головко, Иван Исаков и другие великие мореходы о штилях и штормах, горько-соленых ветрах и бескрайних морских просторах в детстве могли лишь мечтать.

Ну а первым в этом ряду стоит император Петр Великий. Казалось бы, его путь к морям определился с младых лет цепочкой случайностей. Но разве подобные судьбы могут быть обусловлены исключительно совпадениями?

Однажды Петр со своим учителем, голландским офицером Францем Тиммерманом отправились погулять в старую, запущенную отцовскую усадьбу Измайлово, где в сараях обнаружили массу интересной рухляди. Внимание мальчика привлекли не поломанные кареты или театральные декорации, а утлый ботик.

Позже выяснилось, что тот принадлежал двоюродному дедушке юного царя боярину Никите Романову, купившему суденышко у англичан. Имя бот носил гордое - «Святой Николай», то есть назван был в честь покровителя мореходов.

Еще полувеком ранее его, судя по всему, видели на Москве-реке, однако ни к каким далеко идущим последствиям тогда это не привело: поглазели люди на диковинку и забыли.

Посудина за ненадобностью лежала в сарае с прочим хламом, покуда туда не заявился юный государь в сопровождении кстати оказавшегося поблизости голландца.

Мальчика увлекли его рассказы о парусах, мачтах, искусстве плавать против ветра. К тому же у юного монарха имелись немалые возможности для удовлетворения собственного любопытства.

Отец Петра тоже в свое время задумывался о мореходстве. Он построил корабль «Орел», совершивший единственное плавание от верфи в Дединове до Астрахани и брошенный там при восстании Степана Разина.

Алексей Михайлович давал указание измерить глубины в устье Дона, прикидывал, можно ли построить и вывести в море суда для войны с Турцией. Но такие вопросы считались второстепенными, отвлекали иные дела.

У мальчишек - другая логика, их порыв часто подкрепляется бешеным напором и недюжинной энергией. В Немецкой слободе удалось отыскать строившего «Орел» мастера Карштена Брандта. Старик и найденный ботик починил, и Петра взялся обучить управлению парусами.

На узкой Яузе и в загородных прудах развернуться было негде, однако и эту проблему решили. Тайком от матери будущий император с верными друзьями и случайно найденным ботиком очутился в Переславле на Плещеевом озере. Плавания ему так понравились, что царь тут же повелел строить потешную флотилию.

Когда же стал полноправным государем, мальчишескую мечту не оставил. В 1693-м отправился в единственный русский порт Архангельск, где попал в особый мир моряков и кораблей. Самолично выходил в море.

Северные волны обдавали солеными брызгами, густые кудри трепал свежий ветер - море окончательно пленило Петра. Он тут же приказал основать верфь в Соломбале, сам заложил первое судно «Святой Павел».

В следующем году на Русский Север царь помчался ранней весной. Увлечения европейскими новшествами сочетались у него с уважением к русским традициям, с твердой православной верой.

Великий пост государь провел в Соловецком монастыре, молился под наставничеством прозорливого старца Иова, которому являлась сама Пресвятая Богородица.

Здесь тоже дул соленый морской ветер, слышался шум прибоя, а летом открывались возможности для дальнего плавания. Петру Алексеевичу довелось испытать и страшный шторм.

Царь кинулся было давать советы лоцману, опытному помору Антипу Тимофееву, но тот обложил порфироносного «моряка» по матушке - чтоб не мешался. Будучи на волосок от гибели, бывалый мореход сумел ввести судно в узкую Унскую губу, а потом опустился перед Петром на колени, стал каяться, готовый понести наказание.

Однако государь его поднял, расцеловал и наградил за правильное поведение. Так и набирался опыта строитель нашего военного флота, превращаясь из увлеченного мальчишки в морского волка.

Наконец пришел черед воплощать отцовскую идею о русских кораблях на Азовском море с использованием их против турок. В 1696 году под Воронежем царь спустил на воду боевую флотилию. Дойдя с ней до Черкасска, он узнал от казаков: недалеко от побережья видели турецкие корабли.

Для воплощения давней заветной мечты недоставало лишь морского сражения: грохота орудий, густых клубов дыма на палубах, перебитых снастей, жарких атак... Петр I повел к устью Дона девять галер, к которым присоединились 40 казачьих лодок.

Битвы не получилось: из-за сильного ветра и сложного фарватера вывести большие суда в море не удалось. Петр на одной из лодок отправился на разведку. Вскоре обнаружились 13 неприятельских кораблей, их команды, доставившие в Азов припасы, перегружали их на небольшие плоскодонные посудины.

По приказу государя казаки устроили засаду. Захватив 10 тунбасов, погнались за кораблями неприятеля. Один взяли на абордаж, другой перепуганные турки подожгли и бросили.

Впоследствии возникла легенда о том, что русский самодержец также участвовал в том бою, но документами сей факт не подтверждается (иначе морская победа оставила бы куда более заметный след в истории). После взятия Азова Боярская дума постановила: «Морским судам быть».

Как бы то ни было, дождавшись благоприятного ветра, царь смог вывести из устья реки всю флотилию. В ту пору на кораблях он проводил гораздо больше времени, чем под стенами Азова, где распоряжался генералиссимус Алексей Шеин.

На выручку осажденному русскими городу вскоре пожаловала вражеская эскадра - уже не лодки или грузовые суда, а фрегаты и галеры. Увидев наши корабли и береговые батареи, османские моряки на сражение не отважились, убрались прочь.

После взятия Азова Боярская дума постановила: «Морским судам быть». В Таганроге строился порт, а русский царь совершенствовал свои познания в Голландии и Англии, собственными глазами видел масштабные, впечатляющие учения британского флота.

Усиливалась тем временем и Азовская флотилия. Петр выводил ее в море в 1699, 1700 и 1701-м, проводил маневры. Выстраивал корабли у стен Керчи и Кафы (Феодосии), однако до сражений дело не дошло, пушки грохотали ради салютов и тренировок артиллеристов, а целью маневров были всего лишь демонстрации.

Сперва требовалось подтолкнуть турок к заключению мира, потом - предостеречь от нарушений договоренностей в условиях начавшейся войны со шведами.

Задачи стояли уже иные - прорываться к Балтийскому морю. Первая попытка обернулась бедой, поражением под Нарвой. Однако русский царь воспользовался ошибкой Карла XII, бросившегося со своими главными силами утюжить Польшу и

Саксонию (хотел вернуть себе древнюю русскую дорогу к Балтике по Неве). Армия фельдмаршала Бориса Шереметева била и теснила врага на суше. По указу Петра мобилизовали речные суда и лодки, чтобы отвоевать у флотилий противника Чудское и Ладожское озера.

Шведы не сидели сложа руки, периодически отвечали. В 1701 году они, стремясь закрыть для России пути не только на Балтике, но и на Беломорье, послали свою эскадру громить Архангельск.

Захватив лодку с местными рыбаками Иваном Рябовым и Дмитрием Борисовым, потребовали от них быть лоцманами. Те для видимости согласились, однако, жертвуя собой, посадили два фрегата на мель.

(Борисова истязали и в конце концов убили, раненый Рябов, сумев выскочить за борт, уплыл, спасся.) В устье Двины орудия вовремя построенной русскими крепости подбили еще два вражеских корабля. Из семи судов в Швецию вернулись три.

Следующим летом ожидалось повторное нападение на Архангельск - уже более крупными силами. Защищать порт выехал сам царь с гвардией - преображенцами и семеновцами.

Неприятели так и не появились, прошлогоднего урока им, видимо, хватило. Тогда у Петра возникла идея ударить на Неве, причем так, чтобы время и направление атаки оказались для врагов сюрпризом.

Русский царь заранее позаботился о всестороннем обеспечении предстоявшей борьбы за море. В Архангельске к тому моменту у него уже имелись две 18-пушечные яхты «Святой Дух» и «Курьер» (одну сами построили, другую подарил английский король). Чтобы доставить их на Неву, Петр Алексеевич велел прорубить Осудареву дорогу через леса.

Перед важнейшим делом своей жизни он не забыл обратиться и к Господу. Поход начал из полюбившегося ему Соловецкого монастыря, с благословения старца Иова.

Тогда же вместе с гвардейцами срубил на Заячьем острове обетную деревянную церковь и только после этого предпринял высадку на пристани Нюхча. Далее его бойцы шли по вновь прорубленной Осударевой дороге и 160 километров тащили волоком обе яхты, пышно названные малыми фрегатами.

Увы, из-за штормов и ветров вести суда через мелководное и бурное Ладожское озеро было слишком опасно, пришлось опять-таки довольствоваться лодками. С юга тем временем прибыли полки Шереметева, которые 11 октября штурмом взяли Нотебург (бывший русский Орешек) у истоков Невы.

Низовья у впадения в нее Охты контролировала другая крепость - Ниеншанц (бывший русский порт Невское Устье, построенный в 1556 году по приказу Ивана Грозного), правда, укреплена она была слабо, ведь с востока ее прикрывал мощный Нотебург. А кто в ту пору мог угрожать шведам с моря?..

Усилить крепость и местный гарнизон неприятелю помешала суровая зима. Шведы ждали, когда вскроются река и Финский залив, чтобы прислать подмогу.

Царь Петр опередил. Его войска по весне были уже здесь и подступали к Ниеншанцу, который 1 мая после шквальной бомбардировки сдался. Русский самодержец переименовал крепость в Шлотебург, «город-замОк». Открыв его своим ключом, наши освободили для себя путь к Неве.

Как выяснилось, овладеть форпостом успели буквально под носом у неприятеля. К морю, на Гутуевский остров царь выслал наблюдателей под командованием Михаила Щепотьева, и уже 2 мая они доложили: показались паруса, девять кораблей.

Эскадра вице-адмирала Гидеона фон Нумерса всего на день опоздала на помощь капитулировавшему гарнизону. Подавая условный сигнал, она произвела два пушечных выстрела. Шереметев приказал ответить аналогично, парой залпов из трофейных крепостных пушек, и угадал с паролем:

шведы сочли, что в Ниеншанце все в порядке, после чего их корабли встали на якоря. Посланная за лоцманом шлюпка неприятеля причалила к Гутуевскому острову, где ее встретили кинувшиеся на матросов наблюдатели Щепотьева.

Русские слишком поторопились, рано выскочили, а потому схватили лишь одного, остальные успели столкнуть шлюпку на воду и поспешно вернулись к своей эскадре.

Нумерса даже это сперва не встревожило. Он рассудил: вокруг крепости бродят мелкие группы русской разведки, на них и нарвались; но в Ниеншанце-то наверняка свои, ведь шума сражений слышно не было.

Каждые утро и вечер Шереметев повторял два условных выстрела, однако шведским кораблям мешал войти в Неву сильный встречный ветер.

Лишь через четыре дня, не получая никаких иных сигналов с берега, вражеский адмирал счел все это подозрительным, послал на разведку два легких судна, 10-пушечный бот «Гедан» («Щука») и 8-пушечную шняву «Астрильд» («Звезда»).

Шведы, осторожно маневрируя среди мелей, постоянно мерили глубину и миновать протоки дельты Невы до вечера не успели, а в темноте продолжать путь не рискнули, бросили якоря.

Об этом доложили Петру, и он решил атаковать врага! В ночь на 7 мая царь посадил на три десятка лодок преображенцев с семеновцами (никого с морским опытом под рукой не оказалось), а сам на пару с Меншиковым возглавил атаку. Часть лодок под командованием царева соратника затаилась за островами у Фонтанки.

Другую - государь повел вдоль Васильевского острова. Гребли потихоньку, плавно скользили на темном фоне лесистого берега: обходили неприятельские суда, чтобы отрезать их от моря.

Ночь выдалась ненастная, с дождем и тучами, и тем не менее шведы заметили наши лодки, сыграли тревогу, стали поднимать паруса, пальнули из орудий. Но развернуться в узкой протоке не могли, а целиться в утреннем сумраке, в суматохе толком не получалось.

Затревожились и на других кораблях эскадры. Забираться в полутьме в протоки с островами и мелями Нумерс не решался. Лодки Петра и Меншикова стремительно с двух сторон проскочили под огнем орудий в мертвую зону.

Наши солдаты, закидав палубы вражеских кораблей ручными гранатами, пошли на абордаж, и царь был в числе первых. «Не щадя своей монаршей милости», влетел на палубу «Астрильд» с топором в одной руке и гранатой в другой. Драка была жаркой, хотя из имевшихся 30 лодок хватило восьми.

Остальные даже подойти к бортам не успели - все уже было кончено. У русских погибли 20 человек, 55 были ранены. Слишком поздно начавших просить о пощаде шведов взяли в плен всего чертову дюжину. Остальных (по разным оценкам, от 58 до 80) перебили.

Опозорившийся Нумерс с эскадрой убрался восвояси, а трофейные корабли Петр привел к Шлотбургу-Ниеншанцу. Победу праздновали пышно.

По представлению Бориса Шереметева и адмирала Федора Головина царь и Меншиков были удостоены высшего (на тот момент единственного) ордена России - святого Андрея Первозванного, стали шестым и седьмым по счету кавалерами.

Главу Адмиралтейского приказа Федора Апраксина Петр восторженно поздравил «с сею, никогда бываемою викториею»: лодки без артиллерии одолели два боевых корабля! Всех участвовавших в операции офицеров наградили золотыми медалями, а солдат - серебряными, с портретом царя и надписью «Небываемое бывает. 1703».

Справедливости ради заметим: захват артиллерийских кораблей с помощью абордажа на лодках был довольно распространенным приемом. Его широко применяли карибские флибустьеры и наши казаки на Черном море.

При Алексее Михайловиче в 1556 году даже в Финском заливе станичники взяли таким образом шведскую галеру с шестью пушками.

Сей метод многократно применяли и в Северной войне на Чудском и Ладожском озерах, когда русские солдаты на лодках и рыбачьих карбасах захватывали, жгли и топили неприятельские яхты, галиоты, бригантины, а у тех вооружение иногда достигало 14–15 пушек.

Подлинное значение победы 1703 года было иным: она была одержана в первом морском сражении с участием самого Петра, воплотив наконец-то его юношескую мечту, раскрыв способности русского государя в роли флотского командира, укрепив его уверенность в будущих викториях - в баталии под Гангутом, успешных десантах на территорию Швеции.

Более того, схватка ознаменовалась первым значительным успехом на водах Балтики, обозначила будущее господство России как на берегу, так и на водных просторах ключевого для нашей страны региона, а два трофейных корабля стали первыми в составе нового, Балтийского флота. И не случайно датой его рождения считается день 7 мая 1703 года.

Славный бой имел еще одно последствие - косвенное, но немаловажное. Он показал, что «замок» Шлотбурга расположен далековато от моря, не запирает Неву от врагов.

Царь выбрал место, откуда орудия могли простреливать основные рукава речной дельты. 16 мая на острове Заячий (Луст-Эйланд) Петр I и его сподвижники заложили новую крепость. Так началась история Санкт-Петербурга.

 



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.