Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Трансатлантический почтово-пассажирский лайнер "Нормандия"
Источник: Яндекс картинки
08:38 / 17.06.2020

Русский творец "морской легенды Франции"

Революция и гражданская война привели к крушению нормальной жизни миллионов людей, среди которых была и семья Юркевичей. Сначала Владимир Иванович пытался найти хоть какой-то островок стабильности посередине трагических водоворотов, закрутившихся по территории бывшей Российской империи. Он рассчитывал опереться на свой профессионализм, но ...

«Нормандия» - крупнейший трансатлантический лайнер своего времени, «легенда французского морского флота», корабль с такой яркой и трагичной судьбой, что, кажется, к её написанию приложили руку сценаристы Голливуда.

Удивительно, что это же можно сказать и о жизни одного из главных её создателей - талантливого русского корабельщика Владимира Ивановича Юркевича, для которого история «Нормандии» стала одновременно и высшим триумфом, и чудовищной болью.

Мы расскажем вам о главных моментах из жизни выдающегося морского инженера-кораблестроителя и сотворенной им легенды.

Рождение шедевра


К тому моменту, когда в мае 1935 года «Нормандия» отправилась в свой первый рейс через Атлантический океан, она уже по праву считалась гордостью французского флота, заняв первые места в рейтингах самых больших (313,6 метров длиной - на 44 метра больше, чем у «Титаника»),

быстроходных (максимальная скорость на испытаниях - 32,2 узла (59,6 км/ч), дорогостоящих (называлась умопомрачительная цифра в 200 млн. долларов), в общем, лучших пассажирских кораблей в мире.

Общие характеристики корабля, примененные при его создании технические решения, оснащенность 4 турбоэлектрическими установками совокупной мощностью в 160 тыс. лошадиных сил, наконец, роскошные интерьеры, перед которыми тот же «Титаник» выглядел чуть ли не провинциальной гостиницей - все это позволяло считать «Нормандию» подлинным шедевром предвоенного французского, да, пожалуй, и мирового судостроения.

Сам вопрос превосходства во всем был настолько принципиален для судовладельцев «Нормандии», что, когда появилась информация, что строящийся английский лайнер «Куин Мэри» обходит французский корабль по вместимости, они приняли решение срочно и без огласки достроить дополнительную рубку, чтобы достигнуть рекордных 83400 регистровых тонн валовой вместимости.

Как только не называли «Нормандию» восторженные репортеры: «лучший пароход современности», «победитель стихии», «морская грёза», «роскошный отель на волнах», «плавучий город для привыкших к самому лучшему», «океанская колесница», и даже «Версаль на воде»!

И это далеко не полный список пышных эпитетов и сравнений, которыми пестрели страницы газет и эфиры радиостанций.

Советские читатели также были наслышаны о новом «чуде техники»: в популярной книге И. Ильфа и Е. Петрова «Одноэтажная Америка» кораблю посвящена отдельная, весьма комплиментарная глава, лишь слегка приправленная парой иронических ремарок.

Но, конечно, имя инженера-эмигранта, создавшего корабль, по понятным причинам не упоминалось.

Состоявшийся в октябре 1932 года в городе Сен-Назер спуск «Нормандии» на воду вполне претендовал для мировой прессы на роль «события года».

Неудивительно, что в церемонии приняли участие сам президент Франции А. Лебрен, министры его кабинета, журналисты ведущих мировых изданий и, конечно, же представители фирм-конкурентов: английских «Cunard» и «White Star», немецкой «NDL».

Согласно традиции, первая леди Франции Маргарет Лебрен разбила о борт бутылку шампанского, став символической «крестной» корабля. Вместе со знаменитостями за происходящим наблюдало рекордное число зрителей – 200 тысяч человек.

Многие из них позднее вспоминали, что ничего более величественного и фантастического в жизни не видели:

с высоты 18-ти метров по огромному, специально сооруженному для этого случая 300-метровому стапелю, обильно смазанному жиром для уменьшения трения, громадный (27567 тонн) корабль медленно и практически без проблем вошел в воды реки Луары.

Поднялась гигантская волна, щедро окатившая с ног до головы зевак на берегу и даже смывшая самых неосторожных в воду (хорошо хоть, что обошлось без трагичных последствий!).

Зазвучала «Марсельеза», поддержанная приветственными гудками с других кораблей и криками: «VivelaFrance!» Это был момент подлинного торжества французской нации, как писали газеты.

С особым чувством, затаив дыхание, наблюдала за всем происходящим команда инженеров - создателей этого «морского чуда», среди которых был и русский кораблестроитель Владимир Юркевич с супругой Ольгой.

Только она в полной мере знала, какой извилистый и трудный путь пришлось пройти её мужу, чтобы сейчас наблюдать за мировым триумфом своего детища.

Путь гения


Владимир Иванович Юркевич родился в 1885 году в Москве в известной дворянской семье. Его отец - Иван Викентьевич слыл в столичных образованных кругах настоящим знатоком географии, которую он преподавал в лучших учебных заведениях города.

Семья была в дружеских отношениях со многими замечательными людьми своего времени, например, Цветаевыми, да и жизнь в Абрамцеве - знаменитой усадьбе Саввы Мамонтова, куда в юности Иван Викентьевич был приглашен в качестве домашнего учителя для детей известного промышленника и мецената, серьезно расширила круг интересных знакомств.

Позднее, Иван Викентьевич станет одним из создателей и подлинной душой Русского географического общества, много сделавшим для популяризации географических знаний в России.

Неудивительно, что Владимир - старший из четверых детей - с ранних лет мечтал о дальних странах, море и кораблях. В семье сложилась атмосфера дружбы, доверия и деятельного творческого интереса ко всему, что происходит в мире.

Все дети получили отличное образование - говорили на разных языках, обожали театр и литературу, прекрасно музицировали и рисовали. Владимир, к тому же, серьезно интересовался художественной фотографией и проявлял незаурядные математические способности.

Есть в его дневниках любопытный рассказ о первом подростковом опыте изготовления модели парусника. Как только он собрал корпус судна, ему не терпелось опробовать его в деле: он решил провести испытания на воде, которые прошли «на отлично».

Но стоило только на корпусе появиться столь необходимым палубе и мачтам, ситуация драматично изменилась - при спуске на воду корабль переворачивался и тонул.

Несколько дней юноша бился над решением проблемы и, наконец - о, чудо! (а, скорее, логика и расчет) - желаемая цель была достигнута: парусник стойко переносил любые раскачивания и гордо держался на плаву.

Вот так, интуитивно, почти играючи, Владимир сделал первые шаги к разгадке, возможно, главного секрета кораблестроителей всех времен, начиная с древних финикийцев - секрета остойчивости судна (его способности удерживать равновесие на воде).

Вполне вероятно, что именно эта юношеская победа подсознательно заложила дальнейшее направление его жизненного пути.

Окончив гимназию с золотой медалью в 1903 году, Владимир Юркевич решает отправиться в Петербург для поступления в знаменитый Петербургский Политехнический институт.

Там недавно открылось кораблестроительное отделение, предназначенное для подготовки морских инженеров, растущую потребность в которых испытывала страна в условиях быстрого развития военного и торгового флота.

Деканом отделения был назначен выдающийся ученый Константин Петрович Боклевский, чьё имя и труды в области корабельной архитектуры были известны специалистам, работавшим далеко за пределами России.

По воспоминаниям Юркевича, он прививал студентам особую любовь к кораблям, учил видеть красоту их линий, наслаждаться мощью, скоростью и особой, только им присущей, элегантностью.

Всё в новом учебном заведении было оборудовано по самым современным стандартам - чертежные, лаборатории, плаз (специальное помещение, где на полу вычерчивали в натуральную величину все судно в трёх проекциях (корпус, полуширота, бок) для последующего изготовления шаблонов и каркасов).

Из 500 претендентов на курс отобрали всего 25 человек, и профессора знали каждого, работая практически по индивидуальной программе, в итоге, атмосфера обучения была теплой и дружеской, почти семейной.

Даже после выпуска эти связи не разрушались, Константин Петрович много интересовался жизнью своих выпускников, всегда помогая им и советом, и рекомендациями при устройстве на работу.

Огромное влияние на личностное и профессиональное становление Владимира также оказал преподававший в институте Алексей Николаевич Крылов - выдающийся математик, механик и, по общему признанию, истинный отец современного отечественного кораблестроения.

Его труды по строительной механике корабля, составленные им таблицы непотопляемости судов, работы по теории вибрации и математическому анализу оставались настольными книгами Владимира на протяжении всей жизни.

И еще он всегда вспоминал главный педагогический принцип учителя - «учись учиться».

«Никогда не останавливаться, учиться на протяжении всей жизни, и любить то, чем занимаешься!» – эти слова Крылова, стали, в полной мере, жизненным кредо и самого Юркевича.

Впрочем, попавший в такую удивительную интеллектуально-творческую среду молодой человек и сам был далеко «не промах»: его отличала редкая целеустремленность и работоспособность.

После лекций он шел не домой, а в чертежные, где работал над проектами, пока в корпусе не гас свет. С тех времен выработалась привычка, сохранившаяся на всю жизнь - все важные расчеты делать самому, все чертежи перепроверять лично.

Еще в студенческие годы Владимир впервые заинтересовался проблемой лучшей обтекаемости корпуса, задумавшись о её влиянии на скорость и другие характеристики корабля - как показала жизнь, это был, поистине, судьбоносный выбор!

Кроме блестящей теоретической подготовки в учебную программу отделения входила и ежегодная практика в коммерческих портах и на лучших судостроительных верфях по всему миру.

К этому надо прибавить еще и летние плавания на судах, заходивших во многие европейские и азиатские порты от Ливерпуля до Порт Саида. К двадцати годам Владимир, без преувеличения, объездил полмира!

Несколько раз за время учебы Юркевич посещал передовые заводы во французском Гавре, которые в тот момент работали над миноносцами для русского флота.

В итоге, по замыслу преподавателей, любой студент проходил три практики, в ходе каждой изучая три важнейшие составляющие создания и функционирования корабля - верфь, порт и, конечно же, само судно.

При этом, замысел преподавателей состоял в том, чтобы практиканты максимально быстро погружались в процесс, не оставались сторонними наблюдателями, а пробовали изнутри, каково это - работать кочегарами, грузчиками, механиками, матросами.

Кроме того, за время обучения каждый студент представлял три курсовые работы, посвященные вопросам проектирования корпуса корабля, его внутренних механизмов и портовых сооружений.

Где бы при этом ни находился Владимир, с чем бы ни столкнулся, всюду он имел полезную привычку вести подробнейшие дневниковые заметки, в которых сочетались яркие путевые наблюдения и профессиональные размышления, основанные на том, что удавалось подметить: технические детали, инновации в технологиях, секреты мастеров.

Насыщенное событиями время учебы пролетело незаметно, и в 1909 году, немного задержавшись с выпуском из-за разразившейся революции 1905-1907 гг., Юркевич с отличием защищает диплом, посвященный методам увеличения КПД паровых установок.

Позднее, декан Боклевский назовет эту работу в числе лучших, из тех, что он принимал за долгие годы.

К слову, сам Юркевич на пике мировой известности тоже признавал, беседуя с журналистами, что в основе всех достижений лежит его alma mater - Политехнический институт, «где учили на редкость хорошо» (добавим еще одну красноречивую деталь - химию студентам преподавал сам Д.И. Менделеев!).

Решив специализироваться в области военного судостроения, выпускник продолжает обучение на одногодичных курсах при Военно-морском инженерном училище в Кронштадте, «погружаясь с головой» в артиллерию, минное дело, корабельную архитектуру и проектирование боевых судов.

После их окончании теперь уже подпоручик Юркевич - полноправный член корпуса корабельных инженеров - получает назначение на Балтийский судостроительный и механический завод.

Печальные итоги русско-японской войны подвигли страну к принятию масштабной программы развития военно-морского флота.

Юркевич практически сразу вошел в команду инженеров, занимавшихся строительством первых русских дредноутов, присоединившись к работе над первым линкором серии, получившем имя «Севастополь».

Совсем молодому человеку доверяют произвести серьезные математические расчеты необходимой задерживающей силы для обеспечения плавного спуска корабля на воду. Практически это использовалось для установления точного времени отдачи якорей, удерживающих корабль.

Церемония, проходившая в присутствии Николая II и других важных лиц, окончилась успешно, за что молодой инженер получает первую награду - орден «Св. Станислава» 3-ей степени.

Сопричастность к этому проекту, по словам Юркевича, наполняла сердце гордостью, так как строящиеся российские линкоры по смелости конструкций и главным параметрам существенно опережали иностранные аналоги, что, кстати, признавалось и большинством зарубежных экспертов.

В 1911 году в повседневной рутине трудовых будней происходит событие, которое впоследствии сыграет важнейшую роль в судьбе нашего героя.

Юркевич вместе с коллегами по Балтийскому заводу принимает участие в объявленном Морским министерством конкурсе на разработку лучшего проекта броненосца - супердредноута. Уже на первом этапе сложилась серьезная конкуренция - заявки подали 6 русских и 17 иностранных фирм.

В финале встретились предложения двух однокурсников - выпускников Политеха: Якова Хлытчиева, работавшего на Адмиралтейском заводе, и Владимира Юркевича, представлявшего балтийцев. Хлытчиев показал проект, основанный на традиционном видении конструкции судна такого типа, лишь слегка развив и дополнив отдельные её моменты.

Юркевичу конкурс предоставил отличную возможность вернуться к интересовавшей его со студенческих времен и неоднократно обсуждаемой с учителем - Константином Петровичем Боклевским - теме: достижению лучшей обтекаемости корпуса корабля в воде.

Пришло время подкрепить предыдущие наработки серьезными расчетами и оформить смелые идеи в полноценный проект.

Исходной точкой его гипотезы стала мысль о том, что сопротивление воды движению корабля существенно снижается, если уменьшить поперечный размер судна в так называемом центре давления на корпус.

Он составил формулу, которая позволяла находить место этого центра для судов разного типа. А затем, исходя из нее, и предложил оригинальный проект обводов корпуса корабля.

В принципе, в начале XX века эта тема была чрезвычайно актуальна и находилась в центре внимания конструкторов всего мира, и, в основном, предложения сводились к лежащему на поверхности решению - сделать корпус судна узким и длинным, входящим в воду подобно ножу, режущему масло.

Правда, здесь возникал крайне неприятный побочный эффект - потеря остойчивости (удержания равновесия на воде) корабля.

Юркевич предложил принципиально другое решение - «короткий, пузатый по середине, напоминавшей котел, корпус, но с сильно заостренной кормой и «бульбообразным» («бульб» - (от французского слова - «лук») особое утолщение в нижней части корпуса корабля) носом».

Подобная конструкция позволяла уменьшить встречную волну, и как показали дальнейшие испытания, обеспечить экономию мощности в 10-15 тыс. л.с.

Несмотря на всю необычность и даже определенную странность проекта с точки зрения общепринятых канонов судостроения, успешные результаты проведенных на моделях испытаний - в России, а потом и в Германии - однозначно сделали его победителем.

Юркевич даже был приглашен во дворец, где морской министр Григорович докладывал Николаю II о результатах, при этом, сам конструктор был искренне поражен тем, с каким неподдельным интересом и знанием дела император вникал во все вопросы, связанные с кораблестроением.

И хотя в тот раз предложенный проект так и не дошел до стадии полноценной реализации, придет время, когда эта оригинальная идея принесет свои богатые плоды!

А пока продолжается обычная работа, впрочем, если вдуматься, рядовой её тоже не назовешь:

в следующие годы Юркевич принимает участие в проектировании и строительстве крейсера «Измаил», а с началом Первой мировой войны теперь уже штабс-капитан Юркевич откомандирован в Ревель для участия в создании подводных лодок «Ёрш» и «Форель».

Всего им было построено 11 подводных лодок и к тому же предложен оригинальный проект подводного минного заградителя, модель которого прошла все необходимые испытания.

По результатам работы у молодого морского инженера появилась еще одна государственная награда: в 1915 году он получил орден «Св. Анны» 3-ей степени.

Блестящая теоретическая база и накопленный разносторонний опыт открывали для Юркевича перспективы дальнейшей успешной карьеры. Но тут случился 1917 год: две революции и гражданская война, разделившие жизнь конструктора на «до» и «после».

И если «до» были спокойная семейная жизнь, научный поиск, общественная работа в Союзе морских инженеров и перспективы дальнейшей блестящей карьеры, то «после» началась совсем другая - горькая и непредсказуемая жизнь вдали от Родины.

Революция и гражданская война привели к крушению нормальной жизни миллионов людей, среди которых была и семья Юркевичей.

Сначала Владимир Иванович пытался найти хоть какой-то островок стабильности посередине трагических водоворотов, закрутившихся по территории бывшей Российской империи.

Он рассчитывал опереться на свой профессионализм, но, в глубине души понимал, что здесь ему вряд ли найдется применение. Зная печальную судьбу линейных крейсеров серии «Измаил», отправленных в 20-е годы на металлолом, можно понять, откуда брались подобные опасения.

Но, оказалось, что и в Константинополе, куда в 1920 году кораблем отплыли Юркевич с женой, его знания были никому не нужны. Когда-то студентом-практикантом он объехал полмира и везде чувствовал себя уверенно.

Теперь ему пришлось узнать, как ощущает себя в мире «один в поле воин» - беженец, человек без дома и Родины.

В этой «новой» заграничной жизни никого не удивляло, что князья становились таксистами, фрейлины императрицы - продавщицами, а блестящий кораблестроитель Юркевич зарабатывал «на хлеб», ремонтируя дешевые автомобили и работая грузчиком на стамбульской верфи.

Принципиально ничего не изменил и переезд во Францию в 1922 году: русский диплом и опыт ничего не значили, здесь была нужна лишь дешевая рабочая сила, так что еще повезло, что удалось устроиться токарем на парижский завод «Рено» (вот где пригодились навыки давних практик на французских заводах!).

И все же он не собирался сдаваться и упорно искал работу по специальности, участвуя в любых проектах, связанных с кораблями: подъем затонувших судов, ремонт и постройка деревянных рыбацких шхун, консультирование.

В Европе, меж тем, на первых полосах газет начинают обсуждаться планы строительства новых трансатлантических лайнеров, которые должны были прийти на смену «морским корифеям начала века», таким, как «Мавритания» и «Олимпик».

Читая эти статьи, Юркевич с удивлением отмечает, что его разработки более чем десятилетней давности, касающиеся изменения формы корпуса, никому не известны, и, значит, никем не опровергнуты и не использованы.

Он тщательно анализирует параметры лучших современных кораблей, и понимает, что их результаты были бы намного выше, если бы были спроектированы с учетом его открытий.

По его видению, им не хватало ширины корпуса, да и предлагаемая форма носа не учитывала фактор возросшей скорости кораблей.

Следовательно, его идеи более чем актуальны и, без ложной скромности, «на голову» превосходят те, которые предлагаются сейчас европейской «кораблестроительной элитой». Впрочем, что толку от самого прекрасного проекта, если о нем никто не знает?

Юркевичу помог случай: старый петербургский знакомый, бывший начальник штаба Черноморского флота, а ныне, французский адмирал Сергей Погуляев устроил ему личную встречу с Рене Фульдом, президентом «Пеноэ» - главной судостроительной компании, создающей трансатлантические лайнеры во Франции.

На встрече инженер убедительно доказывал, что предлагаемый им чертеж обводов корпуса способен снизить сопротивление воды на 15 %. При традиционной форме носа в ходе движения корабля встречная водяная масса поднимается вверх, как бы «прилипает» к носу и этим серьезно тормозит движение.

Следовательно, задача конструктора в том, чтобы позволить воде мягко и легко обтекать вокруг корпуса. Решение есть: при правильном - по специальной «формуле Юркевича» - расчете формы носа следует сделать в нужном месте перехват (сужение), и этим практически аннулировать сопротивление воды.

Таким образом, новая форма корпуса в сочетании с параллельным увеличением ширины корабля позволит при той же мощности двигателей увеличить среднюю скорость на 15 % - с 29 до 31 узла (что будет означать установку «нового мирового рекорда» для лайнеров!) и еще даст дополнительно существенную экономию топлива.

В итоге - только на этапе строительства можно будет сэкономить 2 млн. долларов за счет оснащения корабля менее мощной, а, значит, более дешевой силовой установкой, плюс еще ежегодно около 200 тысяч долларов даст экономия горючего.

Конечно, такие рассуждения звучали заманчиво, и все же бизнесмен сдержанно отнесся к тому, что изложил ему собеседник - давно ушедший из профессии, никому не известный в Европе инженер с необычными идеями - но все же решил, на всякий случай, услышать мнение технических экспертов.

Возможно, это было самое важное решение в его жизни, которое спасло его бизнес, обеспечив последующий триумф корабля!

Технические специалисты нашли логику Юркевича убедительной, или, как минимум, любопытной и стоящей проверки.

В итоге, ему дали возможность подготовить свой - пока еще параллельный с уже ведущимся во французском Адмиралтействе - проект на базе конкретной требуемой спецификации корабля.

В один миг жизнь перевернулась и, на этот раз, в лучшую сторону!

В полном соответствии с французской поговоркой - «если везёт, то везёт во всем!» стала меняться к лучшему и личная жизнь конструктора - в 1927 году он встретил свою вторую жену - лучшего друга и «любимую женушку» - Ольгу Всеволодовну Петровскую (урожденную Крестовскую), которая вскоре родит ему сына Юрия, и с которой они счастливо проживут до конца дней.

Это событие, безусловно, прибавило ему творческих сил и энергии, которая была ему сейчас необходима, как никогда.

Юркевич с головой погрузился в работу - он не просто достал старые эскизы и расчеты, а значительно развил и улучшил собственные идеи, учитывая возросшую за прошедшие десятилетия скорость судов.

С утра до поздней ночи - сплошные чертежи, диаграммы, математические расчеты по методике любимого учителя А.И. Крылова: все предыдущие наработки приходилось перепроверять и уточнять, все пересчитывать и заново доказывать получаемые выводы.

На бумаге все было чертовски убедительно, но окончательно судьбу проекта (точно так же, как и в прошлый раз, в Петербурге!) решили испытания масштабных моделей в парижском, а затем и в гамбургском опытовом бассейне.

Сам Юркевич позднее вспоминал, что из 15 различных опробованных моделей, первая, сделанная по его чертежу, сразу, без всяких дополнительных улучшений показала требуемую мощность и другие необходимые характеристики.

Это так поразило присутствующих, что во внутренних отчетах ей дали прозвище - «не улучшаемая». Главное - что отличало её - применение того самого «бульбообразного» носа - фирменного знака Юркевича-конструктора с довоенных петербургских времен!

Особенно Юркевичу запомнилась ошеломленная реакция немецких специалистов, присутствовавших на испытаниях, которые без конца сокрушались: «как жаль, что эта блестящая инженерная находка не применялась при строительстве «Бремена» (на тот момент, главной гордости германского трансатлантического флота).

Исход испытаний решил судьбу Юркевича: теперь он - директор опытного судостроительного бюро компании, главный разработчик корпуса корабля, работа над которым началась в г. Сен-Назер, расположенном в устье Луары.

Перед этим, кстати, там пришлось построить новые доки - в старые - будущий «лайнер-гигант» просто не вошел бы. Огромная заслуга Юркевича, кроме его блестящей конструкторской работы, была в том, что он смог привлечь к работе над кораблем целую плеяду своих талантливых русских коллег - механиков и морских инженеров.

В документации, сопровождавшей строительство лайнера, запестрели непривычные для французского глаза русские фамилии: гребные винты разрабатывал А.Н. Харкевич, двигателями занимался В.П. Аршаулов, а над системами непотопляемости трудились Полуэктов, Вержебский и Бохановский.

Это был поистине самый «русский шедевр» - пусть даже, формально, французского кораблестроения!

Над его убранством трудились многие русские художники и декораторы, и даже знаменитый рекламный постер в стиле ар-деко, признанный сегодня классикой графического дизайна межвоенной эпохи (цена немногих сохранившихся экземпляров в наши дни доходит до 150 тыс. долларов), создал в 1938 году выходец из России Адольф Мурон Кассандр.

Компания-заказчик «Compagnie Générale Transatlantique (CGT)» (или в английском варианте - «FrenchLine») развернула вокруг строящегося лайнера широкую пиар-кампанию.

Будущих пассажиров судовладельцы собирались поражать не только непревзойденными техническими характеристиками, но и невиданным комфортом и роскошной обстановкой:

не случайно лайнер прозвали «плавучий дворец» и «Версаль на воде».

После спуска на воду в октябре 1932 года его еще несколько лет доводили до готовности: отлаживали, украшали, обустраивали, завозили мебель и другую необходимую технику.

Когда в мае 1935 года «Нормандия» наконец отправилась в свой первый рейс через океан, то, как и предполагал Юркевич, сразу же установила новый атлантический рекорд средней скорости (29,98 узлов!), получив за это право поднять над кораблем по прибытии в Нью-Йорк особый вымпел - «Синюю ленту Атлантики» («Blue Riband»), символизирующий рекорд.

В честь случившегося пассажирам раздали специальные памятные медали с её изображением и надписью «Сделано во Франции». Общее время перехода через Атлантику в первом рейсе составило рекордные 4 дня, 3 часа и 2 минуты.

На другом берегу - в Америке - ажиотаж вокруг прибытия «Нормандии» был так высок, что встречать его в порту пришли десятки тысяч людей, многие из них не пожалели денег на специальные билеты, чтобы получить право осмотреть великолепные интерьеры корабля.

А посмотреть там, действительно, было «на что» - достаточно взглянуть на сохранившиеся фотографии, пусть и не передающие в полной мере всю изысканную роскошь и богатую отделку внутренних помещений корабля.

Особенностью корабля было то, что большинство кают было предназначено именно для пассажиров первого класса: из общего числа 1972 кают на первый класс приходилось больше 1000.

Девизом судна, по замыслу создателей, должны были стать слова - «роскошь, комфорт и безопасность» (хотя, порой, хотелось прибавить: «и помпезность»).

На корабле присутствовали все необходимые атрибуты из жизни «богатых и знаменитых»:

кроме комфортабельных кают и ресторанов ещё бассейн, католический храм (при необходимости превращаемый в протестантский, а позже к ним прибавится еще и синагога), сад-оранжерея с певчими птицами, ночной клуб, спортзал и даже универмаг, на случай, если вдруг в пути понадобится новое вечернее платье.

Увидеть «Нормандию» изнутри глазами пассажиров, почувствовать её «большой стиль», или как называли сами французы - «savoir vivre» («умение жить») можно, открыв упоминавшуюся выше книгу Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка», где авторы - пассажиры десятого её рейса - поделились личными впечатлениями.

Они с уважением и восхищением, хоть и не без легкой иронии, писали, что особая атмосфера круиза создавалась задолго до вступления на борт лайнера.

Из Парижа в Гавр пассажиров привозил специальный поезд, из которого по эскалаторам и закрытым сходням они сразу попадали в лифты корабля, даже не сумев оценить его масштабы снаружи.

Все внутри - было какое-то не пароходное, чересчур просторное, так что создавалось впечатление, что это огромная гостиница вдруг сорвалась в море и отправилась в Америку.

Весь лайнер, кажется, был один сплошной «первый класс», где соседствовали просторные каюты, прогулочные палубы и рестораны, салоны красоты и оранжереи, театр на 380 мест.

В отделке использовались самые дорогие материалы: мрамор, золото, хрусталь, ценные породы дерева и полудрагоценные камни.

В одной из труб была даже оборудована комната для собак пассажиров первого класса, за которыми присматривали специальные служители. На гигантском камбузе десятки поваров трудились у 17-метровой плиты, создавая изысканные меню с учетом национальных и религиозных предпочтений гостей.

Но особый восторг у пассажиров, вызывала, прежде всего, скорость корабля, противопожарное устройство (стоит запомнить этот факт!), смелые и элегантные линии его корпуса.

О чем они могли во время первого рейса сказать напрямую создателю этого «морского чуда Франции» - русскому кораблестроителю Владимиру Ивановичу Юркевичу, плывшему в Нью-Йорк в одной из кают класса люкс вместе со своей женой.



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.