Статьи

8 сентября мы отмечаем День воинской славы России - День Бородинского сражения.

Умолкшие холмы, дол некогда кровавый!
Отдайте мне ваш день, день вековечной славы,
И шум оружия, и сечи, и борьбу!..

Д.В.Давыдов, «Бородинское поле».

Двести лет назад неподалёку от Москвы сошлись во честном бою лучшие армии мира - русская и наполеоновская. Никогда в истории в один день не рождалось столько примеров воинской доблести.

За один день две армии потеряли сто тысяч убитыми и ранеными - даже в масштабе мировых войн ХХ века это впечатляет, а уж в 1812-м, когда население Российской империи не превышало 41 миллион человек, Бородинская битва казалась армейским апокалипсисом. «И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел».

События, предшествовавшие сражению, Россия воспринимала как катастрофу. Это сегодня легче лёгкого восхищаться упрямством Барклая, который сохранил армию, отдав Наполеону Смоленск. Нетрудно через двести лет и отдать должное стратегическому гению Кутузова, который перехитрил Наполеона.

Но представьте себе, каково было русским офицерам, воспитанным на победных традициях Румянцева и Суворова, отступать, сохраняя образцовый порядок, когда враг двигался на Москву! Идеология сопротивления зиждилась на православной вере - но отступавшая армия знала, что оставляет храмы на поругание. Конечно, прав был Иван Кованько:

Хоть Москва в руках французов,
Это, право, не беда:
Наш фельдмаршал, князь Кутузов,
Их на смерть впустил туда!
Свету целому известно,
Как платили мы долги;
И теперь получат честно
За Москву платеж враги.
Побывать в столице - слава,
Но умеем мы отмщать:
Знает крепко то Варшава,
И Париж то будет знать!

Но какими страданиями оплачена неплакатная правда.

Для многих из нас знакомство с русской литературой началось с хрестоматийного: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, французу отдана?». И декламируем мы эти стихи бодренько. А ведь это мучительный вопрос. Мучительный! Если даром - как жить после этого? У нас и интонации такой трагической не найдётся… А мы нередко декламируем «Бородино», как бодрую идиллию.

«И вот нашли большое поле, есть разгуляться где на воле», - с этих стихов Лермонтова многие из нас начинали знакомство с русской литературой.

Бородино! Здесь располагалось именьице полковника Дениса Давыдова, доставшееся ему по наследству. О Денисе Васильевиче мы вспомнили не случайно. Во дни отступления именно он предложил генералу Багратиону план партизанской войны, поддержанный и Кутузовым. Он понимал, что нужно использовать продвижение Наполеона вглубь России - и бить по тылам, отрезая вражескую армию от обозов.

Давыдов верил в массовое патриотическое движение, он знал, что многие крестьяне отступают вместе с армией, не желая подпадать под власть захватчиков. Это в Германии и Австрии крестьяне кормили французскую армию, подчас сколачивая на этом состояния.

Важнейший вопрос той войны - а, может быть, русскому крестьянину было бы выгоднее подпасть под оккупацию? Прогрессивный Наполеон, воспитанник Французской революции, вроде бы намеревался отменить крепостное право. Во Франции не было сословных привилегий - и мальчишки из нищих семей могли дослужиться до маршальского жезла.

К тому же усилившийся Наполеон мог бы свернуть шею самой алчной в мире империи - Британской. Разве это не благо? А так получилось, что крепостные крестьяне в очередной раз проливали кровь за чужие интересы… Вроде бы благородная позиция - но насколько лукавая! Нельзя подходить к истории 1812 года с мерками ХХ, а тем более - ХХI века.

Не было тогда в России (в отличие от Франции) деятельного буржуазного сословия, стремившегося к разрушению монархии. И только сохранение государственного суверенитета позволило крестьянскому большинству в будущем обрести свободу и права. Родина превыше всего. А надежды на оккупацию приводят к одичанию.

Патриотический подвиг был вкладом в будущее, традиции 1812 года укрепляли народные силы в течение веков. И сегодня укрепляют. Либералы и такие националисты, как Солженицын, долго убеждали нас, что статус сверхдержавы истощает Россию.

Но посмотрите, как истощает нас положение державы второстепенной! Конечно, с позиций суверенного эгоиста и ростовщика этого не понять, но одичание коснётся всех! Благополучие порознь, слава порознь - невозможны. И Кутузов, приняв командование, без промедления обратился к русским беженцам с оккупированных территорий и к будущим партизанам:

«В самых лютейших бедствиях показываете вы непоколебимость своего духа. Вы исторгнуты из жилищ ваших, но верою и верностью сердца ваши связаны с нами священными , крепчайшими узами… Враг мог разрушить стены ваши, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших».

Поле непобедимых

И вот - Бородино.

Кутузов знал: на такое сражение можно пойти лишь раз в жизни. Россия беспрестанно воевала несколько веков, но таких сражений не видывала. Наполеон готов был бросить в бой 135 тысяч солдат. Под рукой у Кутузова было 103 тысячи регулярных войск, 7 тысяч казаков и более десяти тысяч ополченцев.

Если упомянули русских ополченцев - не забудем и про наполеоновских нонкомбатантов. Это вспомогательные войска, обслуживающие армию, вооружённые на уровне наших ополченцев.

Кроме численного превосходства Наполеон обладал и более опытной армией. Ему удавалось сохранять в сражениях испытанных ветеранов: первыми он бросал в бой поляков и немцев. Поляки сражались храбро, продолжая кровавый «Спор славян между собою».

Всё более важным фактором победы становился артиллерийский огонь. В русской армии орудий было несколько больше, чем у противника: 624 против 587. Можно было рассчитывать на нехватку лошадей в Великой армии, но и у Кутузова не гладко обстояли дела со снабжением. И в русской армии не все кони были сытыми…

И всё-таки русская артиллерия ни в одном сражении не уступила врагу. Но ещё важнее пушек - боевой дух, патриотический заряд армии, готовность к самопожертвованию. «Умрёмте ж под Москвой!».

Прав был Коленкур - дальновидный французский дипломат, хорошо знавший Россию. Накануне войны он предупреждал своего императора: «Упрямая гордость русских не примирится с порабощением». И в армии, которая остановилась у Бородина, царила решимость: погибнуть, но не пропустить врага!

Для разговора с солдатами Симбирского пехотного полка Кутузов - старый, израненный генерал - нашел простые и точные слова: «Вам придётся защищать землю родную, послужить верой и правдой до последней капли крови. Каждый полк будет употреблён в дело. Вас будут сменять, как часовых, через каждые два часа. Надеюсь на вас».

Войска расположились на славном поле. В центре и на правом фланге - Первая армия Барклая, на левом фланге - вторая армия Багратиона.

Был у Кутузова план: возле деревни Утицы поставить скрытно корпус генерала Тучкова и ополченцев. Если бы Наполеону удалось пробить фронт Второй армии (а Кутузов предполагал, что на левом фланге французы создадут преимущество для прорыва) - Тучков неожиданно ударил бы во фланг и в тыл противника.

Но, как вспоминает участник сражения, Фёдор Глинка, по вине начальника штаба, генерала Беннигсена, эта затея не удалась. Части Тучкова выдвинули вперёд - и ни курган, ни лес не скрывал их…

(Продолжение следует)