Статьи

Дмитрий Ефимов первым из русских художников-профессионалов побывал в стране пирамид и запечатлел ее памятники.

Чтобы окунуться в мир древней цивилизации, совсем не обязательно ехать в Петербург, где в Эрмитаже проходит выставка «Египтомания» - в честь 200-летия дешифровки иероглифов Жаном-Франсуа Шампольоном. Есть на что посмотреть и в Москве.

В Государственном музее Востока до конца недели работает экспозиция «От Петербурга до Асуана: путешествие Дмитрия Ефимова в Египет (1834-1835)», которая показывает, какой далекая страна была почти два века назад.

«Ефимов был первым профессиональным художником из Российской империи, попавшим в Египет, - рассказала нам куратор выставки, старший научный сотрудник музея Дарья Ванюкова.

- До него туда ездили путешественники, паломники, ученые, политические деятели, коллекционеры. А он был первым, кто отправился в Египет из России за впечатлениями. И в итоге внес свой вклад в становление отечественной египтологии».

При этом про самого Ефимова известно не так много. Учился в архитектурном классе в Императорской Академии художеств. Получил Большую Золотую медаль, а вместе с ней - право на пенсионерскую поездку в Италию.

Отправился в путешествие вместе с другим молодым архитектором - Романом Кузьминым: в 1834 году они поехали в Турцию, оттуда - в Грецию. Однако вскоре их пути разошлись.

- Кузьмин писал Алексею Оленину, президенту Академии художеств, что они собрались в Италию, но тут Дмитрию Ефимову представился случай поехать в Египет.

Он отправился туда вместе с отставным полковником Андреем Сабуровым - будущим директором Императорских театров, который, по всей видимости, путешествовал.

Как Ефимов убедил его оплатить дорожные расходы, мы не знаем. Но известно, что Оленин страстно увлекался Египтом, и Ефимов мог быть уверен, что его благословят на эту поездку.

Более полугода он путешествовал по Египту, а затем прибыл в место назначения - Рим, - объяснила нам Дарья Ванюкова.

В Вечном городе в то время обосновалась целая колония русских художников, самым известным представителем которой был Александр Иванов.

Но главной звездой русскоязычного «коммьюнити» был, конечно, Николай Гоголь, вспоминавший:

«Когда въехал в Рим, я в первый раз не мог дать себе ясного отчета. Он показался маленьким. Но чем далее, он мне кажется большим и большим, строения огромнее, виды красивее, небо лучше, а картин, развалин и антиков смотреть на всю жизнь станет.

Влюбляешься в Рим медленно, понемногу - и уж на всю жизнь». Правда, с художниками отношения писателя складывались не слишком успешно: он был необщительным, а порой даже категоричным в оценках и желчным, что некоторые объясняли проблемами со здоровьем.

Под шквал его критики попал и Дмитрий Ефимов, с которым они постоянно спорили, встречаясь в римских гостиных.

Сам Николай Васильевич так отзывался об архитекторе: «И я похож теперь на Ефимова, который показывал тебе египетские древности, в уверенности, что это его собственные открытия, потому только, что он имеет благородное обыкновение, свойственное, впрочем, всем художникам, не заглядывать в книги».

Подобные оценки, конечно, «подпортили» имидж Дмитрия Ефимова в глазах потомков. И все же стали источником сведений об итальянском периоде его жизни.

«Гоголеведы внимательно изучали весь круг общения Николая Васильевича, - рассказала нам Дарья Ванюкова. - Благодаря им имеются сведения о жизни Ефимова в Риме.

Кстати, он был знаком с одним из первых учеников Шампольона - Ипполито Роселлини, который, видимо, посоветовал издать научные впечатления о путешествии в Египет.

Книга вышла в 1838 году в Риме на итальянском языке. Один экземпляр Ефимов отправил русскому государю, другой - в Академию художеств…»

Вернувшись в Россию, Дмитрий Ефимов получил звание академика, стал архитектором при Царскосельском дворцовом управлении.

«Его самая трогательная работа - оформление зала в Александровском дворце в Царском Селе, где он соорудил деревянную катальную горку для императорских детей, - отметила Дарья Ванюкова. - Кроме того, Ефимов был профессором Петербургского университета.

Но в историю все-таки вошел как исследователь Древнего Египта: современники называли его «египтянином». Исследователи архитектуры в конце XIX - начале XX века утверждали, что как архитектор он мало себя проявил.

А вот египтологи сразу писали о нем с большой теплотой. Ученые с мировыми именами - например, Николай Петровский - сокрушались, что не сохранилось рисунков Ефимова».

И действительно, его египетские зарисовки «всплыли» совсем недавно, и эта история напоминает детектив:

- Ефимов выставлялся в Академии художеств, но, видимо, рисунки к нему потом вернулись, потому что в фондах Академии их, как я понимаю, нет.

Его архив хранится в Центральном государственном историческом архиве в Петербурге, однако это именно архивные материалы, выдержки из которых мы опубликовали в каталоге.

После смерти Ефимова рисунки, вероятно, пропали, и их судьба была неизвестна вплоть до середины 1980-х, когда их принес в наш музей Шоель Гельман.

Сотрудница, занимавшаяся Древним Египтом, - Светлана Берзина - очень заинтересовалась этими вещами, и в 1988 году они поступили к нам в фонды, - рассказала нам Дарья Ванюкова.

Сегодня в музее хранится 40 графических работ художника, причем сколько их было изначально, неизвестно. Но даже имеющиеся позволяют проследить этапы путешествия по Египту, хотя здесь нет изображений Александрии - куда обычно прибывали иностранцы.

Зато есть Каир, в том числе зарисовки мусульманской архитектуры. А еще - Гиза, правда, без знаменитых пирамид: возможно, они не заинтересовали художника или рисунки просто затерялись.

Показаны и другие места Верхнего Египта: Карнак, Луксор, Эсна… Как объяснила нам Дарья Ванюкова, Ефимов не только доехал до Асуана, но даже добрался до Абу-Симбела: величественного храмового комплекса.

С ним, кстати, связана любопытная история.

- Одна из посетительниц нашего музея была в Абу-Симбеле в минувшем ноябре и сделала много фотографий входа в храм Рамзеса II. И уже дома, разглядывая снимки, увидела надпись под ногой царя - «Ефимов 1835».

Каким-то чудом она вспомнила, что у нас идет выставка, и написала письмо, где спросила: не наш ли герой учинил безобразие и испортил памятник? Оказалось, это действительно Ефимов. Так мы узнали еще одну деталь его биографии.

Безусловно, она ярко характеризует ту эпоху, когда все оставляли надписи на памятниках, - рассказала нам Дарья Ванюкова.

И это не единственный любопытный факт. Благодаря рисункам Ефимова некоторые памятники можно увидеть на «родных» местах. Дело в том, что из-за строительства новой Асуанской плотины большие территории оказались затоплены.

Одни сооружения ушли под воду, другие - были переданы европейским странам, участвовавшим в спасении шедевров. Ныне их можно увидеть в музеях или парках: например, маленький храм Амона находится в парке де ла Монтанья в центре Мадрида.

А самые ценные постройки перенесли на новое место. В их числе был, например, Абу-Симбел, который «переместили» на 65 метров выше. А храм Ра-Хорахти в Амаде был поднят на 2,5 километра.

Причем Ефимов запечатлел его до реставрации - с куполом коптской церкви. Местные христианские общины нередко приспосабливали древние культовые постройки и перестраивали их.

Наконец, Дмитрий Ефимов, вероятно, оставил нам автопортрет: в интерьере одного из храмов в Нубии можно увидеть фигурку европейца, одетого по-походному - в шляпе с широкими полями, с палкой в руке.

«Мне кажется, это Ефимов, потому что у него в широком рукаве кафтана дорожный альбом, - объяснила Дарья Ванюкова. - К сожалению, его портрета не сохранилось. Возможно, он присутствует на групповых портретах выпускников Академии художеств, но это еще предстоит выяснить».

Рисунки художника оттеняют несколько артефактов. Один из них - скульптурный портрет царя Аменемхета III из Российского национального музея музыки.

Можно сравнить этот образ, созданный в XIX веке до н.э, с графикой Ефимова и увидеть, как на художника повлияло европейское образование, основанное на античной традиции: ему с трудом давались пропорции древнеегипетских фигур.

«У этого памятника своя интересная история, - рассказала Дарья Ванюкова. - Он происходит из собрания Николая Голованова, одного из самых известных дирижеров советского времени: он был главным дирижером Большого театра в сложные послевоенные годы.

Судя по всему, в 1920-е Голованов увлекся собиранием восточных древностей и тогда же через посредников приобрел это изображение.

После смерти дирижера его квартира стала частью Российского национального музея музыки, так вещь оказалась в их фондах. Это довольно редкая скульптура: в мире всего около 70 памятников, атрибутированных Аменемхету III».

А еще музей предлагает полюбоваться на ампирную мебель, отсылающую к древнеегипетскому искусству: после египетского похода Наполеона Европа увлеклась загадочной цивилизацией.

Другой интересный предмет - ожерелье из коллекции Рерихов, переданное музею другом семьи Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе.

Как рассказала Дарья Ванюкова, ожерелье было перенабрано: фаянсовые бусины, амулеты богини Сохмет и скарабей относятся к Древнему Египту.

А вот цепочка - к концу XIX - началу XX века, когда было модно собирать украшения из памятников древности. Впрочем, подобные вещи делали и раньше, однако украшения выглядели массивно: зато для рубежа веков характерна более утонченная форма.

Замыкает экспозицию книга Дмитрия Ефимова, долгие годы остававшаяся главным результатом его египетских странствий. Теперь она - дополняет и оттеняет его рисунки.