Статьи

Председатель Союза кинематографистов РФ, президент Московского Международного кинофестиваля Никита Михалков рассказал о предстоящем ММКФ, который открывается 19 июня, своей реакции на критику, будущей поездке в Донецк и сети быстрого питания.

- Поехали!

- Никита Сергеевич, я пару дней назад увидела в "Фейсбуке" у Татьяны Михалковой вашу фотографию, на которой вы со Стивеном Сигалом. Можете рассказать, что это была за встреча?

- Да, он приезжал в "ТРИТЭ", привез проект, мы обсуждали возможность совместной работы. Он хочет сниматься в нашей студии.

Мы с ним еще несколько лет назад познакомились, он сообщил, что очень хотел бы работать вместе, рассказал идею сценария, она меня тогда не очень взволновала, и я сказал, что если он хочет творческого движения, то, наверное, был бы смысл ему попытаться отойти от того жанра, в котором он достиг успеха.

Это очень трудный путь для актера, бывает просто непреодолимый, потому что актер знает, за что ему платят деньги, за что его любят зрители и использует это до конца.

Но при всей внешней однозначности Стивена Сигала, при общении с ним я увидел, что в нем есть очень много того, что никогда не использовали в кино в его ролях.

Мне кажется, что даже если это будет боевиковая история, все равно по характеру у него большая палитра, нежели то, что мы видели в кино. Сейчас он передал новый сценарий, будем разговаривать, будем смотреть.

- Студия "ТРИТЭ" будет только продюсировать фильм?

- Он пришел ко мне, чтобы я стал режиссером. Но для этого нужно посмотреть материал. Думаю, что сейчас русская картина с Сигалом, наша совместная картина с США, это опыт и экстравагантный, и полезный.

Но для этого должен быть материал качественный. Он хочет на паритетных началах делать картину, 50 на 50, то есть 50 - Штаты, 50 - Россия. Я думаю, что это интересно.

Конечно, 30 лет назад эта идея была бы на уровне того шока, который мы испытали, когда Марчелло Мастроянни захотел с нами работать. Правда, это, в принципе, разные величины.

Сегодня это такая авантюрная идея, которую интересно делать.

- Никита Сергеевич, я хотела узнать про Московский кинофестиваль. Много говорят про финансовые проблемы, что якобы будут сокращены дни, сокращена программа. Удалось ли это все решить?

- Вы понимаете, что проблемы сейчас везде. Не может быть так, что везде эти проблемы есть, а у нас их нет. Самая главная затратная часть - это дни, куда входят проживание, питание, транспорт, обслуживание, сеансы и так далее.

Фестиваль сокращен на два дня, это серьезная экономия и возможность вписаться в новый бюджет. Программа не намного сокращена. И потом, понимаете, дело в том, что фестиваль - это кино.

Если мы оставим нетронутой базовую ценность фестиваля, а сократим только длительность, это не будет заметно. Все программы остаются.

Я думаю, что для людей, которые приходили в кино, это не будет ударом. И, что мне кажется очень важным, - мы добились того, что на фестивале можно показывать картины, не имеющие прокатного удостоверения.

Фестиваль - это лаборатория, здесь должна быть возможность увидеть как можно больше. Другой вопрос, когда разговор идет о прокате - можно фильм отдавать в прокат, нельзя, это решает Министерство культуры и другие организации.

Но я не думаю, что фестиваль нужно превращать в рафинированное, вычищенное мероприятие, где показывают только те картины, которые потом можно посмотреть и на киноэкране. Смысл фестиваля в том, чтобы увидеть кинокартины, о которых ты потом может даже и не услышишь.

- Я смотрела аннотации к фильмам конкурсной программы ММКФ и некоторые из них, скажем так, довольно фривольного содержания. К примеру, "Давай втроем" - про то, как живут две женщины и один мужчина. Вы не боитесь осуждения со стороны Минкультуры?

- Эта картина может мне нравиться, может не нравиться, но это фестивальное кино. Это же не наше предложение прокатчикам эту картину приобрести и показывать.

Ну вот кто-то снимает про такую любовь. Две женщины живут с одним мужчиной. Пусть живут. Главное, чтобы у мужчины хватило сил на двух женщин.

- Известно ли, кто к нам приедет из западных "звезд"? И приедет ли?

- Я боюсь сейчас говорить. Потому что у нас как: если "звезда" приехала, то она уже как бы и не "звезда", а если не приехала - то "звезда" настоящая. Проблемы, конечно же есть, и Вы знаете их причину.

Кто-то не хочет портить отношения со своими работодателями. Не буду называть, кто, но два человека мне сказали: "Брат, с удовольствием, но у меня сейчас серьезный проект, я просто могу потерять эту работу". Я могу их понять.

Если так стоит вопрос, это профессиональное дело. Кто-то говорит, что он занят, то может, то не может. По крайней мере, для меня перестало это быть знаком качества фестиваля.

Фестиваль - это праздник. Если люди испытывают удовольствие от того, что они смотрят кино, если у них есть хорошая интересная программа, если у них есть где покушать, где встретиться, поговорить, мне это важнее.

Да, конечно, приятно, когда "ярмарка тщеславия", гламур, но, по большому счету, это так быстро забывается, согласитесь?

- Не знаю, я Джека Николсона, который приезжал на ММКФ, до сих пор помню. И Мерил Стрип, и Джину Лоллобриджиду...

- Я тоже. Ну и замечательно, но это же не повод говорить: если Лоллобриджида не приедет - фестиваль не состоялся. Кто-то, конечно, приедет, но я просто не хочу раньше времени их анонсировать, потому что до фестиваля еще достаточно времени, кто-то может отказаться, а кто-то, наоборот, согласиться.

- Все равно этой так называемой "ярмарки тщеславия" не избежать, и Канны, и Берлин для зрителей интересны и "звездами" на ковровой дорожке.

- Согласен. Но мы сейчас находимся в особых условиях, нам приходится к этому привыкать. Что же теперь - закрыть фестиваль? Считать его не состоявшимся? Злобствовать? Или смотреть кино и двигаться дальше?

У нас другого-то выхода нет. Санкции касаются всех сторон нашей жизни и не один фестиваль от этого страдает, много других сфер, более значимых для страны. Будем адаптироваться.

Мне важно, чтобы ничего не останавливалось в связи с тем, что кто-то не приехал. Опустились руки и перестали работать? Нужно двигаться, а уж кто примкнет, не примкнет, это время покажет.

- Хотела спросить про Шанхайский фестиваль. Когда появилась информация, что ваш "Солнечный удар" включен в конкурсную программу, а председателем жюри станет Андрей Звягинцев, все начали обсуждать, как Звягинцев будет судить Михалкова. Вы это, действительно, воспринимаете как противостояние?

- Вы что, это серьезно? Какое может быть противостояние, ради чего? Сводить со мной счеты? За что? А потом я как раньше считал, так и сейчас считаю Звягинцева выдающимся режиссером, вне зависимости от того, близка мне та или иная его картина или нет.

Абсолютно уверен, что Звягинцев будет судить по совести, вот и все. Я сам туда не еду, потому что у нас в Москве будет идти свой фестиваль. Для меня сейчас это важнее. Если получим что-нибудь - Дай Бог, хорошо. А нет, то хорошо уже, что вошли в конкурс.

Призы - это приятно очень, но не это самое главное. В какой-то момент я немножко перерос это тщеславие, потому что знаю, насколько это все скоротечно и насколько твою радость, к сожалению, заглушает зависть других.

Как сказал владыка Агафангел, "зависть - это скорбь по чужой радости", а людей скорбящих нужно жалеть, вот я их и жалею, потому особо и не высовываюсь.

- Мне всегда было интересно, как вы относитесь к не всегда добрым замечаниям в ваш адрес в интернете? Мы видим, что ваша фамилия вызывает ажиотаж. Вы сами читаете комментарии в сети?

- Я отношусь к этому очень просто и очень практично: едят только то, что вкусно, а то, что не вкусно - не едят.

- То есть вас слова людей из интернета совсем не трогают?

- Мама гениально говорила: "Не страшно быть ненавидимым ни за что, страшно, когда есть за что ненавидеть". Если я спрошу у людей, которые пишут с ненавистью обо мне, что я им плохого сделал, я думаю, что процентов 99,9 затруднятся ответить.

А то, что это размножается, ну что же - так живет сегодняшнее общество. Есть несколько людей, может быть, их десять, пятнадцать человек, мнение которых для меня чрезвычайно дорого.

И я буду экстремально расстроен, обескуражен, огорчен, это будет для меня трагично, если они обо мне скажут что-то подобное тому, что про меня пишут люди, меня не знающие. Вот это будет для меня удар. А пока этого нет, я не испытываю по этому поводу комплексов.

Иногда, когда я читаю комментарии, думаю - вот это пустое, а вот это - не пустое, человек просто не понял то, что ты хотел сказать. Это заставляет тебя в другой раз говорить на эту тему более понятно. Есть вещи, которые просто полезны для тебя самого.

- Последний всплеск в интернете был связан с сетью питания "Едим дома", который задумали вы с Андроном Кончаловским. Нашлись ли инвесторы?

- Инвесторов очень много. Но другой разговор, что для нас принципиально важно, чтобы все-таки чистота жанра сохранялась. Мы сейчас заканчиваем оформление компании, которая будет этим заниматься.

Есть масса предложений с разных сторон. Многие из них, кстати, возникли после выхода на телевизионный экран двух моих работ - “Чужая земля” и “Своя земля” - о русской деревне и современных фермерах. Но есть очень много и пустых предложений.

Кто-то хочет просто запрыгнуть в уходящий поезд, а кто-то серьезно хочет быть локомотивом. Я думаю, что нам нужно еще месяц, полтора, чтобы спакетировать этот проект.

Нам с братом было важно, что к этому проекту положительно отнесся министр сельского хозяйства - Александр Ткачев. Отечественные продукты - это и есть основа будущего бизнеса. Остальное - это менеджмент людей, которые в этом понимают.

Я предпочитаю, чтобы каждый занимался своим делом. Мой брат - автор этой идеи, я ее поддерживаю. Но нам нужно сейчас иметь контакт с людьми, которые умеют это делать.

Нужно менеджмент всей этой истории выстраивать так, чтобы она была рентабельна, чтобы она была чиста с точки зрения траты денег. Сейчас мы вкладываем свои деньги в это дело.

- А что с кредитом?

- Можно сейчас взять кредит. И что? С ужасом думать, как его отдавать? Идеи взять деньги и сбежать за границу не возникало пока (смеется). Взять кредит и торопиться скорее его отдавать - тоже нас не устраивает.

Как только будет спакетирован проект, мы спокойно возьмем кредит, потому что мы должны найти 30 процентов от проекта - частично мы вкладываем свои деньги, частично инвесторы, а 70 процентов - кредит от одного из банков, который будет в этом принимать непосредственное участие.

Думаю, что в этом смысле у нас будет достаточное количество гарантированных партнеров, которые хотят этим заниматься. Причем, они из разных концов страны, это не московские штучки.

- Юрий Лужков изъявлял желание стать поставщиком продовольственных продуктов и мяса для вашей сети питания. Как вы к этому относитесь?

- К чему? К Лужкову или к продуктам?

- К самой его идее. Андрон Сергеевич сказал, что готов рассмотреть предложение Лужкова как один из вариантов. Лужков сейчас вроде бы как фермер.

- Продукты от фермера Лужкова - это замечательно. С удовольствием возьмем. И от фермерши Батуриной возьмем.

- Я правильно понимаю, что в этой сети питания ваши с братом имена никак не будут фигурировать? Вы говорили, что, к примеру, в меню будет напиток вашей семьи "Кончаловка".

- "Кончаловка" - это напиток, придуманный моим дедом чуть ли не сто лет назад.

- Но там не будет блюд, связанных с вашими именами или с вашими фильмами?

- Котлет из печени Михалкова там точно не будет, как бы это кому-то ни хотелось. "Кончаловку" дед придумал, не мы, ее уже все так и называют.

- Но может быть в меню будут, к примеру, любимые пончики Никиты Сергеевича или пирожные "Солнечный удар"?

- Хорошая, в целом, идея пирожного "Солнечный удар". Как торт "Отелло": днем вы его съели, а ночью он вас душит (смеется). Ну, конечно, нет. Достаточно того, что есть вина, которые носят названия моих картин.

И потом, понимаете какая штука - автор проекта все-таки мой брат. Если у него возникнет идея увековечить себя в котлетах, - хорошо, но я почему-то в этом сомневаюсь.

- А понятно, когда может заработать эта сеть?

- Я думаю, через 1,5 года. Это будет пилотный вариант, Московская и Калужская области. Там есть еще одна идея, она очень глобальная, но о ней пока рано говорить, боюсь спугнуть. И сеть, кстати, будет называться не "Едим дома", а "Едим как дома".

- Вы недавно обмолвились по поводу создания кинематографической деревни как у Эмира Кустурицы. Это из области мечтаний?

- Это из области мечтаний, которые вдруг обрели довольно призрачную надежду на осуществление. Но могут опять сказать, что, мол, Михалков снова деньги просит.

Хочу, чтобы меня услышали по крайней мере здравомыслящие люди - я никогда и ни у кого не просил денег лично для себя.

Я просил для программ Фонда Культуры, для Союза кинематографистов, для доплаты к пенсиям стариков-ветеранов, и об этом все, кто хочет, знают очень хорошо.

А деньги, которые мне удается добыть для своего кино, так на это есть очень хорошая старая пословица: “Полжизни работаешь на имя, а полжизни имя должно работать на тебя”.

Тот человек, который предполагает - раз ему дали денег, сколько же он украл - это латентный вор, который предполагает, что ты украдешь, только потому, что если бы у него была такая возможность, он бы точно украл.

А так как у него такой возможности нет, он исходит завистью и злобой. Это аксиома. Но мало кому, кроме художников, которые понимают и знают азарт творчества, приходит в голову, что мне интересно деньги вложить прежде всего в экран.

Посмотрите общий план, скажем, в картине "Сибирский цирюльник", "Урга", "Утомленные солнцем-2", "Солнечный удар"... Поставьте на стоп-кадр и посчитайте, сколько стоит то, что там Вы видите. И вы поймете, что все вложено туда - в кадр, в кино, в творчество.

Мне интересно зарабатывать с продукта, а не пилить на берегу, а на что осталось кое-чего кое-как снимать.

Мне важно, когда пять тысяч массовки едят горячую еду на площадке, как это полагается во всем мире, а не сидят с засохшим бутербродом в замерзшем автобусе.

Новейшая аппаратура, лучшая оптика, самые новые краны для съемок - это важно, это интересно, это расширяет творческие возможности.

А рассуждать: сколько же он украл - это воровская логика. Ну нет что ли? Для "Солнечного удара" мы в Швейцарии все построили. Это такая пытка - делать из Женевского озера Волгу. А набрать швейцарскую массовку...

Это же не русские лица, я с ужасом думал: заметят зрители, не заметят. Но снимали-то мы там не по своей воле! Не осталось на Волге и на Оке тех колесных пароходов, которые снимались еще у нас в “Жестоком романсе” Рязанова.

- Хорошо, что не в Африке снимали, там русские лица было бы изобразить еще сложнее... Кстати, по поводу проката фильма за границей и на Украине, в частности. Вы собирались показать "Солнечный удар" в Донецке и Луганске, но были вопросы с правами на зарубежный прокат, которые приобрела французская компания. Сейчас как-то это разрешилось?

- Они пока не оформили лицензию на показ за границей. Как только это произойдет, почему нет? У меня нет по этому поводу никаких комплексов, что будут угрожать или еще что-то. Почему Кобзону, Макаревичу можно, а мне нельзя?

- Но украинские власти в этом случае пообещали "принять соотвествующие меры". Не боитесь, что могут объявить вас персоной нон-грата?

- В Киеве у меня масса зрителей. Было, по крайней мере. С другой стороны, если поставить на весы возможность показать картину в Луганске, в Донецке или то, что меня не пустят в Киев, я выбрал бы людей, которым сейчас реально непросто.

И это тоже самое, что включить в расстрельные списки водителей, которые везут гуманитарный груз. Считайте, что это гуманитарный груз.

- А когда все-таки начнется международный прокат "Солнечного удара"?

- Там же своя игра. Они ждут фестивалей, они показывают на кинорынках. Мы сократили картину для европейского проката. Там довольно длинная история, которая от нас не зависит, поэтому мы спокойно к этому относимся. Надеюсь, что выйдет в этом году.

В июле пройдут ваши творческие вечера в Доме музыки. Цены на билеты очень высокие, самые дорогие - 22 тысячи. Не боитесь, что это тоже вызовет нападки?

- Ну это же не я предлагаю такие цены. Есть компания, которая этим занимается. Если бы я продавал билеты, как в цирке-шапито: показываю фокусы, глотаю шпаги, а потом хожу, собираю с шапкой деньги...

Мне предлагают провести творческий вечер, предлагают гонорар. Сколько стоят билеты, покупают их или нет, я не знаю.

Интересно мне провести творческий вечер в Москве? Интересно, ответственно. Страшно? Страшно. Профессионально? Профессионально. Мне есть что показать? Есть.

В конце концов это моя профессия, а профессия предполагает заработную плату. Тем более, повторюсь, цены на билеты устанавливаю не я, и определяет цену, как вы прекрасно знаете - спрос.

Если тебе хочется и есть возможность, ты платишь, нет - не платишь. К тому же думаю, что 22 тысячи это верхний потолок ценового разброса.

- Я просто думаю, что опять начнутся разговоры: вот, Никита Сергеевич опять проводит творческий вечер за бешеные деньги. Забирает их у народа, как это изначально говорили про "Едим как дома". Потребовалось время, чтобы все объяснить. А тут опять пойдет лавина.

- Но вот же мы объяснили все по поводу сети питания, сейчас-то все закончилось. Андрон Сергеевич мне тогда написал смску: "Как ты во всем этом столько лет живешь? Гигант!".

Беседу вела Наталья Баринова