Статьи

В марте солистка Большого театра Динара Алиева исполнит одну из главных партий в европейской премьере оперы «Ласточка» Пуччини. Режиссер спектакля на сцене Берлинской государственной оперы - звездный тенор Роландо Виллазон. Перед отъездом в Берлин певица ответила на вопросы корреспондента.

- Как проходят репетиции «Ласточки» - не самой известной оперы Пуччини?  

Замечательно. Со многими, кто занят в спектакле, я уже работала. С Роландо Виллазоном пела в прошлом сезоне в «Евгении Онегине» Венской оперы. Тогда он и пригласил меня на «Ласточку».

Я восхищаюсь этим певцом, его поразительным актерским мастерством. Да и по-человечески Роландо невероятно позитивен, он буквально заражает обаянием всех окружающих.

«Ласточка» для Виллазона - не первый режиссерский опыт, и, казалось бы, как мировая звезда он должен проявлять снисходительность к коллегам. Но нет.

Прорабатывает каждую деталь, оттачивает фразировку, отслеживает все нюансы. Виллазон-режиссер внимателен к партитуре, нестандартно выстраивает характеры.

Великолепно показывает артистам то, что хочет видеть, «проживает» и женские, и мужские роли, проигрывает мизансцены. Словом, на глазах создает захватывающий театр одного актера - кино можно снимать!

- А Ваша куртизанка Магда - какая? Часто ее называют слепком с вердиевской Виолетты, только без трагической окраски...

Героиня Пуччини довольно однопланова. Виллазон же стремится подчеркнуть ее неоднозначность: Магда искренне влюблена, но не находит сил вырваться из привычной жизни куртизанки.

- Выбрать между любовью и богатством бывает непросто. Однажды Вы сказали, что слабый пол сильнее мужчин. Слышать такое из уст восточной женщины, по меньшей мере, странно.  

Сила женщины - в умении показать свою слабость. Не в прямолинейном движении к цели, а в способности обойти препятствие. Ей не к лицу брутальность, она не должна быть защитницей и добытчицей. Это прерогативы мужчины.

Что касается восточного воспитания, то сегодня это, скорее, клише. Зачастую под ним понимается поведение, основанное на консервативной морали и строгом диктате традиций.

Но, позвольте, разве в христианских семьях придерживаются иных взглядов? Я чту и сохраняю семейные традиции, хотя вполне современна и не сижу дома в платке.

Не позволю себе на сцене каких-то вольностей, но передать высокие человеческие чувства, выразить по-настоящему страстную любовь готова всегда. Ведь я же артистка.

- Звездный путь Вам предсказала Монтсеррат Кабалье...  

Наша встреча произошла в Баку, где я участвовала в ее мастер-классе. Кабалье я воспринимала как богиню. Именно ее отзыв во многом определил мою судьбу.

Она назвала меня «золотым голосом», чем вселила уверенность: я стала стремиться на конкурсы, решила завоевать Москву - петь в Большом театре.

- С кем еще из великих перекрещивались Ваши пути?

Мне несказанно везло на встречи. Счастлива, что была представлена Елене Образцовой, присутствовала на ее мастер-классе. Наше общение с Еленой Васильевной не прерывалось, последние годы мы выступали вместе. В ее уход невозможно поверить...

Несколько раз я пела с Пласидо Доминго, в том числе на концерте в Баку. Неоднократно солировала с выдающимся хоровым дирижером Виктором Сергеевичем Поповым, с оркестрами Темирканова, Плетнева, Спивакова, Башмета.

- Вы штатная солистка Большого театра, много гастролируете. Вас уже можно назвать мировой знаменитостью?

На весь мир пока не претендую. А тем, что, к примеру, в Греции меня любят и называют второй Марией Каллас, горжусь. Да и в России, судя по отзывам критиков и коллег, у меня сложилась хорошая репутация.

В Большом участвую в «Травиате» Верди, «Богеме» и «Турандот» Пуччини, «Царской невесте» Римского-Корсакова. Уже не первый сезон связана контрактами с оперными театрами Вены, Берлина, с Баварской и Латвийской операми.

В Пекинском оперном театре запланировано мое участие в постановке «Русалки» Дворжака. В родном Азербайджане выступаю с концертами, стараюсь привлечь туда на гастроли своих коллег.

- Чувствуете ли силу азербайджанского братства в Москве?

Связи с диаспорой естественны. Практически никто не обходится без помощи соотечественников. Представьте: девочка из солнечного южного города, где все ее передвижения ограничивались шаговой доступностью, оказывается в мегаполисе.

Огромные расстояния, массы людей, бесконечно длинные проспекты и перенаселенное метро - стресс для любого, кто жил до этого в других ритмах.

- За границей Вас воспринимают как азербайджанскую или как российскую певицу?

В мире принадлежность артиста к той или иной культуре определяется по его постоянному месту работы. Я служу в Большом театре, поэтому для зарубежных слушателей и импресарио я российская певица.

- Большой театр - большие амбиции и жесткая конкуренция. Как с этим уживаетесь?

Прошла хорошую «закалку». В тринадцать лет у меня появился первый педагог по вокалу, которая мне постоянно повторяла: «Ты будешь прозябать в провинции со своей бесхарактерностью».

Я была ранимым, домашним ребенком, часто плакала и переживала, но какая-то неведомая сила заставляла меня снова идти на уроки, преодолевать себя, терпеть и не сдаваться.

Во время учебы в Бакинской консерватории я была отобрана на главную и непростую партию Леоноры в постановке «Трубадура» на сцене Азербайджанской оперы.

Тогда столкнулась с завистью и кривотолками. С тех пор к пересудам мне не привыкать, выработала иммунитет.

Конечно, в Большом - все большое: и конкуренция, и борьба амбиций. Не могу сказать, что все дается легко. Очень помогает мой педагог, профессор Светлана Нестеренко - наставник тонкий, мудрый, заботливый.

Я и сама ежедневно работаю над собой, возвращаюсь к уже спетым партиям. Близкие считают меня перфекционисткой, но я знаю, что без постоянного самосовершенствования нет дороги вперед.

Правда, нравиться всем невозможно. Вижу немало примеров, когда определенные менеджеры от культуры решают, кому можно петь, кому - нет, и я знаю своих недоброжелателей.

- Слухи о том, что Вы - родственница Гейдара Алиева, и этим объясняется Ваш стремительный взлет, раздражают?

Ну, не доказывать же мне каждый день, что мы однофамильцы. Алиевы - очень распространенная в Азербайджане фамилия.

Папа служил в театре гримером, но играл на фортепиано, импровизировал, мог подобрать любую мелодию. Он и инициировал мое обучение музыке.

Мама тоже натура артистическая: работала хормейстером в музыкальной школе, по второй профессии - режиссер.

В юности она даже поступила в ГИТИС, однако родители ей категорически запретили учиться на актерском факультете. Возможно, то, что я оказалась на сцене, - воплощение и маминых устремлений.

Даже выбирая мне имя, мама думала о своих любимых актрисах. Меня назвали в честь Дины Дурбин, но в итоге Дина трансформировалась в Динару.

- Меломаны активно обсуждают появление нового музыкального фестиваля и связывают его с Вашим именем.  

Надеюсь в скором времени презентовать в Москве собственный оперный смотр. Буду приглашать известных артистов-друзей, устраивать концерты не только в столице, но и в Санкт-Петербурге, Праге, Будапеште, Берлине.

Говорить о подробностях пока рано. Могу только сказать, что в Москве запланировано выступление с Госоркестром России и знаменитым дирижером Даниэлем Ореном - сообща мы задумали программу «Пуччини-гала».

- Какие сценические прочтения Вам ближе - консервативные или авангардные?

Сейчас царит культ режиссера. Мне такой перевес кажется неоправданным - все-таки в опере главное музыка, певцы, дирижер. Конечно, я не отрицаю современные прочтения.

Черно-белый «Евгений Онегин» на сцене Венской оперы отличался минимализмом. В Латвийском театре моя Татьяна становилась непонятым и недолюбленным родителями подростком.

Обе интерпретации были доказательны и оправданны, что редкость. Гораздо чаще сталкиваешься с прямолинейным популизмом: Дон Жуан - обязательно с обнаженным торсом и с бьющей через край сексуальностью, маниакально пристающий ко всем. Разве это новация?

Публика хочет видеть академические, «костюмные» постановки. Да и певцы предпочитают работать в красивых костюмах «под старину», в интерьерах архитектурных декораций. Это гораздо увлекательнее, чем рассекать пустую сцену в ночной рубашке.

- Рождение ребенка как-то сказалось на Вашем голосе?  

Конечно. Голос уплотнился, стал больше. Правда, совместить рождение и воспитание ребенка с карьерой сложно. Я всегда хотела детей, и, если бы не стала певицей, то родила бы уже как минимум троих. Слава богу, теперь у меня есть сын.

- Не обидно, что занимаетесь искусством для избранных? Ведь опера элитарна. Не хочется, чтобы она становилась доступнее и демократичнее?

Все академическое искусство элитарно. Иначе и быть не может - для его восприятия нужно быть образованным человеком. Оперный слушатель должен обладать немалым интеллектуальным багажом.

Хотя классические оперы способны трогать людей самого широкого круга. Вот, например, на фестивале Пуччини в чудесном итальянском местечке Торре дель Лаго я пела перед тысячной аудиторией. Правда, Италия - страна, где интерес к опере, как говорится, в крови...

- Сейчас Вы полностью заняты в «Ласточке», а когда Вас услышат московские поклонники?

Уже в марте состоится концерт с серьезной оперной программой. Буду выступать с прекрасным драматическим тенором Александром Антоненко и Национальным филармоническим оркестром России под управлением Кен-Давида Мазура.

В апреле представлю камерную программу в Малом зале Консерватории. Конечно, жду своих спектаклей в Большом театре - «Богемы» и «Травиаты» под управлением маэстро Тугана Сохиева.

Он же вскоре встанет за пульт и в «Кармен» Бизе, где я исполню партию Микаэлы.

Беседу вела  Елена Геннадьевна Федоренко