панорама русской жизни

Феликс Коробов, главный дирижер Музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, получил звание народного артиста Российской Федерации без пышных церемоний, в период самоизоляции.

В театре на Большой Дмитровке он служит 21 год, и за это время театральный оркестр приобрел славу одного из лучших в России. Маэстро совмещает работу в родном театре с выступлениями со знаменитыми симфоническими оркестрами страны и известными труппами мира.

Он сотрудничает с прославленными хореографами и режиссерами, гастролирует как дирижер и виолончелист, преподает в МГК имени Чайковского, является худруком и главным дирижером Камерного оркестра Консерватории, сотрудничает с миланским театром «Ла Скала».

А еще Феликс Коробов увлечен классической китайской литературой, перечитывает Юрия Лотмана и Дмитрия Лихачева и представляет собой странный тип главного дирижера, который преданно любит балет.

Удивительно, ведь отношение к балетному дирижированию как к чему-то вторичному — печальная и прочная традиция. Опер и симфонических концертов в его «послужном списке» несравнимо больше, что не мешает его романтической привязанности к балетным спектаклям.

Мы поговорили с маэстро о Чайковском, и не случайно: Феликс Коробов дирижирует всеми балетами великого композитора, чье 180-летие со дня рождения мы отмечаем в мае.

- Вы считаете себя больше балетным или оперным дирижером?

В первую очередь — симфоническим. И это не только и не столько жанровая привязанность, скорее — основа творчества. В любой партитуре, оперной, балетной или камерной, главный принцип развития — симфонический, главное отношение к материалу — симфоническое.

Карьеру я начинал как симфонический дирижер, в легендарном «светлановском» Госоркестре. Но вот уже более двух десятилетий волею судьбы связан с Музыкальным театром.

- Отношение к балетным маэстро сопровождает доля снисходительности. Вы же дирижируете всеми балетами Чайковского, что большая редкость.

Не только Чайковского. Я вообще «странный» главный дирижер — люблю балет. Творческая дружба связывает меня со многими великими хореографами и труппами разных стран.

У меня в репертуаре балеты Григоровича, Виноградова, Васильева, Килиана, Вамоша и, наверное, уникальный случай — семь балетов Джона Ноймайера. К дирижированию балетами есть серьезная предвзятость.

Во многом это определяется тем, что до появления балетов Чайковского и во Франции чуть раньше — Делиба — балетная музыка не отличалась высоким качеством, ее главные задачи — удобство для танца, ритмичность и понятность.

Чайковский первым утвердил музыку как важный компонент спектакля. Качество и самодостаточность давали возможность исполнять ее на концертах. Это был первый шаг, который привел в балет Глазунова, Прокофьева, Шостаковича, Стравинского.

Музыка перестала быть аккомпанементом, стала выразительной эмоциональной частью сценического действия. Балет я действительно люблю и считаю, мало что может быть таким красивым и изысканным, как хороший белый пачечный акт.

Мой приход за пульт балетных спектаклей был обусловлен еще и административно-художественными принципами. Как говорил известный министр пищевой промышленности СССР: «Детская колбаса — это не колбаса из мяса второго сорта».

Хотел, чтобы в моем театре звучание оркестра было полным и симфоническим. Неважно — это балет, опера, оперетта или мюзикл. Следовало убрать въевшееся в музыкантов отношение к исполнению балетных спектаклей как к чему-то второсортному.

- Фразы из богатого эпистолярия Петра Ильича, от серьезных рассуждений до шуточных зарифмованных поздравлений известны. Среди них почти хрестоматийные: «балет — та же симфония» или восхищение «прелестью и изяществом» музыки «Сильвии» Лео Делиба.

С тех пор по многим книгам гуляет мысль о том, что мелодии Делиба вдохновили Чайковского на сочинение балета. Согласны?

Утверждение немного примитивное. Музыка «Сильвии», конечно, увлекла Петра Ильича, но Делиб больше миниатюрист. Чайковский же впервые внес в балетную партитуру симфонические принципы развития музыкального материала и композиции.

Он серьезно относился к балету, пришел к нему в сознательном композиторском возрасте, написав уже три симфонии, фантазии, два квартета, концерты. Это был серьезный шаг серьезного композитора.

Не случайно его задели слова Танеева, сказанные по поводу Четвертой симфонии: «В каждой части есть что-нибудь, что напоминает балетную музыку».

Чайковский ответил: «Каким образом в выражении «балетная музыка» может заключаться что-либо порицательное?» Насыщение балета серьезной симфонической музыкой — такова была его цель.

- В вашем театре идет знаменитое «Лебединое озеро» в постановке Владимира Бурмейстера, где удивительно родство пластики и музыки — как не вспомнить, что хореограф был двоюродным внуком Чайковского. Вы начали дирижерское освоение балетного наследия с этого спектакля?

Да, первый спектакль, которым я продирижировал в театре, — «Лебединое озеро». Фантастический, потрясающий, любимый балет! Считаю его одной из лучших версий «Лебединого», где все заканчивается хорошо — победой добра над злом, хотя часто финал трактуют сюжетно-трагическим.

Я когда-то сказал и готов повторить: пока у меня будет возможность выходить за пульт «Лебединого озера» Бурмейстера, я добровольно не уйду из нашего театра.

К своему дебюту в балете готовился серьезно, учился разговаривать с танцовщиками на их языке, понимать хореографию, чувствовать взаимодействие музыки и танца. Дирижирование балетом — особая история, особая профессия.

До сих пор бесконечно благодарен Маргарите Дроздовой, нашей легендарной прима-балерине, народной артистке СССР.

Перед моим «вводом» она пришла ко мне в кабинет, мы заперли дверь, и она станцевала все «Лебединое» за всех персонажей, четко объясняя, на что надо обращать внимание в каждом эпизоде:

здесь, хоть на сцене находится премьер, смотри не на него, а на Шута, тут вступаешь вместе с балериной, а теперь Принц ждет твоей музыки — она расписала весь спектакль.

Я же сидел за партитурой и все отмечал. Балетные друзья шутят, что за столько лет я могу уже ввести в спектакль не только дирижера, но и любого танцовщика.

Вскоре мы повезли «Лебединое» в Японию — шесть составов премьеров. Наш фантастический Зураб Сахокия, тогдашний директор балета, сказал:

«Феликс, у каждой пары свой темп, свои привычки, своя индивидуальность — возьми два состава и веди их все гастроли, а остальное отдай другому дирижеру».

Послушался. Приезжаем в Японию, и в первый же день заболевает второй дирижер, на следующий — получает травму балерина и все составы микстуются. В итоге пришлось дирижировать ежевечерне и со всеми солистами в самых невероятных комбинациях. Вот такое боевое крещение.

- «Спящая красавица» — в вашем репертуаре, но в Музтеатре она не идет.

С этой музыкой связано одно из самых сильных впечатлений детства — пластинка с записью в фантастическом, совершенном исполнении — Госоркестром под управлением Евгения Светланова.

Там все сошлось — уникальный, мощный состав музыкантов, расцвет темперамента и увлеченности Евгения Федоровича, его абсолютное знание спектакля.

Я ставил эту запись друзьям-танцорам из многих стран, и все в один голос говорили, что темпы и эмоции — идеальные, хотя они, конечно же, танцевали разные версии «Спящей».

Тогда же, в детстве, возникло желание прикоснуться к этой партитуре. Всем худрукам балета, которые работали в нашем театре за эти 20 лет, я предлагал поставить «Спящую», но, увы, не случилось.

И вдруг мечта сбылась: в прошлом году театр «Ла Скала» предложил мне встать за пульт «Спящей красавицы», которая идет там в версии Рудольфа Нуреева. И, кажется, нам с оркестром удалось сыграть этот балет именно как русскую симфоническую музыку Чайковского — работали с интересом и в удовольствие.

- «Спящую красавицу» Чайковский писал по сценарным разработкам Мариуса Петипа. Как думаете, почему уже известный композитор так беспрекословно, как послушный ученик, выполнял все задания хореографа?

Петр Ильич прекрасно понимал, что пришел в особый мир, и что любое театральное представление — это синтез искусств. Есть знаменитое письмо Малера о том, что спектакль, где плохой режиссер, но прекрасный оркестр и великолепные певцы, — плохой спектакль.

И ни гениальная режиссура, ни блестящий оркестр не «спасут» посредственных певцов, спектакль все равно будет плохим. Хороши должны быть все — артисты, оркестр, режиссер, художник.

Для композитора, как и для дирижера, в балете важно не подчинять, но сопоставлять свое «я» с общим делом и совершенно другой профессией. Все великие композиторы знали, что ступают на совершенно иную территорию.

Даже вспыльчивый и экспансивный Игорь Стравинский, когда ему Дягилев говорил, что нужно добавить четыре секунды музыки, безропотно вписывал эти четыре секунды «куда велено».

У Чайковского были серьезные убеждения. Например, он считал, что сказочный сюжет — не для оперы, которой нужна реальность. Зато балет позволяет погрузиться в сказочную атмосферу. Все три его балета — шедевры, они совершенно разные: по стилистике, мелодике, краскам, инструментовке.

Кстати, у двух столпов советской дирижерской школы были разные пристрастия: Геннадий Николаевич Рождественский больше любил «Щелкунчика», Евгений Федорович Светланов — «Спящую», и оба с неизменным удовольствием дирижировали «Лебединым».

- Вы дирижировали «Щелкунчиком» в концертном формате, но почему не вставали за пульт этого рождественского балета-феерии в родном театре?

Помню, перед каким-то ответственным турне Владимир Георгиевич Урин, тогдашний директор нашего театра, говорил мне: «Возьми «Щелкунчика», что тебе стоит, продирижируешь на гастролях». Но я упрямо держал оборону.

Дело в том, что я человек традиций, и Новый год люблю встречать дома, в кругу родных. Стоит хоть раз продирижировать «Щелкунчиком», и ты поневоле работаешь все новогодние праздники. Отговорка, конечно, шутливая, но лишь наполовину.

«Ла Скала» все-таки предложил мне нарушить «табу», и на сентябрь назначена премьера очень красивого «Щелкунчика» в Милане. Там родилась такая идея: сделать все балеты Чайковского под управлением одного русского дирижера.

Надеюсь, что, несмотря на весь ужас, который сейчас творится, — мы все-таки свершим этот проект.

- О Чайковском написано немало, но его образ так и остается неуловимым. С одной стороны — отшельник, одинокий, тихий, печальный, сентиментальный, разочарованный.

С другой — прекрасный собеседник, шутник, человек, интересующийся не только искусством, но техническими открытиями и ритмами новой жизни. Каким он был, как вам кажется?

Наверное, удивлю музыковедческим признанием. Для меня главная книга о композиторе, которую стараюсь читать, — это его партитуры. Открываю партитуру, погружаюсь в музыку, в ее эмоции. Это главное поле для изучения композитора, художника, творца.

В партитурах Чайковского есть все: и одиночество, и тоска, и страдания, и сантименты, и радость жизни несомненная. Уверен, что радость эту он испытывал.

Человек, который не получал удовольствие от жизни, не любил жизнь, никогда бы не написал финал «Спящей красавицы» с буйством красоты, юности, счастья, такие сказочные апофеозы в «Щелкунчике» или третий акт «Лебединого озера».

А еще партитуры рассказывают, что Петр Ильич был блистательно образован: вызывает восторг их качество. Как феноменально инструментованы, какими, казалось бы, минимальными средствами рождаются фантастические звуковые эффекты.

- Чайковского манила тайна смерти, об этом свидетельствуют очевидцы. Его уход из жизни до сих пор обрастает новыми деталями и вызывает споры. Это не интерес домохозяек или зрителей гламурных телепрограмм.

Отношение к смерти — важный вопрос для художника и вообще думающего человека. Что же случилось: холера, убийство, суицид или игра с судьбой в рулетку?

Боюсь, сколько бы ни было исследований, мы ответа не узнаем никогда. Так же, как не разгадаем тайну смерти Моцарта.

Кстати, как ни странно, для многих ученых мира неоспоримым доказательством того, что Моцарта отравил Сальери, является «маленькая трагедия» Пушкина. Я с этим столкнулся и был поражен, что на художественное произведение ссылаются как на исторический документ.

Мне кажется, в какие-то тайны не нужно заглядывать. У нас есть самое главное — музыка Чайковского, его творчество, есть то, что он передал своим сердцем, у него же нет ни одной пустой ноты, все написаны сердцем.

То, что мог сказать художник, он сказал. А об отношении к смерти вообще и собственному расставанию с земной жизнью — послушайте Шестую симфонию или «Литургию».

- Как переживаете карантин?

Наверное, как и все, по-разному. Не выхожу из дома с 17 марта, когда наш театр закрылся на карантин после оперы «Евгений Онегин» Чайковского — знаковой для нашего театра. Что делать? Тяжелое время. Непонятная и страшная болезнь во всем мире.

Нужно помочь нашим врачам, которые героически борются за жизнь заболевших, совершают ежедневный подвиг, нам надо оставаться дома, и хотя бы не добавлять им забот. Дома есть чем заняться, как минимум тем, на что в обычной жизни не хватает времени. Много читаю.

Наконец, дошли руки до нескольких стопок новых книг, ожидающих своего часа иногда больше года. Смотрю спектакли, правда, в основном драматические. Слушаю музыку, занимаюсь на виолончели, много разговариваю с друзьями по старинке, по «домашнему» телефону.

Веду уроки со студентами в режиме онлайн, учу какие-то партитуры впрок. Хотя возникает вопрос: когда этот «прок» наступит? Главное, не опускать руки и держать себя в форме, не позволять уходить в мерехлюндию и апатию.

Пример Владимира Дмитриевича Набокова, отца писателя, помогает. Он, выдающийся политический деятель России, спас сам себя в застенках тюрьмы: составил жесточайший распорядок дня и соблюдал его неукоснительно.

Зарядка, чтение, подготовка статей, все по расписанию. Нельзя расслабляться в условиях изоляции. Как говорил легендарный американский адмирал, «хочешь совершить подвиг — прекрасно, но сначала, встав утром, заправь постель». Только выдержка и спокойствие. Давайте, останемся здоровы, а планы скорректируем.

- В дни карантина активно представлены в интернете разные спектакли и образовательные проекты. Есть ли среди них ваши, которые можно посмотреть на самоизоляции?

На платформе нашего театра «Война и мир», «Медея», «Итальянка в Алжире», на сайте Новой Оперы «Виндзорские кумушки», премьера этого сезона.

Консерватория транслирует три оперы в концертных исполнениях, которые мы сделали в рамках проекта «Возрождение русской оперы» с Камерным оркестром, в театре «Ла Скала» на сайте «Спящая красавица». Достаточно много.

- Вы, книгочей и эрудит, вошли в жюри премии «Театральный роман». Это дополнительная нагрузка, или удовольствие?

И то, и другое, но, скорее, удовольствие. Эта уникальная премия учреждена Бахрушинским музеем. До начала работы в жюри я даже представить не мог, как много в России книг по театру в наше непростое для издательской деятельности время.

Сначала члены экспертного совета создают «шорт-лист», после чего мы на две недели погружаемся в чтение, внимательно знакомимся с 13-15-ю серьезными трудами. Среди них не только мемуары, но и глубокие научные работы.

- Ваш театр стал лауреатом прошлого года?

Пора заняться саморекламой. К столетнему юбилею театра наш музей и литературный отдел подготовили совершенно фантастическую энциклопедию, где отражены все события жизни нашего театра за минувший век.

Выпустили маленький тираж, но сейчас нужно допечатывать — интерес к книге растет. Собрана информация обо всех спектаклях, постановщиках, солистах, концертах, гастролях.

Страшно представить, но из 719 страниц этой энциклопедии последние 246 уже связаны и со мной.

Беседу вела Елена Федоренко

Видео на канале YouTube "Статьи на ЗдравствуйРоссия.Рф"

Раздел "Культура", подраздел "Музыка"