Статьи

Крупнейшим событием культурной жизни России в 1899 году стала премьера оперы Николая Римского-Корсакова «Царская невеста» по драме Льва Мея.

Это музыкальное произведение и ныне считается шедевром, хотя с историческими реалиями его либретто имеет очень мало общего, разве только имена исторических фигур и факт убийства Марфы Собакиной совпадают.

К примеру, в кульминационном третьем акте Григорий Грязной предлагает девушкам «обмыть» успех Дуняши на смотринах и подсыпает в бокал Марфы приворотное зелье.

Однако в XVI веке совместная выпивка мужчин с представительницами слабого пола была невозможной. Даже на больших торжествах для женщин столы накрывали в отдельной комнате, а девицам хмельные напитки не полагались.

Подобных несоответствий, касающихся эпохи Ивана Грозного, в отечественной историографии и национальном искусстве можно найти немало.

Выбор невесты и последующая женитьба, послужившие исторической основой для замечательной оперы, состоялись 450 лет назад, летом и осенью 1571 года.

А в свой первый брак Иван IV вступил в 1547 г., сразу после венчания на царство. В тот раз тоже организовали по традиции смотрины, в Москву свозили девушек на выданье из всех знатных семей.

Можно предположить, что царь заранее знал избранницу, во всяком случае на это указывают предшествующие события.

Его отец, находясь при смерти, назначил при малолетнем наследнике опекунский совет из семи бояр. Из них юного государя не предал лишь Михаил Захарьин-Юрьев.

Когда же и он умер, эстафету верной службы монарху принял брат покойного Роман. Тот помогал Ивану Васильевичу вернуть перехваченную боярами власть.

Царь наверняка бывал у него дома, там же, вероятно, познакомился с его дочкой Анастасией и полюбил ее. Выборы невесты назначил для проформы, дабы не нарушать обычай. Жили с первой женой - помощницей и советницей - душа в душу.

7 августа 1560 г. Анастасия скончалась. В ХХ веке химический анализ ее останков выявил содержание мышьяка выше нормы в 10 раз, ртути в костях - вчетверо, в волосах - в 100 раз.

Признаки отравления были очевидны и в XVI столетии. Следствие по данному поводу длилось четыре месяца, а для суда царь созвал Освященный (церковный) собор и Боярскую думу, которые совместно установили: царица была убита «чародейством» (в это понятие входило и применение ядов).

Обвинили и осудили на смерть бывших царевых советников Алексея Адашева и протопопа Сильвестра. Но казни предали лишь исполнителей - «чаровницу и Алексееву согласницу» полячку Марию с сыновьями. Живший в Дерпте под надзором Адашев накануне ареста внезапно умер.

Сильвестру смертный приговор был заменен ссылкой на Соловки. Иван Грозный писал, что за причиненное зло намерен с ним судиться перед Богом «в будущем веце».

Вторая женитьба Ивана Васильевича, в 1561г., имела политическую подоплеку. Ему доложили, что у самого сильного из кабардинских князей Темрюка Идаровича есть красавица-дочь Кученей.

Девушку пригласили в Москву и окрестили с именем Марии. Брак был призван прочнее связать Русь с Северным Кавказом, недавно перешедшим в подданство царя.

Тамошняя знать давно переплелась семейными связями, Мария-Кученей состояла в той или иной степени родства со многими из влиятельных семейств. Теперь кавказские князья уравнивались с русской аристократией, роднились с самим государем.

Умная, горячая кабардинка, ловкая наездница и меткий стрелок пришлась Ивану Грозному по душе, а сама она мужа боготворила. Не забыл государь и Анастасию.

Даже десятилетия спустя писал о ней с глубокой болью, называл «моей юницей», посылал большие заупокойные вклады в монастыри. И в то же время ему требовалась именно такая женщина, как Мария, совсем не похожая на покойную, ничем ее не напоминающая, не «заменяющая», а просто другая...

Мария Темрюковна тоже стала верной соратницей царя, помогала в создании опричнины, организовывала личную охрану мужа.

В 1569 г. ситуация на Руси резко обострилась: прокатилась смертоносная чума, продолжилась война с Литвой (та объединилась в одну державу с Польшей и удвоила свои силы), воспользовавшиеся этим конфликтом турки двинули на Астрахань, существовал и заговор внутри страны.

В самый напряженный момент Мария вдруг умерла «в муках, в терзаниях». Освященный собор официально подтвердил: царица «вражиим злокозньством отравлена бысть».

Нам неведомо, что уберегло тогда самого царя. Может быть, дела отвлекли, и он не разделил в минуту опасности с женой трапезу.

Допустимо, наверное, выдвинуть и такую гипотезу: безгранично преданная мужу Мария занималась вопросами его охраны, тайком от него могла взять на себя еще одну миссию - пробовать приготовленные для государя блюда.

Расследование выявило повара-отравителя, а тот назвал заказчика злодеяния, Владимира Старицкого. В результате в 1569-1570 годы был вскрыт и ликвидирован грандиозный, разветвленный заговор.

Отношение к браку на Руси в ту пору кардинально отличалось от нынешнего, а холостая жизнь не приветствовалась вообще. Подразумевалось, что долг человека - продолжать свой род, преумножать потомство.

Слишком долгая печаль-тоска по усопшим не поощрялась (это считалось грехом, ведь покойный перешел в иную, лучшую жизнь, не следовало его огорчать бесконечным трауром).

Церковь дозволяла вдовцу или вдове вступать в брак уже через 40 дней после смерти «второй половины», поскольку каждый дом должен иметь как хозяина, так и хозяйку. Самодержца это касалось в особенности, ведь и его государство представлялось как бы большим домом.

По прошествии полутора лет после смерти Марии Темрюковны, весной 1571г., Иван Грозный снова объявил общероссийские смотрины невест. Церковь дозволяла только три брака, и у царя готовился третий.

Однако посыпались тревожные вести с юга: на Русь шел крымский хан Девлет-Гирей со всей ордой. На Оке русские собрали армию под началом Ивана Бельского, туда же прибыл государь с опричной дружиной.

Татар разведка не обнаружила. Как потом выяснилось, она себя и не утруждала особо, пошарила вблизи лагеря, а затем доложила: врагов нет. Тем временем, узнав, что его ждут, хан повернул назад.

16 мая Иван Грозный оставил на Оке часть опричников, а сам спокойно отправился в Александровскую слободу, куда как раз свезли 2000 девушек. Иван Васильевич с ними встречался, беседовал, в несколько этапов подбирал лучших из лучших.

 Врачи, доверенные боярыни, повивальные бабки проверяли их на предмет здоровья, способности к деторождению. Государю приглянулась дочь коломенского дворянина (а не новгородского купца, как в драме Мея) Марфа Собакина.

По некоторым сведениям, она была дальней родственницей Малюты Скуратова. Трое ее двоюродных братьев служили в опричнине.

Но как раз во время выборов невесты разразилась беда. Оказалось, что Девлет-Гирея встретили уцелевшие при ликвидации заговора изменники, которые провели его другой дорогой, в обход царских полков.

Татары устремились к Москве. Проведавший об этом наш воевода тоже погнал отряд от Оки к Первопрестольной. В итоге крымцы подожгли столицу, убили многих жителей, воинов и самого Бельского.

Катастрофа была такая, что уцелевшие военачальники не хотели принимать на себя командование, а царю доложили о случившейся беде с двухнедельным опозданием!

Виновных наказали сурово.

Отвечавшие за разведку воеводы Передового полка Михаил Темрюкович и Василий Темкин-Ростовский были казнены - не из-за гнева царя, а по закону: согласно принятому Боярской думой «Приговору о станичной и сторожевой службе», за небрежное охранение, повлекшее за собой вторжение врага, следовала смертная казнь.

Впрочем, двое вышеупомянутых заслужили ее по совокупности преступлений. В тот период рассматривалось дело о злоупотреблениях опричников.

Генрих Штаден на сей счет писал: если бы не произошел в Москве пожар, то «земские получили бы много денег и добра» по своим жалобам на обидчиков - оба воеводы значились среди главных фигурантов расследований.

У Темкина перед казнью конфисковали вотчины в пользу семьи убитого им невиновного человека. Очевидно, в ходе тех разбирательств погорел и антигерой «Царской невесты», начальник и судья опричного Земского двора Григорий Грязной (для хищничества его должность была «золотым дном»).

Завершилось и другое дело. Были осуждены на смерть воеводы Иван Яковлев и Михаил Лыков. Последний в опере Римского и пьесе Мея предстает как жених Марфы, оклеветанный соперником Грязным, ложно обвиненный в отравлении девушки.

Но настоящая вина Лыкова состояла в том, что они с Яковлевым погубили еще одну русскую армию - под Ревелем. Вместо взятия города или хотя бы отступления увлеклись грабежами.

Только в феврале 1571 г. отправили домой обоз с добычей из 2000 саней. А войска торчали осень и зиму в осадных траншеях, замерзая и вымирая от болезней. Из того похода вернулись жалкие остатки полков.

После двух военных катастроф подряд положение России стало критическим. Девлет-Гирей не скрывал, что следующим летом снова пойдет на Москву, причем вместе с турками.

Было ясно, что в случае их успеха сюда, в опустошенную чумой, лишившуюся двух армий страну слетятся, как стервятники, поляки, литовцы и шведы.

Заменить выбывших из строя воинов было совсем непросто: главная сила, поместная конница, обучалась воинскому искусству с детства. Теперь ратников собирали буквально по одному.

Женитьбу Иван Грозный отложил. С июня по октябрь Марфа провела в Александровской слободе в статусе невесты. Но брак царя был делом не личным, а государственным. Его назначили в промежутке между двумя вражескими нашествиями.

Правитель страны демонстрировал подданным, что твердо уповает на Бога, вверяет Ему себя и свою семью. В преддверии грядущих испытаний хотел укрепить династию и новыми детьми (на тот случай, если он сам и двое сыновей погибнут?).

Рядом с царем оставались скрытые враги, которые тоже учитывали, что Иван Грозный использует свой последний, третий шанс для создания семьи и умножения потомства.

Впрочем, нельзя исключать, что в данном случае действовали не заговорщики, а обычные конкуренты, желавшие провести в царицы свою ставленницу. (В XVII веке такие вещи будут происходить при женитьбе Михаила Федоровича, а затем Алексея Михайловича.)

Как только определились с бракосочетанием, невеста неожиданно заболела и стала быстро угасать. Ивану Васильевичу Марфа очень нравилась. Царь надеялся, что она поправится, что на ее здоровье благотворно скажется Таинство венчания.

Таковое состоялось 28 октября. Но все усилия спасти девушку оказались тщетными. 13 ноября, через две недели после свадьбы, Марфа Васильевна умерла.

Решение Освященного собора в 1572 году официально признало ее убийство («ей отраву злую учиниша»). На этот раз виновных, судя по всему, не нашли, во всяком случае такие факты нигде не задокументированы.

В сомнительных иностранных источниках называются фамилии якобы казненных по данному делу, упоминается Михаил Темрюкович, но тот был осужден за другие прегрешения, да и не дожил он до свадьбы царя.

Вместо ужесточения террора самодержец через месяц по смерти Марфы слил опричную и земскую Думы в единое правительство, а после победы над крымцами и турками при Молодях в 1572-м г. вообще отменил опричнину.

Картина отравления в знаменитой опере и пьесе Мея (следует после сцены избрания царской невесты) является недостоверной.

В качестве суженой Марфа прожила больше четырех месяцев - разумеется, под надзором, без всяких контактов с посторонними. Иногда в качестве пострадавших от гнева царя называют ее родственников, но и это не получило подтверждения.

Три двоюродных брата Марфы Собакиной оставались при дворе на высоких должностях (даже позволяли себе писать фальшивые приказы от имени царя, пока не попались на измене в 1573 г.).

Отец царской невесты «не по роду» получил боярство, но впоследствии оказался в непонятном статусе и постригся в монахи в привилегированном Кирилло-Белозерском монастыре.

И хотя по-прежнему пользовался расположением Ивана Грозного, ябедничал ему на братию и даже устроил в обители склоку с бывшим боярином Иваном Шереметевым.

Царю тот конфликт пришлось улаживать самому, осенью 1573 г. он отправил в монастырь большое послание.

Юная Марфа промелькнула в российской истории как фигура трагическая, но, в сущности, эпизодическая, в качестве разменной пешки в чужих играх.

Если цель убийства была политической и злоумышленники стремились лишить династию новых наследников, то устранили девушку совершенно напрасно.

Церковный собор в апреле 1572 года исследовал этот вопрос и постановил: третий брак фактически не совершился. Поэтому, наложив трехлетнюю епитимью за нарушение правил, дал царю разрешение на четвертую женитьбу.