Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

По историческим местам...
Автор: Буркин Владимир Александрович
Источник: Яндекс картинки
08:23 / 30.08.2021

Культурное наследие: новый ресурс для развития России
"Несмотря на то, что в России практически отсутствует традиция местного самоуправления... сами люди все больше интересуются историей своего региона. На наших глазах возникает целое поколение исследователей-любителей, которые изучают историю родного места, города, деревни. И государству важно уловить этот низовой, локальный запрос и грамотно его организовать", - Борис Межуев

О культурном наследии у нас в стране обычно говорят с двумя основными интонациями. Первая, жалостливая, доходящая до плача. Ужас, ужас - все уходит, все разрушается (памятники) и забывается (нематериальное наследие). Аминь. Вторая - помпезно-официозная. Отреставрировали, восстановили, обмерили и отнесли на вечное хранение в музей. Ура, товарищи.

Эти интонации, противоположные по своему эмоциональному заряду, схожи тем, что не объясняют, а зачем, собственно, нужно материальное наследие. Вот для чего мы разместили на обложке слово-определение из мира экономики «ресурс».

Да, это огромный ресурс, «новая нефть», даже больше нефти, потому что оно способно дать стране не только занятость, деньги и внешний лоск, но, что гораздо важнее, идеи и цели, вокруг которых могут консолидироваться сообщества множества городов и поселений России. Но обо всем по порядку.

Сегодня даже люди из мира большого бизнеса очень редко понимают гигантский экономический потенциал, заложенный в наследстве, оставленном нам предками. Уверен, с точки зрения многих московских застройщиков Кремль хорош лишь тем, что можно дорого продавать квартиры с видом на кремлевские башни.

Дело здесь не в пресловутом «недостатке духовности» - скорее, в проблемах с воображением и неспособности играть вдолгую. Что же говорить о миллионах наших сограждан, совершенно безразлично относящихся к материальным памятникам своей истории и равнодушно наблюдающих за тем, как они хиреют и приходят в упадок?

Между тем «спрос на историческое наследие» почти столь же естествен, как и, например, спрос на продукты питания.

Нормальному человеку, возможно генетически, хочется знать, откуда он пришел, как выглядели в прошлом города, каковы были быт и нравы, какие песни пели и чему учили в школах. Хочется знать это даже в нашу прагматическую эпоху, не выросшую на книгах о рыцарях и мушкетерах.

Чтобы сегодня люди массово поехали «за историей» в какой-нибудь городок, нужно немного - более-менее нормальная дорога, памятники в аутентичном (мы имеем в виду ухоженном) состоянии, средний уровень чистоты и благоустроенности, а также гостиница и кафе, где можно вкусно поесть и выпить зернового кофе. Согласитесь, ничего мудреного.

Но в итоге к вам устремляются потоки тех, кто чахнет в бетонных катакомбах Москвы и жаждет иной реальности, оставляя свои деньги в местном бюджете и восторженные записи в книге отзывов. Классическим примером здесь, конечно, является Суздаль - городок с населением менее 10 тысяч человек, принимающий сегодня миллион туристов в год.

В нашей теме номера мы собрали как позитивные, так и грустные примеры того, как жители российских городов и весей относятся к своему культурному наследию. Позитивные дают поразительную статистику - в малых городах и поселениях развитие туризма обеспечивает от 30 до 70 процентов трудоспособного населения рабочими местами.

Это там, где нормальной работы сегодня днем с огнем не сыскать, потому что прежние советские предприятия или пришли в упадок, или вообще закрылись (именно потому, кстати, сегодня пол-России или приехали жить в Москву и область, или работают здесь вахтенным способом).

Однако, как мы уже упоминали, дело не только и не столько в экономике. Вопрос оживления нашего культурного наследия гораздо шире и важнее, чем вопрос развития туристической индустрии или роста ВВП.

Сегодня часто сетуют на то, что в стране отсутствует некая консолидирующая общество общая цель или идеология. Да, это так, но можно начать с малого - объединения местных сообществ вокруг идеи использования местного «ресурса» культурного наследия, поиска собственной уникальности и ценности в прошлом и создании своеобразной «машины времени» для переноса их в настоящее.

Собранные вместе, эти тысячи локальных идеологий со временем могут слиться в идею общенациональную. Сегодня Россия, в том числе и идеологически, во многом представляет собой структуру, обслуживающую потоки нефти, газа и прочего сырья, которые направляются в разные страны света.

Будем надеяться, что придет время, и наше прошлое, наше культурное наследие станет «новой нефтью», определяющей логику работы государственных и экономических институтов.

Как нам стать наследниками своего культурного наследия

1606 год. Усадьба Виноградово в Долгопрудном наполнена суетой и хлопотами. Полным ходом идут сборы воеводы Гавриила Григорьевича Пушкина, предка великого поэта. Гавриил Григорьевич готовится к свадьбе Лжедмитрия и Марины Мнишек.

Годовалый Гриша, сын воеводы, носится по усадьбе, посильно участвуя в сборах, впрочем, больше их расстраивая. Он еще не подозревает, что судьбой ему уготована дипломатическая служба. Поляновский мир, поездки к королю Владиславу III, учаcтие в Польской войне 1654 года.

Уже в конце XVIII века усадьбу выкупит генерал-прокурор Сената Александр Глебов, отреставрирует ее и построит при ней Владимирскую церковь. А после - завещает ее своей падчерице Елизавете Бенкендорф. При Бенкендорф поместье переживет свой второй расцвет, став местом притяжения для имперской интеллектуальной элиты.

По комнатам усадьбы будут часто расхаживать видные деятели русского просвещения - гости хозяина: Николай Карамзин, Гавриил Державин, Иван Крылов.

Затем, уже после революции и национализации, усадьбу превратят в детский санаторий, а в годы Великой Отечественной войны здесь будет располагаться партизанский штаб. В конце 70-х годов усадьба переживет реставрацию, однако с крахом СССР окажется в итоге заброшенной.

Сейчас ее потолок обвалился, интерьеры разграблены. Частично обрушились междуэтажные перекрытия. Окружающая среда «съедает» остатки одного из самых ценных усадебных объектов, несущего в себе великое историческое наследие русского нобилитета.

История усадьбы Виноградово в Долгопрудном, увы, довольно типична. Причем не только с точки зрения того, как в нашей стране нередко обходятся даже с самыми значимыми объектами культурного наследия.

Она демонстрирует и ту штрихпунктирность, или, как говорят профессиональные историки, «дискретность» российской истории, где с каждым новым этапом «современности» прошлое переживало крутую трансформацию. Оно «сносилось», нещадно «ремонтировалось» либо оставалось один на один с природой, которая, как известно, не терпит пустоты.

Консерватизм без консервации и суверенитета без локализации


В общем-то, образы и памятники «прошлого» в русской истории с самого начала были предельно уязвимы перед напором беспощадной современности.

Уже там, где растекалась Киевская Русь, совсем скоро наступило забвение, когда под напором бесчисленных набегов кочевников ее жители уходили вглубь Восточно-Европейского пространства, образуя новые центры власти и культуры.

Затем на смену кочевникам приходили татары, чтобы через несколько столетий уступить место полякам, французам и немцам.

Но мощные импульсы разрушения прошлого шли и изнутри самой логики российской истории. Чего стоит хотя бы петровская модернизация или модернизация советская - обе на первых этапах предельно равнодушные, а иногда и прямо враждебные по отношению к прошлому и его материальному наследию.

За всеми же этими бесчисленными пожарами, войнами, сносами, реконструкциями и рывками страдала, деформировалась, а иногда и прямо разрывалась русская идентичность, в итоге оказавшаяся сегодня в ситуации глубокой дезориентации.

«Мало где в мире так много говорят о значимости консерватизма, как в России. И мало где в мире так ничтожно мало делают для реальной консервации своего прошлого и памяти, как в России», - с грустью заметил известный философ Борис Межуев, доцент кафедры истории русской философии философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.

Однако, помимо отсутствия деятельной консервативной политики по отношению к прошлому, сегодняшний день ставит перед страной и другую, не менее значимую проблему.

По словам известного культуролога Виталия Куренного, директора Института исследований культуры НИУ ВШЭ, «эффект глобальной цивилизации ведет к восстановлению интереса к локальной культуре, к локальной идентичности и к изобретению традиции как таковой».

В сущности, как считает ученый, подобный вызов означает лишь одно: разговоры про суверенитет и консерватизм пора подкреплять делом.

Стоит, правда, сразу подчеркнуть, что бережная консервация российского культурного наследия - не та, которую нам показали в Царицыне или на Соловках, - это не только основа для развития внутреннего туризма, о котором вдруг вспомнили, как только пандемия аннулировала иностранные визы.

Это вопрос и частичной реконструкции самой национальной идентичности, так много пережившей за минувший век.

Иными словами, сохранившиеся объекты культурного наследия - это наш важный национальный ресурс, гораздо более важный, чем нефть и газ. Те «опорные точки», благодаря которым можно заново сшить огромное пространство страны.

Но уже не за счет экономической и демографической аккумуляции вокруг душных мегаполисов, а вокруг оживших и наполненных смыслом локальных сообществ.

В этом отношении сама история работы с культурным наследием в России оказывается поучительной.

Потому что показывает, что в основе нациостроительства, которое осуществляли российские императоры в XVIII–XIX веках, как и в основе политики советской власти, переросшей фантом немедленной «мировой революции», лежало единое понимание государственной важности сохранения культурного наследия.

Его культивация, бережная эксплуатация, выстраивание вокруг него не только туристических или паломнических маршрутов, но и сообществ, обрамленных и спаянных этими памятниками.

Открывая свою древность заново

Нонсенс, но впервые вопрос о сохранении культурного наследия в России был поднят еще императором Петром I. И причиной этому парадоксальным образом стало как раз стремление императора перестроить Россию по западному образцу.

Начав было первый этап модернизации, он понял, что придется что-то делать с тем, что в России уже построено и давно живет своей жизнью. Император задумывается о том, чтобы сохранять и изучать российскую древность.

Так появляются указы о вознаграждении за изыскание и сохранение археологических древностей, о составлении реестров ценностей, недопущении разграбления курганов.

То есть, создавая мощное государство модерна, Петр I сразу же задумался о культурной политике и, если шире, политике памяти, без которой невозможно создание национальной идентичности, собственно, модерну потребной.

Начинания Петра во многом продолжила Екатерина II. Она, например, издала указы об обмерах, исследованиях и учете зданий, имеющих историко-художественную ценность. Или о составлении планов и описаний древних городов и сохранении памятников археологии.

Наконец, уже при Николае I, который, как известно, осуществил в империи мощный консервативный поворот, охрана национальной культуры приобретает поистине государственный размах.

Например, именно тогда вводится понятие «памятник зодчества». Создается Временный комитет для изыскания древностей, при участии которого проводятся реставрационные работы в Киеве и Владимире.

Принимается знаменитый указ «О наблюдении за сохранением памятников древности». Согласно принятым тогда же документам, новую городскую застройку предписывалось гармонизировать с уже стоящими историческими объектами.

Во многом итогом всех этих усилий стало рождение не только уникальной интеллектуальной консервативной традиции - славянофильства, - но и, собственно, «открытие» древней русской истории и культуры, которое произошло в конце XIX века и оказало огромное влияние на весь русский модернизм - начиная с романов Андрея Белого и заканчивая экспериментами русского авангарда.

Более того, даже у русского дворянства, как пишет Георгий Федотов, в период царствования Николая I складывается, до известной степени, национальный быт:

«Уродливый галлицизм преодолевается со времени Отечественной войны, и дворянство ближе подходит к быту, языку, традициям крестьянства. Отсюда возможность подлинно национальной дворянской литературы, отсюда почвенность Аксакова, Лескова, Мельникова, Толстого».

Конечно, многое было утрачено после революции, когда большевики с рвением и запалом зачищали следы царизма. Однако уже по окончании Гражданской войны и вместе с изменением международного политического курса советская власть приходит к пониманию: дальнейший демонтаж прошлого может обернуться катастрофой.

И начинается постепенная реабилитация этого прошлого. Вплоть до его встраивания в политико-идеологический мейнстрим сталинской эпохи. Стало ясно, что безосновная страна, разрушившая свое культурное наследие, - это страна дезориентированная, беспочвенная.

Немалый урон был нанесен культурному наследию в годы Второй мировой войны. Однако в 1942 году Чрезвычайная государственная комиссия начала учет разрушения и ущерба, нанесенный городам немецко-фашистскими захватчиками, а уже в сентябре 1943 года Управление по охране памятников занялось их восстановлением.

Сразу после войны, в 1948-м, принято постановление «О мерах улучшения охраны памятников культуры».

Памятники были классифицированы, определены направления деятельности соответствующих организаций, объединенных в систему.

И начался кропотливый и поэтапный процесс восстановления и реставрации, который был прерван лишь наступившими 90-ми, с их хищническим капитализмом, который не ставил преград выгоде даже перед лицом глубокой и почтенной древности.

Несмотря на постепенный отход от бескультурья 90-х годов, государство сегодня не справляется со своей задачей. В фокусе его внимания пока только самые раскрученные «культурные бренды». А все остальное наследие если и удерживается от распада, то только благодаря общественному энтузиазму.

Грустная табличка: "Охраняется государством"


Нынешние беды культурного наследия в России - многосоставные, комплексные. Да, в стране артикулирована более-менее понятная идеологическая оболочка - ставка на консерватизм и суверенитет.

Однако в работе с культурным наследием нет ни системности, ни ясного и здравого бизнес-подхода, ни понимания значимости локального, ни, собственно, достаточных денег.

Так, на сегодняшний день в России, как и во многих других странах мира, объекты культурного наследия охраняются государством.

Создан единый реестр, который насчитывает более 145 тысяч объектов культурного наследия, 29 из которых включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Деньги на реставрацию выделяются в рамках регулярно принимаемых федеральных и региональных целевых программ.

Однако если посмотреть на размер финансирования (даже без вопросов к эффективности самих трат), то окажется, что это деньги весьма скромные.

Согласно сведениям об объектах культурного наследия (так называемая форма № 1-ОПИК), ежегодные затраты в этой сфере за последние десять лет (2010–2019) в среднем колебались в районе 34–35 млрд. При этом в сопоставимых ценах рост расходов был незначительным - всего в 1,3 раза, а после «крымского» 2014 года реального увеличения расходов не было вовсе.

Но дело, конечно, не только в хроническом недофинансировании культурного наследия. Эксперты уверяют - проблема еще и в том, что в России слишком силен перекос в сторону государства, а те механизмы делегирования, которые есть, работают плохо.

Для сравнения: во Франции около 50 процентов зданий, признанных памятниками архитектуры, истории и культуры, находятся в частной собственности.

Все они, безусловно, охраняются жесткими законодательными нормами, но забота о самой сохранности и проведении реставрационных работ лежит именно на плечах собственника. При этом он обязан согласовывать любые изменения, в том числе реконструкцию и реставрацию, объекта, классифицированного как памятник.

Однако, помимо этого, государство все равно тратит большие суммы на реставрацию объектов культурного наследия. Только в текущем году правительство Франции, несмотря на кризис, планирует потратить 460 млн евро на все объекты культурного наследия, из которых только 280 млн пойдут на реставрацию и восстановление архитектурных сооружений.

В Италии, как и во Франции, тоже немалое число объектов находятся в собственности. Вопрос о реставрации и выделении средств здесь проходит на конкурсной основе и носит заявительный характер. В США действует Федеральная программа восстановления исторической недвижимости, во многом за счет денег частных инвесторов.

За время существования программы было привлечено порядка 73 млрд долларов за счет налоговых вычетов и еще 117 млрд долларов частных инвестиций, и, таким образом, восстановлено порядка 40 тысяч объектов.

Более того, в той же Италии и Франции существует программа, когда государство продает бесхозные объекты культурного наследия, как правило, удаленные от больших городов, за один евро.

Условием покупки является обязательство, согласно которому новый владелец должен восстановить или отреставрировать приобретаемый замок или поместье в течение трех лет. Таким образом, государство перекладывает финансовое бремя на плечи собственника.

При этом власти ведут тщательный отбор, чтобы найти наиболее состоятельного и подходящего владельца, ведь из желающих выстраиваются очереди.

Россия в какой-то мере попыталась перенять этот опыт, внедрив программу «один рубль за один квадратный метр». Власти предоставляют в аренду объект культурного наследия сроком на 49 лет, взимая плату по одному рублю за один квадратный метр в месяц при условии, что арендатор отреставрирует его за собственный счет.

Но пока эта программа существует только в Москве и Санкт-Петербурге, и ее никак нельзя назвать масштабной. Например, в Москве с 2013 года таким образом было отреставрировано всего 20 зданий.

Переупаковывая маленькую Россию

Другая комплексная проблема в области сохранения культурного наследия - отсутствие системной и продуманной политики по его капитализации вкупе с постепенной деградацией малых городов.

Хотя именно объекты культурного наследия, при условии их бережной и грамотной эксплуатации, могут не только привлечь дополнительный туристический поток в регион, но и стать смыслообразующими точками притяжения для местных сообществ.

«По сравнению с другими странами в России очень важна идеология сохранения палитры культурного наследия. Но именно многообразие в России сегодня под большей угрозой, - рассказывает Татьяна Абанкина, директор Центра креативной экономики факультета городского и регионального развития НИУ ВШЭ.

- Средств на сохранение, реставрацию всегда не хватает, и все они, как правило, сосредоточиваются на брендовых, топовых объектах, таких как Золотое кольцо, памятники Москвы или Санкт-Петербурга».

Однако именно культурное наследие, напоминает эксперт, - это те самые гуманитарные ресурсы, опираясь на которые могут развиваться современные креативные индустрии и тот же самый туризм, не говоря уже о том, что такие проекты очень важны как для гражданской активности, так и для того, чтобы вовлекать людей в культуру и историю своего региона.

Как правило, местные власти пока плохо умеют проводить грамотную реставрацию или эксплуатировать памятники культурного наследия. Например, за счет капитализации культурного туризма или используя их для расширения досуговой и социальной программ.

В этом смысле показателен пример Стратфорда-на-Эйвоне - города, в котором родился Шекспир. Этот небольшой городок численностью населения всего около 30 тысяч ежегодно посещают порядка 5–6 млн туристов. И все благодаря грамотной, но при этом бережной политике местных властей и негосударственных институтов.

Например, отделением Бирмингемского университета в городе организованы образовательные программы для почитателей таланта Шекспира и крупных ученых. Причем речь не об одной-двух скучных конференциях, а примерно о полусотне фестивалей, театральных постановок, больших научных конференций, выставок и так далее.

Примерно то же удалось сделать и в Зальцбурге, живущем наследием Моцарта.

Тем не менее, даже несмотря на скудную региональную программу и порой низкое качество реставрационных работ, привлекательность путешествий по России возрастает. Причем сам этот тренд наметился еще до пандемии.

«Люди в последние годы все чаще стремятся посетить удаленные города, их все больше тянет посмотреть на Россию в ее аутентичном виде», - замечает в связи с этим Виталий Куренной.

Однако ожидания туристов далеко не всегда совпадают с реальностью. Есть очевидное недовольство сервисом, плохими дорогами и непривлекательным видом самих малых городов. Оно и понятно: согласно докладу Экспертного совета по малым территориям (2018), в 75 процентах из всех малых городов России наблюдается отрицательная динамика развития.

В итоге победу в борьбе за привлечение туриста одерживает только тот город, который смог лучше других прорекламировать свой регион - его легенду и идентичность, или где каким-то чудом сохранился исторический центр, не требующий радикальных финансовых вливаний.

Например, Плёс сумел неплохо капитализировать наследие художника Левитана, а Боровск - свой купеческий центр и православные святыни. Конечно, с экономической точки зрения у культурного наследия есть границы эффективности.

Но оно все равно остается мощным источником капитализации и социализации местного населения. Ведь именно культурное наследие позволяет им получить интересную работу, избавляя от необходимости бежать сломя голову в крупные города.

Тем не менее, по словам Бориса Межуева, «несмотря на то, что в России практически отсутствует традиция местного самоуправления, принесенного в жертву во имя централизации государства, сами люди все больше интересуются историей своего региона.

На наших глазах возникает целое поколение исследователей-любителей, которые изучают историю родного места, города, деревни. И государству важно уловить этот низовой, локальный запрос и грамотно его организовать».

Культурная инициатива "Снизу"


Летом 2014 года Ярослав Костров вместе с женой переехал в доходный дом Станового в Санкт-Петербурге по улице Мытнинской, 5/2. Дом уже давно был включен в список культурного наследия. Он построен в 1908–1909 годах в стиле модерн с элементами неорусского стиля.

На тот момент по всем парадным подъездам плакал ремонт, они были исписаны граффити. Подвал здания, где спали бездомные, был завален мусором. Постоянно пахло канализацией. Периодически не было света.

В ужасном состоянии был и фасад: рекламные конструкции загораживали красивые окна. Желание Ярослава спасти дом, расположенный в самом центре имперского города, разделили его соседи.

Все началось с уборки мусора и установки домофона. Затем Ярослав стал обивать пороги чиновников и жилищной конторы и спустя два с половиной года добился реставрации фасада дома и ремонта трех парадных.

Конечно, многое еще предстоит сделать, но Ярослав не намерен останавливаться. Сегодня он активист движения «Красивый Петербург», которое насчитывает около 55 тысяч участников. Все они активно привлекают внимание чиновников к объектам культурного наследия города и в целом к благоустройству культурной столицы.

Интересно, что таких, как Ярослав Костров, становится в России все больше. Так, согласно всероссийскому опросу населения (2019) по проблеме участия общественности в охране и восстановлении памятников культуры, 11 процентов россиян заявили, что так или иначе участвовали «в охране и восстановлении культуры, археологии».

Такой интерес к «родному месту», к его жизни и наследию, с одной стороны, продиктован естественным желанием людей жить в чистых, красивых и ухоженных городах. А с другой - опосредован усиливающимся желанием хоть как-то снизить темпы глобализации, спасти за оградой то кустарное и уникальное, что еще сохранилось.

В этом смысле показателен пример Алексея Новоселова, который почти семь лет назад стал директором музейного объединения в городе Тотьме (Вологодская область). На тот момент ему было всего 22 года, и он, будучи выпускником Вологодского университета, только вернулся из Санкт-Петербурга.

Как признавался сам Алексей впоследствии, в тот момент он осознал, что большой и шумный город, как и бесконечная карьерная гонка, - не для него. И вскоре по возвращении ему предложили возглавить местный музей.

К слову, дореволюционная Тотьма - удивительный город. В нем, например, жили знаменитые купцы-мореходы, которые принесли в родные края не только значительные капиталы, но и особый «морской» архитектурный стиль, известный как «тотемское барокко», запечатленный на местных храмах.

Более того, выходец Тотьмы - Иван Кусков - добрался даже до Северной Америки, где основал самое южное русское поселение в Америке, крепость Росс (штат Калифорния), с которым город до сих пор поддерживает связь.

Сам Алексей Новоселов всеми силами старается уйти от традиционной модели пыльного и молчаливого музея.

Он постепенно модернизирует его, делает максимально интерактивным и открытым за счет динамичных и расширенных экспозиций: создавая новые выставочные проекты; открывая новые залы; наконец, привлекая в регион частные инвестиции и известных людей.

Например, известный путешественник-священник Федор Конюхов, вдохновившись историей тотемских купцов-мореплавателей, открыл в городе свою «Школу путешественников».

Другой пример зарождения культуры «из ничего», силами одного энтузиазма, - Театр Села, расположенный в селе Льва Толстого Калужской области. Он создан с нуля молодым 25-летним актером, выпускником ГИТИСа Глебом Даниловым, который сам родом из этих мест.

«На самом деле сначала мы организовали просто детский клуб, студию, в которой дети могли бы развивать свои таланты, - рассказывает нам Глеб Данилов. - Позже сами воспитанники спросили меня, почему я езжу в Москву на спектакли, играю в московских театрах, недавно снялся в фильме «Подольские курсанты», а им ничего не показываю? Так из самого их интереса и родился наш театр».

Сегодня это первый в России негосударственный сельский театр, который становится все более известным за пределами Калужской области. По словам Глеба Данилова, театр будто бы перезапустил жизнь местного сообщества, - жителей села Льва Толстого и близлежащих населенных пунктов. Однако в последнее время сюда все чаще приезжают гости из столицы.

У Театра Села большие планы. Он налаживает связи с артистами из разных российских городов, которые готовы гастролировать по глубинке со своими спектаклями.

Есть желание организовать и детскую театральную студию. «Основная задача нашего театра - просветительская, - подчеркивает Глеб Данилов. - Важно дать сельскому жителю представление о том, что такое театр, пробудить к нему интерес, сломать стереотипы, чтобы люди перестали воспринимать театр как музей и объединились бы вокруг него».

Что можно сделать уже сейчас

Важно грамотно организовать растущий общественный запрос на возвращение культурного наследия в повседневную, рутинную жизнь людей.

Нужно уже сейчас перенастроить саму политику в области культурного наследия. Как минимум сделать ее более гибкой, научившись, наконец, делегировать вниз то, что может быть сделано лучше без бюрократического контроля, но и не бросая при этом обнадеживающего «денег нет, но вы держитесь».

Например, в качестве действенной меры поддержки культурного туризма Татьяна Абанкина предлагает начать корректировать саму логику законодательства: «Наше законодательство в области культурного наследия пока, скорее, запретительное. А должно оно стать стимулирующим.

Например, нужно всячески поощрять волонтерство, поддерживать небольшие и локальные креативные творческие индустрии, предоставлять льготы их потребителям».

Говорят эксперты и о необходимости смягчить правила оказания услуг в условиях неблагоприятной санитарно-эпидемиологической обстановки, которые нередко только подтачивают региональный малый бизнес, прорастающий на фоне роста внутреннего туризма.

Предлагают отказаться и от законопроекта о запрете нелегальных экскурсий, который рассматривают сейчас в Госдуме. В противном случае он может поставить крест на авторских экскурсионных проектах.

«Более того, я много раз высказывала предложение о введении культурного абонемента, который хорошо бы было дополнить льготной транспортной картой, - добавляет Татьяна Абанкина. - Такой абонемент для многих может стать возможностью приехать в Москву и попасть в Большой театр. Или приехать в Санкт-Петербург и попасть в Эрмитаж.

Стоимость этого абонемента может обсуждаться. Но я убеждена, что государство в состоянии договориться с транспортными и авиационными компаниями, чтобы эти культурные абонементы были снабжены льготными транспортными картами».

Помимо этого, важно, где это еще возможно, вернуть жизнь и благоустройство в малые города. Причем речь идет уже только о создании предприятий, капитализации местных памятников или природы. По словам известного архитектора Никиты Асадова, начавшийся из-за пандемии тренд на «удаленку» тоже дает малым городам шанс на перезагрузку.

«Думаю, что тренд на спокойствие глубинки, в целом укладывающийся в моду на экологичный образ жизни, будет только расти. И это тоже может создать новые перспективы для малых городов.

Нужно только обновить дорожную инфраструктуру, где можно, проложить железнодорожные пути или улучшить их, чтобы значительно сократить время и издержки такой поездки, а также вложиться в привлекательность городской среды, ее удобство», - добавляет эксперт.

Наконец, если «локальное» становится сегодня новым российским трендом, нужно учиться поддерживать местную интеллигенцию. Или, по крайней мере, ей не мешать.

«Ведь отношение народа к сохранению культурного наследия напрямую связано с интеллигенцией, которая всегда была выразителем и проводником национального сознания. Поэтому интеллигенцию нужно сохранять, что у нас не всегда делается, особенно на фоне суровых оптимизаций последних лет», - резюмирует Виталий Куренной.



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.