Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Режиссёр театра и кино Юрий Грымов
Источник: Яндекс картинки
10:13 / 29.06.2017

Юрий Грымов: "В кино человеку надо давать надежду"

Мне кажется, «Три сестры» будут интересны людям, способным мерить жизнь не только настоящим, но прошлым и будущим. Тем же, кто привык думать лишь о сегодняшнем дне, наверное, такое кино не близко. Есть прекрасные слова Тарковского, и я с ними абсолютно согласен: «Если на моей картине в зале осталось восемь человек, то я снял фильм для них»

В рамках Российской программы 39-го ММКФ кинорежиссер и художественный руководитель театра «Модернъ» Юрий Грымов представил картину «Три сестры». Ранее фильм был показан в Сочи на «Кинотавре» и уже успел стать предметом критики и споров.

- В последнее время Вы довольно резко отзываетесь о положении отечественной киноиндустрии.

Ничуть. Я просто предлагаю реально оценить ситуацию, в которой находится российский кинематограф. Необходимость реформ назрела давно.

Под этим я подразумеваю полный пересмотр отношения Министерства культуры к отрасли. Люди, которые сегодня говорят об успехе наших картин, как правило, называют одну-две ленты. Но пара фильмов - это не индустрия. Это не мой любимый советский кинематограф, у которого были свое лицо, зритель и уважение во всем мире.

Считаю, что возрождение нашего кино может базироваться только на национальных особенностях. Приведу в пример Индию и Францию. Там продюсеры озадачены в основном внутренним рынком. При этом в мире растет число поклонников как индийского, так и французского кино. Им удалось увеличить прокат даже в Америке.

- Неужели наша «изюминка» - медведи и балалайка?

Грубо говоря, да, но мы не хотим идти этим путем. И, конечно, спектр русских картин должен быть представлен полностью: детские, коммерческие, авторские, даже дурацкие... Надо поднять количество в целом.

Мне скажут: «Станет больше плохих фильмов». Согласен, но со временем мы набьем руку, и ситуация изменится. Сегодня в год снимают около 70 картин. До проката доходят 20, из них пять более или менее профессиональные. И везде - государственные деньги, за которые бьются продюсеры, потому что они невозвратные.

- То есть снимать кино в России - дело убыточное?  

Естественно. Посчитайте, сколько государство потратило за последние пятнадцать лет. А сколько заработало? Это страшные потери.

Понятно, кино оценивается не только деньгами. Но и особыми успехами мы похвастаться не можем. В новогодние праздники выходят две картины и собирают кассу. Летом же русских фильмов почти нет, зато масса блокбастеров.

- В Минкульте поднимали вопрос об увеличении стоимости прокатного удостоверения для иностранных фильмов до пяти миллионов рублей. Такая мера, на Ваш взгляд, поможет нашему кинематографу?

Нисколько, потому что для большого блокбастера это не деньги. Но из проката исчезнет авторское европейское и американское кино. Оно и так сегодня идет в малых залах.

- Вы говорили, что в наши дни нет такого понятия, как русский кинорежиссер. Почему?

Дело в том, что цепочка разорвалась. В 90-е я занимался рекламой и клипами, но хотел снимать кино. Где я этому должен был учиться? Логично, что при киностудии имени Горького или «Мосфильме». Если бы тогда у Абдрашитова, Мотыля, Германа-старшего были мастерские, я и подобные мне ребята могли бы учиться у больших мэтров. Существовала бы преемственность.

Но этого не произошло, великие режиссеры были заняты только тем, что искали финансирование. Я же помню, как мне звонил Мотыль и говорил: «Юра, я унижаюсь, хожу, прошу деньги на свою картину уже десять лет». Так что цепочка разорвалась и восстановлению пока не подлежит.

- При этом и сегодня есть режиссеры с авторским видением, но почему-то на большие экраны выходят фильмы, сделанные как будто под копирку...

Когда я выпускал клипы, меня ругали: «Здесь слишком много Грымова». А мне кажется, что в этом как раз мое преимущество. Нужно снимать свое кино, тогда у тебя будет аудитория. У меня она есть. Я знаю своего зрителя. Должно быть очень много режиссеров, которые не боятся высказываться.

Другое дело, что продюсер никогда не даст этого сделать. По большому счету, современному продюсеру режиссер уже и не нужен. Он чаще сам появляется в эфире, говорит о своем фильме, а профессия режиссера стала функцией.

- Давайте не будем о грустном, лучше о «Трех сестрах». Как приняли?

Мы только что показали картину на «Кинотавре», и я такую ахинею читаю. Приведу один перл. Автор пишет, что глупо снимать фильм, где героини обсуждают, зачем летят облака и куда направляются птицы. Мол, в чеховские времена об этом можно было говорить, потому что никто не знал ответов.

Напомню, еще до Антона Павловича было известно про Коперника и Солнечную систему. И публикуют ведь серьезные издания. Но Чехов не про актуальность.

Видите ли, в чем штука: у Чехова нет действия, а есть история каждого персонажа. Это было сложно выразить и мне, режиссеру, и артистам. Когда в кадре появляется Вершинин, мы должны понимать, что за ним вошел целый шлейф - миллионы таких же подполковников.

Показываем Ольгу, а зритель должен увидеть сотни тысяч таких же одиноких женщин-педагогов. Наше кино про тех людей, которых я знаю. Так, как живут наши три сестры, сегодня существует 98 процентов россиян. То, о чем они говорят, мечтают, будет всегда. Так что я снимаю про обыкновенных людей и их переживания.

- Раз уж речь зашла о переживаниях, не могу не спросить: какие чувства видятся вам главными?

Любовь и вера в самом широком понимании этого слова. Вера в себя, Бога, друзей, идею... Все мои картины - «Муму», «Казус Кукоцкого» - пронизаны этими чувствами. Я посмотрел на «Кинотавре» фильмы, где показан полный трэш.

Мать обижает дочь, та в свою очередь ненавидит ее. Подошел к продюсеру и спросил: «А где вы видели вот таких выродков?» У меня очень много знакомых, однако подобных не встречал. Мы все не без греха, но я не знаком с ситуациями, где просто подонок на подонке сидит.

- Считаете, что таких людей в принципе нет, или Вам не хочется говорить о них посредством кинематографа?

Я не очень люблю журналистское кино. Мне ближе художественное, дающее осмысление мира. Понимаю, что можно посмотреть на улицу, увидеть, как люди пьют, дерутся, попрошайничают. Конечно же, все это есть, но мне с художественной точки зрения подобные вещи не близки.

Важно понять, почему так происходит, какое влияние это оказывает на тех, кто живет иначе. А когда впрямую подано, как все плохо, то я этого не принимаю. Считаю, в кино человеку надо давать надежду. Если людям каждый день говорить, что они уроды и забыты Богом, они в это поверят. В моих картинах тоже не всегда хеппи-энд, но все же остается выход.

- Возвращаясь к «Трем сестрам». Думаете, публике сегодня интересен Чехов? Ведь зритель порой даже засыпает в театре...

А иногда и вовсе уходит. Скажу честно, мне тоже подчас неинтересно. Я видел несколько постановок крайне скучных и лживых. Молодые актрисы произносят слова, которых не понимают. Я же избрал академический киноязык с большим количеством проработанных деталей.

Мой фильм в какой-то степени базируется на любви к картине Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино». Вообще много отсылок к советскому кино. Мне кажется, «Три сестры» будут интересны людям, способным мерить жизнь не только настоящим, но прошлым и будущим.

Тем же, кто привык думать лишь о сегодняшнем дне, наверное, такое кино не близко. Есть прекрасные слова Тарковского, и я с ними абсолютно согласен: «Если на моей картине в зале осталось восемь человек, то я снял фильм для них».



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.