Статьи

В Иркутске открылась выставка работ двух знаменитых мастеров - Эрнста Неизвестного и Михаила Шемякина. Первый живет в Нью-Йорке, второй - в старинном замке Шамуссо в центральной Франции. О сибирском вернисаже Михаил Шемякин узнал, побеседовав с нашим  парижским корреспондентом.

- Как получилось, что ты не знал об этой выставке?

В провинции много моих графических работ и скульптур, которые экспонируются без моего ведома.

Хотя в нынешнем году у меня появилась задумка устроить выставки в тех местах, где моих работ раньше никогда не видели. В частности, в Магадане и Воркуте, где мама долгие годы служила режиссером в кукольном театре.

- «В российской глубинке я занимаюсь поиском света», - сказал ты мне однажды.

Надежды на возрождение России у меня связаны именно с провинцией. Там живут удивительные, чрезвычайно талантливые и образованные люди. Они не затронуты тем тлением, которое мы видим в Москве и Петербурге.

- Ты недавно встречался с министром культуры Владимиром Мединским. О чем шла речь?  

Мединский побывал в моем Общественном фонде в Петербурге. Мы пили чай и беседовали о судьбах отечественного искусства.

К примеру, я предложил создать сеть небольших провинциальных музеев для того, чтобы повысить уровень художественного образования. Пригласил министра во Францию посмотреть мою исследовательскую лабораторию в замке Шамуссо.

- То есть Россию спасет не красота, а культура?

Нельзя забывать фразу академика Дмитрия Лихачева: «Если у народа нет культуры, его существование бессмысленно».

-: Ты видишь свою миссию в том, чтобы на Западе заниматься пропагандой русского искусства.  Как тебе это удается?  

Нашей культуре на Западе уделяется ничтожно мало внимания, отношение к ней пренебрежительное. Поэтому очень важно создать во Франции бастион российского искусства, куда бы приезжали наши студенты.

В своем замке я могу принять не больше трех-пяти человек.

- У России свой путь в искусстве?

Да, но только это не квасной патриотизм и не пошлое зубоскальство над прошлым, как на выставках некоторых наших художников. Путь России всегда был трудным и захватывающим.

Самую крупную революцию совершил русский авангард, из него вышло все современное западное искусство. К сожалению, наши художники часто забывают об этом.

Пользоваться нужно своими источниками. Замечательный пример - Эдик Штейнберг, который сделал себе имя на Западе. Он отталкивался от супрематизма и Малевича.

- Значит, мы не умеем пользоваться своим культурным наследием?

Многие российские художники думают, что если возьмут на вооружение моднейшие западные течения, которые больше напоминают извращения, то сразу достигнут мировых стандартов.

На деле же получается убогое провинциальное подражание, жалкий писк, который пытаются выдать за глас современного искусства.

- Твой любимый Пикассо считал, что искусство идет не от головы или сердца, а от мошонки. Ты с ним согласен?

Художники иногда любят что-то отчебучить (смеется). Пикассо был умнейшим человеком, и не надо всерьез относиться к этим словам.

Творчество состоит из многого - души, знаний, мужества. Но если таланта нет, то останешься сидеть на своих яйцах.

- В 28 лет тебя выслали из Советского Союза. Больше сорока лет ты работаешь на Западе - во Франции и в США. Можно ли оставаться русским художником, прожив значительную часть жизни за границей?  

Когда смотришь на поиски некоторых москвичей, которые не жили на Западе, а уж тем более так долго, как я, можно подумать, что перед тобой провинциальные американцы.

К ним сложно относиться как к русским живописцам. Меня же называют художником петербургского разлива.

- Гоголь считал Италию, где прожил восемь лет, своей второй родиной...

В царские времена великие мастера оставались русскими патриотами даже за границей. Александр Иванов и Карл Брюллов почти всю жизнь провели в Италии.

Поклонники носили Брюллова по римским улицам на руках. Но своими картинами «Явление Христа народу» и «Последний день Помпеи» они прославили Россию.

- Почему каждую зиму ты совершаешь паломничество на венецианский карнавал?  

Это тоже своего рода служение родине. Я, клоун Слава Полунин, Анвар Либабов из театра «Лицедеи» и режиссер Антон Адасинский много лет выступаем как представители России.

Когда в Венеции проходит парад костюмов и объявляют Россию, Анвар Либабов появляется в наряде, сделанном по моему эскизу. Несколько лет назад мы поставили спектакль «Великое посольство».

Его фрагменты до сих пор показывают на больших экранах. Это поднимает имидж страны.

- В твоем кабинете в Общественном фонде висит фотография Дзержинского. Ты считаешь, что памятник «железному Феликсу» надо вернуть на место?

Это замечательное произведение одного из крупнейших русских скульпторов, Евгения Вучетича.

Когда монумент снесли, площадь словно обезглавили. Так что в возвращении памятника ничего плохого не вижу. Дзержинский - часть нашей истории. Портрет же Феликса Эдмундовича висит у меня, как живой укор.

Сегодня в стране тысячи беспризорных ребят. Дзержинский занимался беспризорниками, и будь он жив, такого бы не было. Обворовавшие Россию люди вместо покупки очередной яхты за 300 миллионов долларов лучше бы подумали о детях.

- Ты стал художником в Ленинграде и питаешь к этому городу особые чувства. Как ты относишься к вопросу, который в дни празднования 70-летия снятия блокады прозвучал на канале «Дождь»: «Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы спасти сотни тысяч жизней?»  

Подобные разговоры слышу не первый раз. Когда увидел выступление по этому поводу одного известного литератора, был вне себя от ярости. Находись я рядом, не удержался бы и двинул по физиономии.

Он оскорбил миллионы ленинградцев, которые шли на гибель! Может, стоило выйти с хлебом-солью навстречу фашистам?! А зачем нужно было погибать защитникам Брестской крепости?

Пошли бы к немцам с белой тряпкой в руках, а потом ели бы баланду в лагере и вдруг еще бы и выжили. У Ильи Эренбурга есть ответ таким людям: «Они накинулись, неистовы, могильным холодом грозя, но есть такое слово «выстоять», когда и выстоять нельзя».

Подвиг Ленинграда нужен был всей России. Они выстояли, не спрашивая никого, стоило ли защищать город или нет. Ленинград - священное место, которое нельзя трогать грязными языками.  

- В этом году отмечается столетие начала Первой мировой войны. Ты что-то готовишь к юбилейной дате?  

Я работаю над памятником, посвященным русским солдатам. Хотел бы установить его под Калининградом, где произошло первое сражение русских с немцами. Там погибли тысячи солдат.

- Тебе в свое время предлагали создать памятник Бандере...

Я вздрогнул и ответил, что с Бандерой у меня связан детский ужас, и отношусь я к нему так, как он того заслуживает.

После войны мы с родителями жили на Украине в местах, где орудовали бандеровцы.

И когда моего отца, офицера, бравшего Берлин, кавалера шести орденов Красного Знамени, вызывали в штаб, он оставлял у дверей нашего дома автоматчиков.

Ночью мы тряслись от страха, боялись нападения бандеровцев, которые зверски расправлялись с семьями советских военных.

- На Ходынке собираются возвести новый Музей современного русского искусства. У Шемякина будет свой зал?  

Не думаю, что там найдется место мне и другим серьезным художникам. Актуальным искусством я не занимаюсь - не имею дело с мусором, не развешиваю грязные тряпки, не называю произведением искусства взятый на помойке объект.

В довершение всего имею наглость рисовать кисточкой, карандашами или лепить что-то из пластилина и потом отливать в бронзе.

- Сейчас картинами торгуют, как на бирже. Котировка одних художников идет вверх, других - падает.

Выстраивается линия на американизацию искусства. На Западе оно является чисто коммерческим делом. Есть блестящая книга профессора Гарвардского университета Дональда Томпсона «Как продать за 12 миллионов долларов чучело акулы».

Он несколько лет изучал секреты рынка и рассказал, как критики, получающие бешеные деньги, раздувают нечто из мыльного пузыря. В результате искусство превратилось в своеобразную биржу.

Если ты вложил сегодня 12 миллионов в разрезанную акулу, а завтра аквариум с формалином, где она находилась, протек, значит ты прогорел.

Но бывают и «удачи»: приобрел унитаз за 10 миллионов долларов, а через несколько лет по совету арт-дилеров выставил его на аукцион и продал раза в два дороже.

Sotheby’s и Christie’s стали филиалами Уолл-стрит. На них торгуют странными вещами. Покупатели порой даже домой их не привозят, а отправляют прямо на склады.

- Есть ли элемент соревнования среди живописцев?

Самое печальное, что все сводится к тому, чья картина дороже стоит. Если  Россия пойдет этим путем, то не создаст ничего по-настоящему значительного.

- Кого, на твой взгляд, из художников возьмут в будущее, а кого забудут?  

Сейчас об этом рассуждать бессмысленно. В свое время в будущее не взяли, позабыв на сотни лет, Эль Греко и Вермера, а сегодня за их картинами охотятся музеи всего мира.

Беседу вел Юрий Коваленко