Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Выставка "Василий Поленов" в Государственной Третьяковской галерее 17 октября 2019 - 16 февраля 2020 гг. (Москва)
Источник: Яндекс картинки
09:56 / 18.11.2019

Гениальный не гений
Как и многие из русских интеллектуалов своего поколения, Василий Поленов катался по Европе - его карта путешественника была довольно обширной. На выставке можно увидеть ряд картин, созданных в русле западных традиций и - по мотивам европейской истории. Их легко принять за полотна, что ежегодно представлялись на знаменитом Парижском Салоне

Грандиозная выставка Василия Поленова в Третьяковской галерее

«Мне кажется, что искусство должно давать счастье и радость, иначе оно ничего не стоит».

Василий Поленов.

Что общего у картин «Московский дворик» и «Бабушкин сад», кроме того, что они созданы в одном и том же 1878 году Василием Поленовым?

Общее - Арбатские окрестности, где происходит действие полотен и, если вы приглядитесь к левому углу «Московского дворика», то убедитесь, что в тени деревьев спрятался барский дом — тот самый, где тоскует бедноватая, а некогда - пышная вдова со своей внучкой.

Поленов снимал квартиру в тех местах и, как всякий художник, схватывал всё маломальски интересное, перенося на холст. «Московский дворик» - более раскручен и узнаваем.

В советские времена его часто публиковали в иллюстрированных журналах, вроде «Огонька», и зелёно-солнечный пейзаж с крестьянскими детьми (как из стихов Николая Некрасова!) служил визитной карточкой русского передвижничества.

Но это — громкие слова, а в жизни было ещё прекраснее — репродукция «Московского дворика» украшала стены студенческих общежитий — рядом с Джокондой, Софи Лорен и группой Deep Purple.

Деревенские жители тоже не отставали — бытовала своеобразная мода на стенные коллажи, и картины старых мастеров перемешивались с фотографиями, календарями и вырезками. 

Поленов приятен всем — и высоколобым академикам, и людям, вовсе далёким от любого творчества. Сочно и радостно, а потому ветхость задворок не удручает. Природа как бы светится изнутри.

Здесь тот вариант зелёного цвета, который Василий Кандинский трактовал, как энергичный — в противовес глубокому и — устало-пресыщенному оттенку, что мы видим уже в «Бабушкином саду».

Эти сюжеты — на контрасте и — в связке. Мажор и минор. Сангвинический и меланхолический темперамент. Витальность крестьянского мира и - тоска уходящей натуры, дожитие в стенах обветшалого дворца.

Именно поэтому грандиозную выставку Василия Поленова в Третьяковской галерее открывает «Московский дворик», а логически продолжает «Бабушкин сад».

Эта вещь — глубоко печальная. Достаточно посмотреть на разваливающийся фасад — родовитые госпожи унизительно бедны.

И как напряжено лицо хорошенькой девушки с розовом платье! Хретоматийная бесприданница, не знающая, как быть — не то в омут, не то — с богатым купчиной в Париж на выставку.

Бабушка в чёрном капоте мыслит: «Всё в прошлом», а расцветающая — на грех — красавица думает: «Что же в будущем?» Художник, сам того не желая, рассказал нам целый роман или — пьесу, которую мы вправе досочинить вслед за мастером.

Художник, сам того не желая, рассказал нам целый роман или — пьесу, которую мы вправе досочинить вслед за мастером.

Итак, Василий Дмитриевич Поленов (1844 — 1927) — уникальнейшая персона. Дворянин, хотя в России художник — это чаще всего талант из «низов», даже и крепостной; или — заезжий иноземец.

Далее — он сумел дожить в здравом разуме до Советской Власти и сделаться одним из столпов красной культуры, получив звание Народного художника Республики.

Мастер колоритных пейзажей и точных портретов, он с не меньшим восторгом писал картины религиозного содержания. Экспозиция в Третьяковке позволяет нам пронаблюдать Поленова, как цельную личность, искателя правды и — Бога.

Собственно, «Воскрешение дочери Иаира» - это первая серьёзнейшая работа Поленова, отмеченная золотой медалью Академии Художеств.

Достославный жанр — художественное переосмысление Библии, и потому все начинающие и — умудрённые авторы по сию пору берутся за эту тему. И, как правило, повторяют друг друга.

Поленов не исключение — он по-школярски точен.

«Христос и грешница («Кто из вас без греха?»), цикл «Из жизни Христа» - написано с умением и классически-холодно. Выверенные позы, летящие одежды, канонический пафос — его отмерено ровно столько, чтобы нравиться критикам и — публике. Но нет надрыва и поэтики.

Иное дело — тёплый усадебный воздух. Дворянин Поленов, проведший детство в Олонецкой губернии, часто возвращался туда, уже будучи художником. «Закат» и «Переправа через реку Оять»  писаны в Олонецких землях.

Впоследствии появилась и усадьба Борок (ныне то самое Поленово) — между Москвой и Тулой.  «Золотая осень»,  «Ранний снег» - широкий русский мир, фантастический в своей простоте. Конечно, левитановская осень будет поярче, а саврасовский снег — поживее.

Если в религиозных сюжетах Поленов никогда не достиг высот Иванова, а в социальных драмах — Репина, то и в описаниях природы тоже нашлось много соперников. Поленов будто бы везде хорош, но нигде не гениален.

Думается, «виновато» разностороннее образование, данное ему родителями: отец его, помимо того, что был дипломатом, пробовал себя в археологии, библиографии, истории, а мать считалась неплохой рисовальщицей и детским писателем.

Сам Поленов параллельно с постижением искусств учился юриспруденции — притом блестяще. Удивительно, что так распыляясь, он вообще достиг результатов в живописи и всё-таки создал пару-тройку неповторимых шедевров.

Вот - примечательная вещь «Заросший пруд» - один из важнейших сюжетов для художника второй половины XIX столетия. К тихим омутам с кувшинками и хлипкими мостками обращались и реалисты, и прерафаэлиты, и парижские «впечатленцы» - импрессионисты.

Меланхолическая тайна и —  стремление бежать от суеты наступающего города, от его паровозов и телеграфа. Неподвижная гладь воспринималась, как антипод бурного потока и ускоренного развития.
 
Как и многие из русских интеллектуалов своего поколения, Василий Поленов катался по Европе — его карта путешественника была довольно обширной, хотя и вполне типической: Вена, Мюнхен, Париж, Неаполь, Флоренция.

На выставке можно увидеть ряд картин, созданных в русле западных традиций и - по мотивам европейской истории. Они до такой степени круто стилизованы, что их легко принять за те эстетские около-исторические полотна, что ежегодно представлялись на знаменитом Парижском Салоне.

Туда стекались арбитры изящных искусств, ловкие журналисты, писатели с мировым именем, бонвиваны со скучающими дамочками, но главное — дельцы, что-то понимающие в актуальных стилях.

На Весеннем салоне 1874 года была явлена и картина Поленова - «Право господина» - вещь пикантная и потому вызвавшая неподдельный интерес у буржуа.

На ней изображена сцена из эпохи Возрождения — молоденьких девиц в преддверии супружества привели к сеньору-феодалу с определёнными целями, а тот, не скрывая пресыщенной похоти, разглядывает свежие фигурки.

(К слову, ряд современных историков полагают, что jus primae noctis – это уродливый миф, а реальность была скромнее: господин благословлял молодых и без того напутствия не могла состояться брачная церемония у вилланов).

Но миф иль нет — судить не нам, ибо картина-то уже написана. И — как!

Фабула могла бы стать игривой — в подражание «Декамерону» Боккаччо — и подобная трактовка была бы в духе буржуазных скабрезностей 1870-х, когда в свет выходили новеллы о глупых феодалах и смешливо-находчивых пастушках из века Франциска I.

Однако Поленов проводит почти трагедийную линию — пейзанки выглядят, как жертвы произвола, их глаза полны смирения и ужаса. Какая там игривость?

Не менее занимательна фабула под названием «Арест гугенотки Жакобин де Монтебель, графини д’Этремон». Вспоминаются главы Александра Дюма из «Королевы Марго» или, скажем, Проспера Мериме с его «Хроникой времён Карла IX».

Романтизированная и — эстетизированная бойня, где не было правых и виноватых, а лишь тотальный ужас, преподносимый авторами, как фон для похождений раззолоченного вельможи. Публика жаждала эффектов, и Поленов тоже увлёкся гугенотскими войнами, тут же вынеся на суд толпы картину с приключенческим сюжетом.

Чёрное платье с белым испанским воротничком, безжизненная маска лица и покорно сложенные руки — такова графиня д’Этремон. На контрасте с её бледностью — бравые хари алебардистов, что выписаны с той тщательностью, с какой обычно рисуют открыточных солдатиков.

На экспозиции — несколько проходных, но безупречно сработанных картин с отсылкой к Древнему Риму и к античному наследию. Первая мысль — до Генриха Семирадского, сделавшего себе имя на «популярной» псевдо-Греции, Поленов не дотягивает. Он и тут не первый и не самый-самый. Один из плеяды.
 
Но вот — Нормандия. Пытливый Поленов, скорее, отклонился от модно-привычных маршрутов и свернул в непознанное — вслед за другом-Репиным.

Правда, и здесь — подражательство, манерничание, игра в «настоящего» импрессиониста. «Мельница на истоке речки Вель», «В парке», «Белая лошадь» - всё это выглядит, как попытки русского барина изобразить истого француза, мёрзнущего из-за дороговизны дров.

Жёсткий критик Владимир Стасов выразился тогда весьма откровенно:

«Москва Вам ровно ни на что не нужна, точь-в-точь, как и вся вообще Россия. У Вас склад души ничуть не русский, не только не исторический, но даже и не этнографический. Мне кажется, что Вам лучше всего жить постоянно в Париже или Германии».

Неустанный Поленов проявляет себя и в качестве ориенталиста — в те годы по-новому открылся восток с его ароматами и арабесками. Там, под жарким солнцем, решались геополитические проблемы и велись сражения за передел мира. Поленов жадно впитывает полуденное тепло и — лихорадочно пишет виды.

Надо ли говорить о том, что синева неба и горячий камень лучше выходили у другого нашего Василия — у Верещагина?

Разносторонность и - разбросанность не позволяли Поленову сосредоточиться — он стремился охватить всё, что вызывало хоть малую искру. Театр на рубеже XIX и XX веков переживал очередное «рождение» - все сколько-нибудь образованные люди рассуждали о сценических приёмах и новаторских формах.

Некоторые — в духе чеховского Треплева — громоздили фантасмагории в декадентском угаре.

Возникали и множились театры и театрики, вспыхнула страсть к домашним постановкам и если раньше этим увлекались господа-аристократы, то с 1880-х годов сей вид творческого досуга охватил даже квалифицированных рабочих, старавшихся подражать интеллигенции.

Мода — тиран, поэтому ей подвластны все, и Поленов — что неудивительно - включился в этот безумный ритм.

Он, будучи музыкально одарённым, выдал дилетантскую, но милую оперу «Призраки Эллады», и к счастью на этом остановился. Впереди увлекательный проект и очередные горизонты!

Савва Мамонтов — тороватый и щедрый - ставит в Абрамцеве феерию «Алая роза», привлекая в команду видных корифеев.

Эскизы Поленова к «Алой розе» способны удивить и нынешних профессиональных декораторов, искушённых в компьютерной графике. Там глубина и объём достигались исключительно силой рисунка и переходами цвета.

Кроме всего прочего, Поленов слыл меценатом, педагогом и общественным деятелем. Он расточал себя искренне - и с упоением. Гениальный - в обще-бытийном плане и уступающий своим коллегам, как живописец, он был гораздо насыщеннее их, как человек.

Перед Революцией пожилой мэтр безвыездно жил в любимом Бороке, обустраивая не только личное пространство, но и помогая местным крестьянам — они отплатили ему добром после утверждения новой власти, не дав разграбить поместье и выгнать «эксплуататора».

Он оказался одним из немногих, кто пережил свою эпоху, при этом оставшись в её рамках — мало кому довелось мирно скончаться в родном имении при большевиках. На дворе стоял 1927 год.

Видео на канале YouTube "Статьи на ЗдравствуйРоссия.Рф"

Раздел "Культура", подраздел "Живопись"



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.