Статьи

В Западном крыле Новой Третьяковки на Крымском Валу 13 июня открылась выставка «История России глазами художников. К 800-летию со дня рождения Александра Невского».

Хотя идея выставки принадлежит Патриаршему совету по культуре, ее непосредственными создателями стали работники 40 музеев страны, начиная с Третьяковской галереи и кончая Научно-художественным музеем коневодства.

Это одно из тех культурных событий, которые нельзя пропустить. Во-первых, потому, что увидеть на одной выставке работы, которые обычно выставлены за тысячи километров друг от друга, случается совсем нечасто.

Например, картина Василия Сурикова «Меншиков в Березове» (1883) до сих пор никогда не покидала стен Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке и не могла встретиться с прекрасной работой «Насильственный постриг» (1887) Николая Матвеева из собрания Государственного музея истории религии в Санкт-Петербурге.

А ведь писаны они были примерно в одно и то же время и в одной реалистической манере.

География выставки напрямую демонстрирует географию России. Картины везли из-за Урала, с Кавказа, с Севера и Юга.

Как сказал на пресс-показе Иван Есин, основатель Фонда гуманитарных проектов, чтобы попасть в зал Новой Третьяковки, всем работам пришлось преодолеть примерно 60 тысяч километров.

Музейщики знают, что это такое - свезти в один зал около ста живописных шедевров. Знают, чего стоит все это упаковать, привезти, уберечь от тряски и нежелательных климатических воздействий.

Это теперь на пресс-показе перед микрофонами стоят всего четыре человека: заместитель директора Третьяковской галереи Татьяна Карпова, представитель РОСИЗО Татьяна Волосатова, Иван Есин и куратор Светлана Усачева.

Но все 100 картин в общей сложности прошли чуть ли не через тысячи рук хранителей и сопровождающих.

Во-вторых, эту выставку надо посмотреть еще и потому, что она предлагает элегантный ответ на вопрос, что за праздник отмечает наша страна 12 июня.

Вообще-то, выставку «История России глазами художников» начали готовить еще полтора года назад и предполагали открыть ее в ноябре 2020 года, в месяц смерти Александра Невского.

Но ковид смешал планы, и оказалось, что только к лучшему. Теперь выставка открывается в День независимости и может стать началом новой традиции - посвящать каждое очередное 12 июня одному из героев русского прошлого.

Начать логично решили с Александра Невского, 800-летие со дня рождения которого как раз отмечается в этом году.

Именно Александру Невскому посвящен первый зал выставки, где можно вживую увидеть великий триптих Павла Корина, а также исторические артефакты:

меч князя Довмонта Тимофея XIII века (Псково-Изборский объединенный музей-заповедник) и княжеский шлем XIII - первой половины XIV века (Городецкий историко-художественный музейный комплекс).

Меч и шлем за 700 лет своей истории совершили первое путешествие из родных мест в ту самую Москву, которую некогда защищали. Но это только начало, так сказать, заманка для праздного зрителя. Самое интересное начинается потом.

Историческая тема в российском художественном истеблишменте последнее время считается если не заказной, то как минимум немодной. Между тем западные коллеги-художники имеют совсем другой взгляд на этот вопрос.

«Смерть Марата», написанная отцом революционного неоклассицизма Жаком Луи Давидом, для французов не только памятник эпохи, но и безусловный шедевр национальной живописи.

Ну а оправдывать за патриотизм Делакруа, написавшего знаменитую «Свободу на баррикадах», и вовсе как-то странно. Отношение к истории как объекту для непрерывных разоблачений – это явление новое, не имеющее никаких аналогов в прошлом.

Никогда наши старые мастера не относились к историческому сюжету как выражению верноподданнических настроений или как иллюстрации из учебника истории. Нестеров, Ге, Суриков.

Репин - это далеко не полный перечень тех авторов, которые искали в истории ответы на эстетические и философские вопросы своей эпохи. Их интерес к истории Отечества не был художественным капризом.

Такова была традиция, глубоко укорененная в самом представлении о природе живописного искусства.

Российская Императорская академия художеств с момента своего создания в 1757 году и вплоть до конца века академизма, длившегося чуть ли не до 90-х годов XIX столетия, именно историческую живопись считала матерью изобразительного искусства.

Юные живописцы, хочешь не хочешь, должны были отдать дань классическим сюжетам в духе «Александр Македонский отказывается от воды, ибо ее недостает для солдат, что вместе с ним претерпевают великую жажду».

Классицизм - ничего не поделаешь. Но те же юные живописцы, кроме великой Греции, обязаны были изучать и историю собственного Отечества по летописным спискам, творениям Ломоносова и князя Щербатова. И, надо сказать, на этом пути они немало преуспели.

Выставка у кураторов из Третьяковской галереи получилась не столько иллюстрацией к различным моментам русской истории, сколько неожиданно смелым экспериментом по части изучения истории самого русского искусства.

Она обнаруживает феноменальный сплав, который образовала реальная история России с многоразличными культурными мифами и стилевыми художественными решениями.

Историк Михаил Погодин как-то сказал: «Суровые и гнилые нити истории сплетаются и образуют каменное полотно русского прошлого».

Это прошлое состоит не только из фактов, зафиксированных в исторически достоверных источниках, но и в самом искусстве, живописи, литературе, народных легендах и даже оперных персонажах.

История России здесь теснейшим образом переплетается с историей русской живописи. Вся выставка содержит шесть разделов: «Древняя Русь. Легенды и быль», «Московское царство. Иоанн Грозный», «Герои Смутного времени.

Первые Романовы», «Русские бояре ХVII столетия. Обычаи и нравы», «От Петра Великого до Екатерины Великой», «Военная история России ХVIII - начала ХХ века».

Нетрудно представить себе, как мучились кураторы выставки, пытаясь разделить все это тематическое разнообразие хоть по какому-то признаку. Решившись на деление по историческим эпохам, кураторы мгновенно обрекли себя на полный хаос в отношении живописных стилей.

Но именно этот художественный хаос, возможно, и дает неожиданный эффект - у зрителя появляется уникальная возможность посмотреть на всю историю русской живописи буквально в одном зале.

Например, первые два сюжета выставки, Древняя Русь и Московское царство, особенно пользовались популярностью во времена нескольких художественных эпох: русского импрессионизма, академизма и романтизма.

Вот, например, князь Игорь впервые встречает на охоте свою возлюбленную Ольгу (автор Василий Сазонов, 1824). Встреча изображена со всеми положенными для тогдашних академиков строгостью.

Для историка искусства здесь все предсказуемо: многофигурная композиция, вопиющая театральность жестов, сдержанная цветовая гамма, крупный план, страсть в выразительных очах и несколько балетная пластика Ольги, наряженной в неизбежный русский сарафан и кокошник.

Здравствуй, русский романтизм! Но с другой стены на своего исторического предка с осуждением косится «Великий князь Святослав, целующий мать и детей своих по возвращении с Дуная в Киев» (автор Иван Акимов, 1773).

Для акимовского Святослава сазоновский Игорь просто верх легкомыслия. Святослав, описанный у Карамзина маленьким и неказистым, здесь обретает поистине Геркулесову мощь.

Он олицетворяет неубиенный классицизм, с которого все начинается и который всегда прав, ибо золотое сечение еще никто не отменял. Эта работа и вовсе русская только по названию.

Ориентированная строго по центру композиция, анатомически идеальная мускулатура, алая тога, сияющий римский шлем на голове - все честно взято у итальянцев. Но это XVIII век - тогда так было принято.

И вдруг, в том же зале - о чудо! - древнерусские пацаны в исполнении автора конца XIX века несутся на салазках с горки с чисто импрессионистическим азартом - с косым ракурсом, лохматым мазком, яркой, контрастной палитрой и улыбками до ушей.

Историческая эпоха одна, но насколько разные художественные решения: там - живописная хореография, классическая монументальность, романтический надрыв и трудолюбивое заимствование у европейцев, а здесь - выхваченное из прошлого уже чисто русское мгновение жизни, которое автор и сам наблюдал в ближайшей подмосковной деревне.

У выставки в Новой Третьяковке есть еще одна замечательная черта - она блестяще демонстрирует неотменимую литературоцентричность русского исторического и художественного сознания.

Чего стоит одно монументальное полотно Константина Маковского «Подвиг Ивана Сусанина» (1914). Картина не только в точности повторяет сцену и четвертого действия оперы Глинки «Жизнь за царя», но и как бы додумывает ее.

Действие картины происходит, как и положено, в лесной зимней глуши, в которую завел поляков Иван Сусанин. На этот подвиг, согласно легенде, сельского старосту Сусанина толкнул страх за будущее России.

После нескольких лет Смуты род Рюриковичей окончательно сошел на нет. Только что был избран новый государь земли русской - юный Михаил Романов.

Весной должна состояться его коронация, а пока вместе с матерью Марфой Романовой молодой царь прячется от поляков в имении в селе Домнино, что под Костромой.

Опасаясь, что узурпаторы найдут юного Романова, Сусанин и завел польско-литовский отряд, посланный на поиски, в глухие костромские леса. В центре полотна изображены отдыхающие у костра поляки - это точная мизансцена из оперы Глинки.

Один из поляков грозит Сусанину кинжалом, но взгляд Ивана устремлен в правый верхний угол картины, где в розоватом тумане совершается мечтаемое венчание Романова на царство.

Кстати, картина Маковского перед тем, как оказаться на выставке, прошла долгий путь странствий. Автор готовил работу к 300-летию дома Романовых, но тут началась Первая мировая война, а сам Маковский погиб: его экипаж столкнулся с трамваем.

Тут-то работа и исчезла. Вплоть до 2016 года, когда она внезапно обнаружилась на аукционе Сотбис, о ее местонахождении ничего не было известно. Полотно купил один из русских меценатов, и теперь эта работа находится в частной коллекции в России.

Оставила здесь свою изящную и легкую печать и назидательная литературность великого русского реализма.

Знаменитая картина Алексея Кившенко «Военный совет в Филях» (1880) - это не то чтобы исторический документ, но явная отсылка к роману Льва Толстого «Война и мир».

У Толстого сцена в избе в деревне Фили под Москвой дана глазами крестьянской девочки Малаши, которая прячется на печке. Если приглядеться, то в левом верхнем углу картины эта самая Малаша изображена во всей своей простодушной красе.

Не менее сильное влияние на воображение художников XIX века произвела повесть Пушкина «Капитанская дочка». Работа Ивана Миодушевского «Вручение письма Екатерине II» (1861) напрямую отсылает к сцене свидания Маши Мироновой и великой императрицы.

Скромное черное дорожное платье бедной капитанской дочки эффектно оттеняет белоснежный утренний убор императрицы.

Картина настолько изысканно и утонченно изображает дворцовый интерьер, благородную пластичность жестов персонажей, что ее без труда можно отнести к шедеврам русской живописи.

Но ведь мы традиционно небрежны по отношению к своим гениям, которых у нас так много! Для британских прерафаэлитов эта работа Миодушевского стала бы национальной гордостью. А наши зрители вряд ли знают имя автора.

Последний зал выставки посвящен военной истории, запечатленной в русской живописи. Воевали мы много, и запечатлеть есть что. Особенно поражают зрителя две части огромного триптиха Василия Верещагина «Перед атакой» и «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной» (1881).

Триптих «Под Плевной» посвящен третьему неудачному штурму Плевны, приуроченному к именинам Александра II. Верещагин лично присутствовал при разгроме наших войск, находясь при штабе главнокомандующего в качестве военного советника.

Во время бессмысленной и обреченной на провал атаки погиб брат художника Сергей и был ранен второй брат Александр. В тот день русская армия потеряла 13 тысяч солдат.

Беспощадная, почти фотографическая реалистичность этих работ Верещагина знаменует перелом в его творчестве - отныне война становится для него не абстрактным символом зла, а личной трагедией.

Переломными эти полотна становятся и для зрителя. Медленно и постепенно, идя из далекой Древней Руси, через Петра и Екатерину, парадные портреты и личные исторические раздумья художников, любитель искусства внезапно оказывается почти в современности.

Завершает выставку удивительное по силе страсти полотно Виктора Васнецова «Архангел Михаил» (1914-1915). Работа не предназначалась для церкви и не скована иконописным каноном. Это авторская рефлексия о разыгравшейся на его глазах трагедии Первой мировой войны.

Апокалиптическая битва небесного воинства, во главе которого стоит Архангел Михаил, с драконом-дьяволом происходит на фоне современных небоскребов в лучах негасимого электрического света.

Битва добра и зла происходит не в абстрактном библейском пророчестве, а прямо здесь и сейчас. Этот финальный аккорд выставки предлагает подумать не столько о прошлом России и мира, но об их будущем.