панорама русской жизни

Новый проект «Вячеслав Пакулин. В поисках стиля эпохи», который проходит в Русском музее, не входит в разряд выставочных хитов.

Между тем речь идет о художнике, как минимум равновеликом Дейнеке и Пименову. Москвичам и жителям регионов стоит внести пометки в свои туристические маршруты.

Вячеслав Пакулин прожил всего пятьдесят один год. Свой творческий путь парень из Рыбинска начал в Петрограде - городе, куда он приехал в шестнадцать лет и которому он не изменял уже никогда.

Тридцать пять лет творческой деятельности вместили учебу в Центральном училище технического рисования барона А.Л. Штиглица, на курсах мастерства сценических постановок Мейерхольда и во ВХУТЕМАСе,

лидерство в обществе «Круг художников», трудные попытки приспособиться к повестке дня тридцатых годов, творческий взлет в страшные годы Блокады и остракизм первого послевоенного пятилетия, когда ему официально припомнили давние формалистические опыты и фактически довели до нищеты и смерти.

Между тем полотна Пакулина вдохновенны и сопоставимы с наивысшими достижениями отечественной живописи. Подробности о проекте нам рассказала куратор выставки, ведущий научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX - XXI века Государственного Русского музея Ольга Мусакова.

- Ольга Николаевна, как получилось, что имя Пакулина выпало из списка первых имен советских художников? Тот же Александр Самохвалов, всеми любимый и почитаемый, состоял в «Круге художников», где лидировал Вячеслав Пакулин. И Самохвалова знают все, а Пакулин известен гораздо меньше.

Художник рано ушел, в 51 год. Ушел трагически. Фактически без возможности творить в последние годы, будучи затравленным руководством Ленинградского Союза советских художников (ЛССХ).

Пережив творческий взрыв в блокадные годы - его героический труд на улицах Ленинграда был запечатлен на кадрах кинохроники режиссером Ефимом Учителем - он написал десятки великолепных пейзажей города в годы войны. Его труд оценили с творческой и нравственной точки зрения.

Но тогдашний руководитель ЛССХ художник Владимир Серов, всем нам хорошо известный по разгрому в Манеже в 1960 году и картине «Ходоки у Ленина», сомневался. Он был главным критиком. Серов говорил, что это незаконченные вещи, что это не картины, а этюды.

Что образы Петербурга-Ленинграда размываются такой легкой манерой письма Пакулина. Я думаю, здесь была подоплека. Пейзажи Пакулина приобрели большую популярность, и Серов, критикуя мастера, просто избавлялся от конкурента.

И тут вспомнили все - и увлечение формализмом, и новаторские эксперименты, которые плохо вписывались в идеологическую линию советского искусства. Пакулин защищал свои «этюды».

Легкость письма не означает какой-то небрежности или того, что в картину не заложена какая-то эмоция. Я вспоминаю слова одного искусствоведа, что творчество Пакулина - не импрессионизм или постимпрессионизм, это сгусток эмоций и переживаний.

Это аналитический импрессионизм, он видел цельный образ, а не какие-то детали. Художник-лирик, художник-поэт. Но для Владимира Серова это была зацепка.

- В интернете доступны сведения о том, что картины Пакулина просто сжигали.

Поправлю - не сжигали, а по приказу сверху уничтожали те, что хранились в фонде ЛССХ.

Я верю воспоминаниям художника Николая Быльева-Протопопова, который писал, что однажды Пакулин стал свидетелем уничтожения своих картин. Он пришел в Художественный фонд и увидел, как девочки-сотрудницы ножницами разрезают его холсты на кусочки.

Так что никакого аутодафе не было. Но конечно, это повергло Пакулина в шок. Какие-то его работы и вовсе на помойке находили. Читая протоколы ЛССХ пятидесятого года, обливаешься слезами.

Пакулина спрашивают: «Вы готовы предоставить работы на предстоящую выставку?» Ответ: «У меня нет средств, чтобы работать. Но я что-нибудь придумаю». И он не смог уничтожить свой дар колориста и подлинного живописца.

На днях я разговаривала с дочерью ленинградского живописца Иосифа Зисмана, дружившего с Пакулиным. Чем могли зарабатывать обвиненные в формализме художники? Они занимались оформлением празднеств, работали по договору.

Собралась бригада художников-единомышленников и писала портреты вождей, в основном Ленина и Сталина. Но беда с Пакулиным - как начнет писать Ленина, так он у него либо голубой, либо розовый.

Приходил ремесленник и доводил серой краской эти работы до ума. Нравственный прессинг и то, что подлинный артист, энтузиаст, не мог работать, - все это, конечно, было для Пакулина трагедией, которая ускорила его конец.

Тридцатые годы, когда уничтожались работы, уже попавшие в музеи, были страшным временем. Но и в пятидесятые все это продолжалось.

- Вы куратор проекта «Вячеслав Пакулин. В поисках стиля эпохи». Какова ваша история с этим художником?

Я с 1972 года занимаюсь изучением деятельности общества «Круг художников», председателем которого был Пакулин. Тогда же началась и моя дружба с дочерью художника Любовью Пакулиной.

С тех пор я влюбилась в этого художника, поняла, что он достойный мастер, у которого трагически сложилась судьба. Вместе с тем у нас долгое время, с шестидесятых годов, хранится большая коллекция его работ.

Вдова художника Мария Александровна Федоричева в силу житейских обстоятельств, - дом на Литейном, 15, где жил художник, пошел на капитальный ремонт, - боясь за судьбу картин, передала основную их массу на хранение в Русский музей.

Постепенно мы что-то покупали, что-то было принято в дар. После того, как часть работ художника унаследовала дочь, она подарила музею еще тринадцать картин.

- Самые трудные блокадные годы стали временем расцвета таланта Пакулина. Парадокс?

В годы Блокады Пакулин был заместителем председателя ЛССХ. Ему пришлось стать организатором огородной комиссии - грядками занимался. Еще он, как и многие его товарищи, маскировал аэродромы.

Выезжал на передовую. Пытался работать в «Боевом карандаше». Стал писать тематические картины. В какой-то момент пришло осознание, что лучше всего будет писать пейзажи.

Часто цитируют слова художника в пересказе Леонида Борисова, писателя, они дружили - и в ту пору, когда Пакулин был новатором и писал коров, похожих на флаконы, когда экспериментировал, эпатировал.

И когда писал великолепные пейзажи на улицах блокадного Ленинграда - «Если бы не работа, я умер бы с голоду или меня разорвал снаряд. Но тут меня никто не тронул, ибо я служу в той армии, которая никогда не демобилизуется».

И действительно, пейзажи великолепны, полны лиризма, мастерски написаны. Они запечатлели не столько ущерб и разрушения, сколько красоту нашего города, который своей красотой сопротивлялся тому, что происходило.

Пакулин писал легко, изящно, эмоционально, с потрясающим чувством колорита.

Зима 1941-1942 годов была очень холодная, и самый первый пейзаж, который нам Музей истории Петербурга по какой-то причине на выставку не дал, написан на Невском проспекте.

Остановившийся троллейбус, Дом книги, кучи снега - сейчас у нас почти такие же. И это было удивительно. Некоторые посетители выставки у меня спрашивали: а как ему удавалось работать, ведь нужно было специальное разрешение, чтобы стоять на улице и писать пейзажи.

Вдруг диверсант? Милиция его призывала к порядку, отправляла всякие грозные письма в правление Союза художников. Но, тем не менее, он писал. И изможденные люди подходили и благодарили. Это факт: зимой 1941-1942-го ЛССХ собирал работы на выставку, и жители Ленинграда ее ждали.

- Каковы были акценты при создании экспозиции?

Мы показали все, что достойно стен Русского музея. И, скажу честно, выставили даже пару работ, которые вроде бы и ниже желаемого уровня. Но это произведения, отразившие время, эпоху.

Художник менялся, и мы показали юного Пакулина - даже театральные работы, выполненные им в девятнадцать лет, когда юноша становится членом Декоративного института, занимается на курсах мастерства сценических постановок, организованных Мейерхольдом.

Его учителем там был Петров-Водкин. Зритель никогда не видел этих театральных работ. Книжные иллюстрации, монументальные вещи периода «Круга художников»(1926-1932 гг.), его пятиметровая дипломная работа «Смена. Героический реализм» (1925 г.).

Мы пытались осветить все грани его таланта, этапы развития его творчества и то, что он не сломался, оставаясь живописцем-лириком, настоящим художником, подарившим нам свои жемчужные, музыкальные картины, созданные в самые мрачные времена.

Мы показываем его графическое наследие, и здесь паритет - на 85 живописных полотен приходится 85 единиц графики. Пакулин тяготел к эпическим формам, и формат его графических работ часто совпадает с размерами живописных картин.

Прекрасные угольные пейзажи середины двадцатых годов, замечательные творения, возникшие в результате его поездок в Донбасс: художник с упоением писал шахтеров, металлургов, горняков.

В одном из писем к жене Пакулин шутливо назвал себя «гроссмейстером неврастеников», так как часто ездил в южные санатории.

Природа юга и труд крестьян на этой земле находят яркое воплощение в его творчестве. В конце тридцатых, все более отдавая предпочтение жанру пейзажа, Пакулин создает десятки совершенных с точки зрения живописного воплощения работ, запечатлевших виды пригородов Ленинграда.

- Выставка работает уже какое-то время. Каковы первые итоги, интерес публики?

С финансовой точки зрения выставка не прибыльная - Пакулин не Шишкин и не Айвазовский. Этот проект рассчитан на ценителей, знатоков, на тех, кто по-настоящему любит живопись.

Кто любит открывать в искусстве новые имена. Народ идет, просит пояснений, в большинстве своем это питерская публика, которая живо интересуется историей искусства нашего города.

Для москвичей Пакулин почти неизвестен: его знают разве что коллекционеры, которые собирают ленинградскую живопись. Еще накануне открытия выставки ее посмотрел наш замечательный актер Вениамин Смехов.

Он был искренне восхищен творчеством неизвестного ему художника. На днях я встречалась на выставке с известными московскими искусствоведами Михаилом и Еленой Каменскими с большой надеждой, что они смогут донести «благую весть» о Пакулине в Московию.

Это было бы справедливо. Ведь Пакулин был ярчайшим явлением в художественной жизни двадцатых - сороковых годов.

Беседу вёл Евгений Хакназаров