Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  
Портрет поэта А.С. Пушкина. Художник А. Елагина. С оригинала В. Тропинина. 1827г.
Источник: Яндекс картинки
00:38 / 23.01.2015

Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837), поэт. Часть I
Действительно ли Пушкин был так опасен правительству, как это представили Александру? По собственному выражению поэта, под его именем ходили многие сочинения. Между тем, написанная в перекличку с радищевской ода Вольность утверждала всего лишь главенство закона, которому в стране должны подчиняться все жители, вплоть до ее правителя

Александр Сергеевич Пушкин русский поэт, прозаик и драматург родился 20 мая (6 июня) 1799 в Москве. Происхождение Пушкина идёт от разветвлённого нетитулованного дворянского рода Пушкиных, восходившего по генеалогической легенде к «мужу честну» Ратше, современнику Александра Невского. Пушкин неоднократно писал о своей родословной в стихах и прозе; он видел в своих предках образец древнего рода, истинной «аристократии», честно служившего отечеству, но не снискавшего благосклонности правителей и «гонимого». Не раз он обращался (в том числе в художественной форме) и к образу своего прадеда по матери — африканца Абрама Петровича Ганнибала, ставшего слугой и воспитанником Петра I, а потом военным инженером и генералом.

Дед по отцу Лев Александрович — артиллерии полковник, гвардии капитан. Отец — Сергей Львович Пушкин (1767—1848), светский острослов и поэт-любитель. Мать Пушкина — Надежда Осиповна (1775—1836), внучка Ганнибала. Дядя по отцу, Василий Львович (1766—1830), был известным поэтом круга Карамзина. Из восьми детей Сергея Львовича и Надежды Осиповны, кроме Александра, выжили дочь Ольга (в замужестве Павлищева, 1797—1868) и сын Лев (1805—1852).

Отец любил дочь Ольгу, мать – младшего сына Льва. Пушкин таким образом оказался нелюбимым ребенком родителей (что впоследствии отозвалось в его творчестве: вспомним Татьяну из Евгения Онегина, которая в семье своей родной / Казалась девочкой чужой, или признание в стихотворении Осень: Так нелюбимое дитя в семье своей родной / К себе меня влечет). Воспитанием Пушкина, кроме французских гувернеров, занимались бабушка М.А.Ганнибал, учившая его читать и писать по-русски, а также ознакомившая с семейной хроникой родов Пушкиных и Ганнибалов, и няня Арина Родионовна, передавшая своему питомцу любовь к народным сказкам. Основы русской и французской грамматики, арифметики, географии, истории и рисования постигал под руководством домашних учителей. Так что обязательные при приеме в Царскосельский Лицей вступительные экзамены по этим предметам сдал успешно.

Задуманный как «кузница кадров» для государственный службы, лицей в Царском Селе, открытый 19 октября 1811, был детищем реформаторских замыслов Александра I и его либеральной команды. Лицейский устав был основан на передовых тогда педагогических идеях, признававших исключительную важность гуманитарных наук для воспитания личности. Шестилетний курс обучения был по существу рассчитан на получение университетских знаний. Пушкин и другие лицеисты первого выпуска слушали лекции известных профессоров, на полугодовых испытаниях в лицее обычно присутствовали министр народного просвещения, члены Академии наук, профессора С.-Петербургского педагогического института.

Пушкин был далеко не первым учеником (особенно по естественным предметам), но стихи, которые он начал писать в лицее (лицейские стихи), почти сразу же снискали ему авторитет у товарищей.

И не только у них. Уже в 1814 его стихи печатает журнал «Вестник Европы» (впервые – в № 13, потом еще в нескольких номерах), а в 1815 журнал «Российский Музеум» опубликовал в общей сложности 18 стихотворений. В том же году его печатает и журнал «Сын Отечества». В январе 1815 на переводном лицейском экзамене в присутствии Державина Пушкин читает Воспоминания в Царском Селе. О державинском восхищении этим стихотворением хорошо известно от самого Пушкина. Менее известно о том, в какой восторг пришли сперва Жуковский, потом Вяземский, прочитавшие стихотворение в рукописи. Лицеист заочно избирается членом литературного общества «Арзамас», в котором состоят первоклассные литераторы.

Разумеется, лицейские стихи вписывались в классицистический, сентименталистский и предромантический контекст тогдашней литературы.  Их одобрение лучшими российскими литераторами свидетельствовало, что ученический период стихотворчества Пушкина был невероятно короток, что уже в лицее в его творчестве засверкали блестки самобытного таланта, присущего только ему. В лицее он начинает писать поэму Руслан и Людмила.

По окончанию лицея в чине коллежского секретаря (10-й класс) зачисляется на службу в Коллегию иностранных дел. Однако его призвание – литература, и он продолжает ему следовать. Новые стихи (в основном элегические предромантические) все больше убеждают литературных авторитетов в незаурядности его дарования. «Чудесный талант! Какие стихи! Он мучит меня своим даром, как привидение!» (Жуковский – Вяземскому. О стихотворении Когда младым воображеньем, 1818), «Талант чудесный, редкий! вкус, остроумие, изобретение, веселость. Ариост в девятнадцать лет не мог бы писать лучше», – делится Батюшков в 1918 с Блудовым своим впечатлением от пока что только двух первых написанных песен поэмы Руслан и Людмила.

Законченная в 1820, эта героико-фольклорная поэма вызвала оживленную полемику: впервые в привычной для поэзии форме эпопеи зазвучало авторское самовыражение, впервые в ней был воплощен принцип авторской иронии, которая окажется важнейшей приметой стиля и более позднего творчества. Но самого автора в столице в это время уже не было. По предписанию императора, он отправился в Екатеринослав служить в канцелярии начальника иностранных колонистов на Юге России генерала И.Н. Инзова. Так завершился скандал, спровоцированный литератором Н.В. Каразиным, написавшим министру внутренних дел Кочубею донос на Пушкина, где обращал внимание правительства на политические стихи и эпиграммы питомцев Царскосельского лицея и прежде всего Пушкина.

Прочитав донос, Александр I приказал петербургскому губернатору Милорадовичу произвести у Пушкина обыск и арестовать поэта. Пушкин успевает сжечь часть рукописей. Но на встрече с Милорадовичем собственноручно записывает все интересующие императора стихи с указанием, какие из них принадлежат действительно ему, а какие – приписывают. Рассерженный царь подумывает о ссылке автора на Соловки или в Сибирь. И только заступничество Карамзина (он просил за Пушкина саму императрицу), Чаадаева, Ф.Глинки помогло избежать этой участи: формально ссыльным Пушкин не считается, фактически он везет Инзову письмо своего начальника в Коллегии иностранных дел с изложением истинных причин, по которым он должен служить у генерала.

Действительно ли Пушкин был так опасен правительству, как это представили Александру? По собственному выражению поэта, под его именем ходили многие сочинения. Между тем, написанная в перекличку с радищевской ода Вольность (1817) утверждала всего лишь главенство закона, которому в стране должны подчиняться все жители, вплоть до ее правителя. А такая мысль не расходилась с идеей самого Александра, давшего конституцию Польше и обещавшего дать ее другим землям своей империи. В стихотворении К Чаадаеву (1818) Пушкин выступает против «самовластья», которое опять-таки есть беззаконие, и потому его не следует путать с самодержавием. В сентименталистской Деревне (1819) надежды возлагаются не на кого-нибудь, а именно на царя, который покончит с крепостничеством: Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный / И Рабство, падшее по манию царя…

И лишь в стихотворении Сказки (1818), написанном по образцу французских «Ноэлей» – сатирических обозрений минувшего года, Александр назван «кочующим деспотом», не исполняющим своих обещаний, – так отреагировал Пушкин на то, что в марте 1818 царь, выступая на открытии Польского сейма, обещал дать конституцию России, а в сентябре принял участие в Аахенском конгрессе, где подписал совместную с прусским королем и австрийским императором декларацию, и по смыслу и по духу противоречащую выступлению в Польше. Иными словами, Пушкин не был так радикально революционно настроен, как иные его друзья – будущие декабристы, так что следует с полным доверием отнестись к его ответу на вопрос Николая I: он, Пушкин, вышел бы вместе с декабристами на Сенатскую площадь только из солидарности.

В Екатеринославе прожил полторы недели, потому что либеральный Инзов разрешил ему отправиться вместе с семейством Н.Н. Раевского в путешествие по Кавказу и Крыму, а сам за те два месяца, пока они путешествовали, был назначен полномочным наместником Бессарабской области и переехал в Кишинев. Из этой поездки поэт привез несколько стихотворений (в их числе Погасло дневное светило) и первоначальную редакцию поэмы Кавказский пленник. На юге России пишет стихи и поэмы, полностью поглощенный романтизмом. «Русским Байроном» («Byron of Russia») называет его английский журнал «The New Monthly Magazine and Literary Journal» (1821) напрасно. В лирике и в так называемых южных поэмах (особенно в Цыганах) Пушкин не просто отступает от байронического образца, но утверждает свой – его герой, в отличие от байроновского, не сливается полностью с автором, его лирического и эпического героя не сопровождает таинственность, как у Байрона. На юге России начинает работу над романом в стихах Евгений Онегин, где и сам декларирует разность между собой и английским поэтом-романтиком.

С Воронцовым отношения не задались, тем более что поэт увлекся его женой. Опять-таки в отличие от Инзова, Воронцов требовал радения по службе, послал Пушкина в командировку для выяснения урона, причиненного Одесской губернии нашествием саранчи, но получил издевательский отчет в стихах. Почти одновременно Пушкин подал прошение императору об отставке. Царь предписывает ему отныне (июль 1824) жить в Псковской губернии в родовом имении матери Михайловском под надзором родителей.

Когда же открылось, что отец Пушкина согласился принять на себя «полное смотрение» за сыном, тот крупно ссорится с ним. В результате отец отказывается от «смотрения» и покидает Михайловское. Пушкин остается с няней Ариной Родионовной, неистощимой сказительницей, часто навещает деревенских соседей П.А. Осипову и ее детей – Вульфов, с которыми дружит; и много плодотворно работает. Завершает Цыган, создает Бориса Годунова, который явился новым словом в русском театре, ориентированном до того «на придворный обычай трагедий Расина», а не, как у Пушкина, на «народные законы драмы Шекспировой» (Наброски предисловия к «Борису Годунову»); продолжает работу над Евгением Онегиным, пишет множество стихотворений (в том числе знаменитые: К морю, Подражания Корану, Я помню чудное мгновенье, Сожженное письмо, 19 октября, Зимний вечер и др.) Изданная отдельно первая глава Евгения Онегина предварена не только Предисловием, но и "Разговором книгопродавца с поэтом», который озвучил художнический принцип Пушкина: Не продается вдохновенье, / Но можно рукопись продать.

В Михайловском Пушкина навещают лицейские товарищи: сперва Пущин, потом Дельвиг. А в Петербурге кипят страсти вокруг только что изданной первой главы Онегина, дано цензурное разрешение на книгу Стихотворения Александра Пушкина (вышла в 1826). Пушкин рвется из Михайловского. Узнав о смерти Александра I, нелегально выезжает в Петербург, но дорогу суеверному поэту перебегает заяц, а через некоторое время встречается священник. Повозка заворачивает назад. Так «дурные приметы» спасли Пушкина от выхода вместе с друзьями-декабристами на Сенатскую площадь и, стало быть, от гнева вступившего на русский престол Николая.

По распоряжению нового царя в сентябре 1826 прибыл в Москву, где проходила коронация Николая. На аудиенции, данной поэту, император объявил ему свое прощение и обещал быть его единственным цензором. Ободренный, Пушкин передает царю трагедию Борис Годунов: Николай не только не пропускает пьесы, но предлагает переделать ее в роман наподобие Вальтера Скотта! Но и этого мало: от руководителя созданной новым царем III Отделения канцелярии его величества (жандармское управление) Бенкендорфа, который стал посредником между Николаем и поэтом, Пушкин получает выговор за то, что читал отрывки из трагедии своим друзьям, тогда как первым читателем пушкинских произведений должен быть царь! Вспыхнувшие было надежды на реформаторскую деятельность царя (считается, что в день после аудиенции было написано стихотворение Нет, я не льстец) быстро таяли. К тому же, оказавшись в свете, Пушкин столкнулся с ощутимым падением читательского интереса к своим произведениям. Его выходящие отдельным изданием главы Евгения Онегина вызывали все большее недоумение даже у друзей: для кого и о чем он пишет?

И это несмотря на явное новаторство, заявленное с самого начала новой формой стихотворного изложения – так называемой «онегинской строфой». Вот где сумел Пушкин впервые в русском стихе передать, по его же словам, «прелесть нагой простоты». Состоящая из трех четверостиший с последовательными перекрестными, парными и охватными рифмами, а также из заключительного (афористического, по мнению многих исследователей) двустишия, «онегинская строфа» по гибкости речи была приближена к обычной, разговорной. В то же время чаще всего она была самостоятельной риторической единицей. Как находят ученые, первое четверостишие в ней обозначало тему строфы, второе – развивало тему, а третье увенчивало ее, означало ее кульминацию, которую и формулировало заключительное двустишие. «Онегинскую строфу» пытались повторить М.Лермонтов в Тамбовской казначейше, многие поэты-символисты.

Возможно, что недоумения современников по поводу Евгения Онегина было бы меньше, если б Пушкин не печатал роман по главам (правда, тогда это произведение много бы потеряло в своем своеобразии!). Ибо оформленный в 1833 как целое Евгений Онегин прояснил замысел поэта: пушкинский роман в стихах вовсе не роман, изложенный стихами, а стихотворение-роман, имеющий кольцевую композицию: его лирическая концовка, утверждающая правоту и торжество жизни – один день автора в Одессе - контрастно перекликается с одним днем Онегина в Петербурге в первой главе. Кроме того, излечив своего заглавного героя от хандры, заставив его влюбиться и, стало быть, пробудиться для жизни, к которой он, как прежде было сказано, "вовсе охладел", Пушкин окончательно порывал с байронизмом и романтизмом. Начиная тему так называемого «лишнего человека», он, в отличие от многих, последовавших за ним, не ограничился одной констатацией скепсиса и человеческого бессилия, потому что провидел возможность духовного возрождения блуждающей в потемках человеческой души.

В дальнейшем создает произведения неизвестного до него русской литературе сложнейшего синкретического жанра, не понятого многими современными исследователями и читателями. Так его реалистическая повесть Пиковая Дама одновременно оказывается фантастической сказкой, а художественная ткань повести Медный Всадник сложно переплетена с мифом.

Многие современники его не понимают и не принимают, легко меняя свои привязанности: отдают место первого поэта романтику В.Г.Бенедиктову, чьи стихи отличались густой метафоричностью.
 



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.