Статьи

Россия и Китай открыли «второй фронт» против «империи доллара».

Однополярный мир и глобальный системный кризис

Начало осени 2018 года выдалось чрезвычайно «жарким». И дело здесь не в каких-то погодно-климатических катаклизмах, а в развитии системного кризиса человеческой цивилизации.

Одним из проявлений этого кризиса является пока медленное, но неуклонное «осыпание» той глобальной военно-политической и финансово-экономической структуры рыночной экономики, которая известна под названиями «однополярный мир», Pax Americana и «империя доллара». По большому счёту, эти термины не тождественны между собой, поскольку описывают одну и ту же реальность, но в разных проекциях.

Главная проблема здесь, видимо, заключается в том, что процесс распада данной «глобальной матрицы» неразрывно сопряжён с медленным, но верным погружением всего современного человечества в трясину системного цивилизационного кризиса, спасения от которого пока не видно.

Тревогу бьют уже не какие-то отдельные учёные, общественные и политические деятели — представления об исчерпании возможностей прогресса и даже существования нашей планетарной цивилизации в её нынешнем виде становятся всё популярнее, постепенно переходя из режима признания в режим доминирования.

Уже анонсированный доклад ООН 2019 года о перспективах «устойчивого развития» ставит крест не только на традиционном капитализме и на всех его дальнейших исторических «мутациях» — он фактически утверждает, что биологический вид homo sapiens зашёл в эволюционный тупик, из которого пока не видно выхода.

Те же самые мысли — только в менее пессимистичной аранжировке — были изложены и в прошлогоднем докладе Римского клуба «Come on!».

Применительно к существованию любых человеческих сообществ кризисные периоды представляют собой «разбалансировку» потоков вещества, энергии и информации (в том числе — финансовой, управленческой и т.д.). Сейчас налицо резкое — почти по экспоненте! — увеличение объёмов потока информации, которое не сопровождается сопоставимым ростом в потоках вещества и энергии.

Более того, оба последних потока, в отличие от информационного, становятся всё менее насыщенными.

Энерговооружённость современной человеческой цивилизации (количество энергии, вырабатываемой на душу населения) даже формально растёт очень медленными темами — так, за 1990-2017 гг. она увеличилась с 1,64 до 1,88 тонны нефтяного эквивалента в год, то есть всего на 14%, и то в основном — за счёт экономического роста Китая, в США он даже снизился.

Для сравнения: население нашей планеты за этот период выросло на 42,7% — с 5,31 до 7,57 млрд чел., номинальный показатель ВВП — с 27,34 до 75 трлн долл., то есть в 2,74 раза, на 42%; совокупная денежная масса (агрегат L) — с 35 до примерно 1200 трлн долл., в 34,3 раза; а мировой долг — с 5,5 до более чем 220 трлн долл., в 40 раз!

В подобных условиях США, как главный эмитент глобальной денежной массы (сегодня на 65-70% выраженной в долларах и производных от них финансовых инструментах) и, соответственно, долларовых долгов (около 80% от общей суммы мирового долга), просто обязаны любыми способами максимально сконцентрировать её у себя (через госдолг, фондовый рынок и любые другие инструменты).

Пока эта «капитализация» составляет не более 80 трлн долл. (включая фондовый рынок, где только на долю S&P-500 приходится около 21 трлн долл., госдолг примерно на ту же сумму и т.д.). Это примерно треть глобального долларового долга, а для начала глобального «переучёта активов и пассивов» нужно, чтобы в одних руках находилось не менее половины от суммы совокупного долларового долга — иначе процесс вряд ли окажется контролируемым.

Проведя соответствующие подсчёты, можно сделать вывод, что США почти достигли этого долларового Рубикона — чтобы пересечь его, им (с учётом изменения объёмов мирового долга) осталось «высосать» из мира всего от 3 до 8 трлн долл., а может быть — даже и меньше.

Это — вполне рабочее предположение, в частности, объясняющее парадоксальную ситуацию с параллельным одновременным ростом учётной ставки и фондовых индексов, чего в традиционной ситуации «равновесного рынка» просто не может быть.

Кстати, интересно посмотреть с этой точки зрения на введённый (не только против России) с 21 сентября 2018 года пакет санкций, запрещающий:

а) инвестировать в пользу попавших под санкции лиц, покупать у них крупные активы или долговые инструменты;

б) совершать банковские операции с лицами и организациями, попавшими в санкционный список, включая покупку, продажу и использование их собственности на территории США, а также выдачу им лицензий, разрешений или заключение с ними страховых контрактов. Разве это не равносильно списанию долговых обязательств перед кредиторами с уменьшением общей суммы долга?

Из вышесказанного следует, что не стоит объяснять финансово-экономическую сверхактивность Трампа и его «команды» исключительно какими-то предвыборными или иными внутри- и внешнеполитическими соображениями, а также, исходя из такой предпосылки, рассчитывать, что после промежуточных выборов 6 ноября «всё может измениться».

Похоже, что это — всего лишь блестящая работа антикризисного менеджмента, «бизнес и ничего личного», не более, но и не менее того. А если для этого применяется классическая схема «доброго и злого полицейского», то, как говорится, проблемы индейцев шерифа не волнуют…

Политический контекст Восточного форума

11-13 сентября во Владивостоке под лозунгом «Дальний Восток: расширяя границы возможностей» прошёл IV Восточный экономический форум (ВЭФ), в работе которого, согласно официальным данным, приняли участие 6002 делегата (включая 340 глав корпораций) и 1357 представителей СМИ из 60 стран мира, и как внешний результат было подписано 220 открытых соглашений на общую сумму 3,108 трлн рублей (почти 46 млрд долл.).

Но политические итоги этого форума, на наш взгляд, оказались намного важнее собственно экономических. Тем более что все участники ВЭФ-2018 прекрасно знали: одновременно 11-15 сентября российские, китайские и монгольские войска проводят крупнейшие учения «Восток-2018», сценарий которых включает в себя отражение массированного удара, в том числе — крылатыми ракетами, со стороны вероятного противника.

Что прямо указывало: этим самым противником являются США, и никто больше. При этом силы Северного и Тихоокеанского флотов были развёрнуты вдоль всего восточного побережья РФ, от Берингова пролива до Японского моря.

Кроме того, день 11 сентября в каком-то смысле является знаковым для всей современной мировой политики, поскольку именно в этот день 17 лет назад произошли известные «события 9/11», с одновременной «самолётной атакой исламских террористов» на «башни-близнецы» Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и на здание Пентагона в Арлингтоне.

Эта провокация была использована глобалистскими элитами для захвата власти внутри США и установления в этой стране «криптонацистского» режима с жесткими ограничениями прав и свобод американцев (т.н. «Патриотический акт»), а также для разрушения норм международного права (Ялтинско-Потсдамская система) и актов агрессии по всему миру.

Вряд ли такие совпадения следует считать случайными. Фактически на время проведения форума военный «зонтик безопасности» был раскрыт не только над Владивостоком, но и над всей территорией РФ от Урала до Тихого океана — так что более сотни военных наблюдателей из 57 стран мира получили возможность лично убедиться в реальных возможностях современной российской армии,

а также в её тесном взаимодействии с Народно-освободительной армией Китая (НОАК) и готовности, в случае необходимости, к совместным действиям «рука об руку и плечом к плечу», по определению председателя КНР Си Цзиньпина.

Как было отмечено в специально сделанном по данному поводу заявлении министерства обороны КНР: «Фокус внимания учений сместился с борьбы с терроризмом на совместную оборону и контрнаступление… Это также означает, что политическое стратегическое доверие и военное взаимодействие между Китаем и Россией достигли исторического максимума».

Сам товарищ Си по этому поводу высказался ещё более однозначно: «Китайско-российские отношения переживают наилучший период в истории», — и определил их как «всеобъемлющее стратегическое взаимодействие».

Учения «Восток-2018» в западных масс-медиа уже назвали «мощным сигналом для всего мира».

И если говорить о содержании данного сигнала, то оно заключается, прежде всего, в том, что, несмотря на официальное отсутствие между Москвой и Пекином соглашения о взаимной защите, российско-китайский военный кондоминиум стал реальным фактором современной международной политики — фактором, который устраняет глобальное силовое доминирование США.

И первым мегарегионом, свободным от такого доминирования, судя по всему, должна стать Северо-Восточная Азия (СВА), что создаёт новый военно-стратегический баланс не только в этом мегарегионе нашей планеты, но и в глобальном масштабе.

Концепцию Северо-Восточной Азии от своего имени презентовал во Владивостоке на пленарном заседании ВЭФ председатель КНР Си Цзиньпин — собственно, этой теме была посвящена большая часть его выступления.

И надо сказать, что концепцию СВА вряд ли стоит воспринимать в качестве какого-то экспромта и личной инициативы китайского лидера — судя по всему, урок Давоса-2017 председателем КНР выучен наизусть и, весьма вероятно, эта схема детально обсуждалась с Москвой.

Напомним, что в январе прошлого года, выступая в Швейцарии на главном открытом форуме глобалистов, проходившем, что показательно, под лозунгом «Ответственное лидерство», товарищ Си, по сути, предложил переместить центр действующей финансово-экономической системы из США в КНР, но это предложение, что называется, повисло в воздухе.

Да, глобальные «элиты» прекрасно понимали, что политика 45-го президента США Дональда Трампа, с его лозунгом «Make America Great Again!», торговым и экономическим протекционизмом, а также откровенной монетизацией американского лидерства лишает всю их конструкцию «несущей опоры»,

и это ведёт к сокрушительным политическим последствиям, полный спектр которых вряд ли кто в состоянии сейчас даже предсказать, не говоря уже о том, чтобы гарантировать в результате хотя бы собственное выживание. Но данная ситуация вовсе не оценивалась ими как настолько безвыходная, чтобы принять китайское предложение или хотя бы рассмотреть его всерьёз.

И дело было не столько в том, что ни китайская валюта, ни китайская армия, ни китайские масс-медиа не могли полноценно заменить собой их американские аналоги — особенно как единая система. И даже не в том, что подобный «перевод стрелок» требовал и времени, и денег.

Дело было, прежде всего, в том, что сама «матрица» американского  глобализма в её прежнем виде перестала эффективно функционировать, неумолимо приближалась к своей «точке катастрофы», и требовала полного обновления, для чего, собственно, и понадобился «фактор Трампа», который, в случае крайней необходимости, всегда можно устранить.

То есть предложенная Китаем игра просто не стоила свеч и лишь приближала американскую и глобальную катастрофу.

Сколь бы «проходным» ни казался этот момент, тем не менее для китайского лидера он представлял собой весьма ощутимую «потерю лица».

Не только на международной, но, прежде всего, — на собственно китайской арене, поскольку знаменовал собой возникновение «конфликта интересов» между «рыночной» частью экономики КНР, ориентированной на экспорт и расположенной в прибрежных провинциях, и её «инфраструктурной» частью, работающей на социалистических плановых принципах, — с неизбежной проекцией этого конфликта и в политическую сферу.

Трудно сказать, какую роль в этой инициативе сыграл провозглашённый во время лондонского визита «товарища Си» 15-18 октября 2015 года «золотой век» в британо-китайских отношениях, но ясно, что без расчёта на поддержку английской короны председатель КНР вряд ли мог выйти с таким предложением на трибуну Давоса-2017, этой поддержки не получил и как результат оказался в сложном и несколько двусмысленном положении.

Форум во Владивостоке продемонстрировал, что Си Цзиньпин окончательно вышел из этого лабиринта, переформатировав свою прошлогоднюю давосскую инициативу к менее глобальному, но зато вполне достижимому масштабу Северо-Восточной Азии как нового «глобального центра силы».

При определяющей роли России и президента Путина, который на этот раз по-хозяйски выбрал для себя скромную роль второго плана, предоставив возможность солировать своим гостям. Впрочем, в том, кто являлся одновременно и главным режиссёром всей постановки, сомнений как-то не возникало.

«Ошибся» ли товарищ Си?

Что же представляет собой «проект СВА», сформулированный председателем КНР?

С трибуны ВЭФ-2018 он прозвучал так: «Необходимо в приоритетном порядке повышать уровень взаимосвязанности транснациональной инфраструктуры в сфере либерализации и упрощения торгово-инвестиционных процедур, содействовать ликвидности рынка, передвижению капиталов и технологиям, оптимизировать ресурсное обеспечение и индустриальную структуру, сообща построить открытую региональную экономику и создать экономическое кольцо Северо-Восточной Азии…

Мы готовы вместе со всеми странами глубоко изучать возможности развития сотрудничества по другим многосторонним и субрегиональным форматам, чтобы запустить больше практических проектов на благо народов региона. В этом рассчитываем на большую роль Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и Фонда Шёлкового пути в плане финансового сопровождения…

С учётом таких факторов Северо-Восточной Азии, как различные модели и неравные уровни развития, быстрые темпы роста экономики и многочисленные совместные проекты, странам региона важно, основываясь на реальности, работать на долгосрочную перспективу, интенсифицировать планирование и координацию — с тем чтобы осуществить гармоничное и устойчивое развитие экономики и общества, ресурсов и окружающей среды, человека и природы».

Причину необходимости создания такой структуры Си Цзиньпин тоже не скрывал. Это «глубокие и сложные перемены в современном мире», которые сопровождаются возрождением «политики силы и протекционизма», — явно имея в виду современные США, которые отказываются от принципов свободной торговли, размахивают «дубинкой санкций» по всему миру,

а также ведут более чем рискованные игры со своей валютой. Большое экономическое кольцо Северо-Восточной Азии, как заявил китайский лидер, будет строиться на принципах справедливости и максимального учёта интересов его участников, а также «полностью обеспечено ресурсами и финансами».

По сути, это проект нового глобального «центра силы», в состав которого будут, помимо Китая и России, входить Япония, обе Кореи и Монголия, — шесть государств, на долю которых, по словам товарища Си, приходится 23% населения нашей планеты и 19% мирового ВВП. Но это — явное приуменьшение с его стороны.

Не в том, что касается демографии — тут всё было точно, как в аптеке: согласно официальным данным по состоянию на июнь 2018 года, в странах «дальневосточной шестёрки» проживало 1,751 млрд человек, что составляло как раз 23% населения планеты (7,6 млрд). Но вот в том, что касается экономики…

Если считать ВВП по номиналу, то есть по обменному курсу доллара, в 2017 году на эти государства приходилось 19,979 трлн долл., т.е. 26,5% из общемировых 75,278 трлн (оценка Всемирного банка). А если считать ВВП по паритету покупательной способности (ППС), то 34,648 из 127,724 трлн долл., или 27,1% мировой экономики.

В данной связи возникает естественный вопрос: почему китайский лидер, презентуя «городу и миру» проект новой международной общности, настолько, почти в полтора раза, занизил его реальный экономический потенциал? Не была ли эта «ошибка» с его стороны намеренной, являясь по сути специально «кодированным» сигналом?

Конкретных адресов для такого сигнала в текущей ситуации немного — это США, Евросоюз и (британское) Содружество. Каждый из этих глобальных и, по большому счёту, конкурирующих между собой «центров силы» сегодня контролирует примерно по 20% мировой экономики.

И появление на международной арене нового, к тому же открыто заявляющего о своём превосходстве над ними актора заставило бы их, с высокой долей вероятности, отложить в сторону нынешние распри и в каком-то формате (три из трёх или два из трёх) объединиться между собой против государств – участников проекта СВА.

Цифра же совместного ВВП, озвученная Си Цзиньпином, прежде всего продемонстрировала отказ от каких-либо претензий на незамедлительное «глобальное лидерство», а также стремление сглаживать все противоречия с США, даже самые острые, и перенести «финальную схватку» ещё на несколько лет вперёд или, как сейчас принято говорить, «вправо по временной шкале».

Условно говоря, это обозначило готовность если не встать на колени, то хотя бы низко склонить голову для уменьшения своего экономического «роста», что в общем-то значительно облегчает возможность текущих торговых  переговоров и с Вашингтоном, и с Лондоном, и с Брюсселем (то есть Берлином и Парижем).

Нет смысла предаваться по данному поводу эйфории, какому-либо «головокружению от успехов». Пока «экономическое кольцо Северо-Восточной Азии» — всего лишь очередной и во многом вынужденный ход в текущем многостороннем конфликте, связанном с процессом краха однополярного мира Pax Americana.

Но это, судя по всем признакам, ход хорошо продуманный, неожиданный, своевременный, точный и сильный, сразу открывающий множество различных продолжений.

Пока «экономическое кольцо Северо-Восточной Азии» — всего лишь очередной и во многом вынужденный ход в текущем многостороннем конфликте, связанном с процессом краха однополярного мира Pax Americana.

Но это, судя по всем признакам, ход хорошо продуманный, неожиданный, своевременный, точный и сильный, сразу открывающий множество различных продолжений.

Япония и Корея как потенциальные союзники России и Китая

Тем не менее нельзя и приуменьшать значение форума во Владивостоке, в том числе — для социально-экономической ситуации внутри самой России.

Повторимся, никаких обязательств в рамках «проекта СВА» его потенциальные участники (включая, прежде всего, Японию и Южную Корею как до сих пор находящихся под оккупацией США государств, по факту входящих в состав «коллективного Запада») не несут, свободно определяя для себя возможное соотношение связанных с ним выгод и рисков, а следовательно — своего дальнейшего присутствия или отсутствия в нём.

Но то что выгоды «проекта СВА» для Японии и Южной Кореи очевидны, показало и присутствие, и выступления лидеров этих государств на пленарном заседании ВЭФ-2018.

В первую очередь это касается речи премьер-министра Страны восходящего солнца Синдзо Абэ, в которой он заявил о вступлении мира в период «новой соединяемости», то есть разрушения прежних и создания ранее не существовавших и даже невозможных межгосударственных союзов.

«Мы переживаем важнейший поворотный момент в нашей истории», — заявил он, призвав присутствующих «не бояться мечтать». Японские мечты предельно понятны. Островное расположение Страны восходящего солнца и отсутствие на её территории сколько-нибудь значимых природных ископаемых делает Японию критически зависимой от постоянного притока ресурсов извне, а следовательно — от контроля за морскими торговыми путями.

Поскольку длившаяся с 1904 по 1945 год война за установление такого контроля и соответствующие колониальные захваты была в конце концов официальным Токио безнадёжно проиграна, японские элиты были вынуждены беспрекословно следовать в кильватере США — того «центра силы», который после Второй мировой войны безоговорочно доминировал в Мировом океане.

То есть любые попытки Японии выйти из-под американского контроля не имели никакого смысла, поскольку авианосные ударные группы U.S.Navy в любой момент могли «перекрыть кислород» её экономике.

И если до уничтожения СССР США не препятствовали и даже помогали возникновению «японского чуда», то после прихода к власти Горбачёва и начала перестройки посчитали его продолжение излишним, что и привело к заключению «соглашений Plaza» в 1985 году и к длящейся вплоть до нынешнего времени стагнации японской экономики, в результате которой продукция made in Japan была вытеснена на мировых рынках продукцией made in China.

Но эта ситуация коренным образом изменилась после 7 октября 2015 года, когда залп высокоточными российскими «калибрами» из акватории Каспийского моря по целям на территории Сирии показал, что теперь американские авианосные ударные группировки (АУГ) теряют свою господствующую роль в Мировом океане, а значит — Японии жизненно необходимо договариваться с той силой, которая получила превосходство на море.

Что, собственно, и происходит на наших глазах в течение последних лет. И никакие «северные территории», то есть Южные Курилы, здесь «вдолгую» ничего изменить не могут.

Тем более Синдзо Абэ в своей речи намекнул на то, что после запланированного на 30 апреля 2019 года отречения нынешнего императора Акихито, занимающего Хризантемовый престол с 1989 года, и инаугурации его наследника Нарухито в политике официального Токио очень многое может измениться.

В том числе — и позиция по территориальному спору с Россией. Потому что объективно это — сущая мелочь по сравнению с возникающей для Японии возможностью наконец-то вырваться из нынешней геостратегической ситуации, где островное государство с площадью 378 тысяч квадратных километров и населением в 125 миллионов человек оказывается «намертво» зажато между США, Китаем и Россией.

Иного пути для того, чтобы «убрать остатки послевоенного пейзажа и наполнить будущее надеждой», у японцев просто не остаётся.

Энтузиазм Абэ по этому поводу был чрезвычайно велик — он заявил о готовности Японии стать «главным коннектором» экономического и политического пространства от Берингова пролива до Южно-Тихоокеанского региона и превратить воды северо-западной части Тихого океана в магистральную зону мирового транзита, создав совместный с Россией логистический хаб на Курилах.

Видимо, такая возможность не только обговаривалась на высшем уровне, но уже принята к реализации (в частности, проект строительства моста, связывающего материковую Россию с островом Сахалин и продления оттуда железнодорожного пути на Хоккайдо, не имеет экономического смысла без подключения Японии к более масштабным интеграционным проектам).

А это, в свою очередь, позволяет предположить, что нынешний статус Южных Курил в конечном итоге будет изменён и приближен к статусу Шпицбергена, находящегося под суверенитетом Норвегии, но с разрешением широкой экономической деятельности для России.

Но, поскольку речь Абэ не вполне соответствовала «интересам момента», хотя и обозначила реальные политические планы государства, официально занимающего четвёртое место в мировой экономике, Путин срочно «ударил по тормозам» и внёс свою «режиссёрскую» реплику с предложением заключить мирный договор между двумя странами до конца года и без всяких предварительных условий.

На что, разумеется, в Токио «здесь и сейчас» согласиться ни в коем случае не могли, своим отказом зафиксировав видимое сохранение «статус-кво»: проблема «северных территорий» по-прежнему является неустранимым препятствием для улучшения российско-японских отношений, США пока не о чем тревожиться…

Примерно то же самое — с необходимой «поправкой на 38-ю параллель» — справедливо и для Республики Корея. Проекты поэтапной экономической и политической интеграции Севера и Юга Страны утренней свежести с итоговым восстановлением единого корейского государства, в том числе — под флагом полной военной денуклеаризации всего полуострова, прорабатываются и обсуждаются уже не первый год и даже не первое десятилетие.

Теперь, с прокладкой газопроводных маршрутов из России и строительством Транскорейской железной дороги, они явно вступают в стадию практической реализации.

Хотя присутствие во Владивостоке не президента Республики Корея Мун Чжэ Ина, а премьер-министра Ли Нак Ёна и свидетельствовало о сравнительно меньшей на текущем этапе заинтересованности (или реального влияния) южнокорейской стороны в масштабных интеграционных процессах на пространствах Северно-Восточной Азии.

При этом лидер КНДР Ким Чен Ын вообще отсутствовал на ВЭФ-2018 вследствие крайней специфики своего нынешнего амплуа: «ракетно-ядерного триггера» для Токио и Сеула в указанных выше процессах.

Зато 17-18 сентября, практически сразу по окончании ВЭФ, два корейских лидера впервые встретились в столице КНДР Пхеньяне, где подписали целый ряд соглашений, в том числе — касающихся демилитаризации и денуклеаризации всего Корейского полуострова.

Видео на канале YouTube "Авторы ЗдравствуйРоссия.Рф"

Интервью, доклады и выступления А.А. Нагорного