Статьи

Факторы британского превосходства

Взлет в мировые лидеры Британии и сохранение ее исключительного, глобального значения и по сей день - урок всемирно-исторического значения.

Вдумаемся: эта страна (в отличие, например, от России) никогда не располагала исключительными ресурсами. Уголь был значим, но не более. Еще в начале XVIII века она не располагала ни колониальной мощью Испании, ни военной – Франции, ни экономической – Нидерландов; подорванная полувеком революций и войн, политически нестабильная и раздираемая религиозными конфликтами, она была просто бедна.

За счет чего же она менее чем за век обрела могущество, стала «владычицей морей» и пионером промышленной революции?

Ключевые факторы - развитие науки и демократизм власти, позволивший применить ее достижения.

Истребление элит и открытый характер их пополнения

Источник внутренней демократичности власти (не мешавшей абсолютной жестокости к народу) - война Алой и Белой Розы (1455-1487 годы), в ходе которой английская знать вырезала сама себя и разрушила свою страну. Были уничтожены почти все принцы крови обеих боровшихся династий, почти все аристократы, английские рыцари и служилое сословие в целом. Число только убитых оценивается в 105 тыс.чел. – около 3,75% населения.

Богатства истребленной аристократии и рыцарства достались в основном торговцам (в том числе немногим рыцарям, уклонившимся от войны ради выживания и занявшимся торговлей, и разбогатевшим на спекуляциях крестьянам), которые стали покупать аристократические титулы.

Истребившая сама себя феодальная знать не могла противостоять формированию прогрессивного по сравнению с ней абсолютизма. В результате переход к нему произошел быстрее и проще, чем во Франции или Испании.

Абсолютизм опирался на мелких и средних дворян (в том числе бывших торговцев), сражавшихся в войне не за свои убеждения и даже не против врагов, а за покровительство «своего» лорда-протектора, - на место которого после истребления феодальной знати пришел непосредственно король.

Интересным следствием войны Алой и Белой розы стало невиданное развитие такого важного фактора конкурентоспособности, как спецслужбы. Возможно, именно с того времени всемерное и безоговорочное сотрудничество со спецслужбами своей страны и стало неписаной, но непререкаемой нормой поведения практически любого английского джентльмена – и важным фактором британской мощи.

Но главное следствие войны Алой и Белой розы - жесточайший дефицит элиты в целом. В результате возник уникальный социальный механизм: английское мелкое и среднее сельское дворянство (джентри), в отличие от континентального, было открытым сословием, пополнявшимся из купцов и богатых крестьян.

Торговцы, более всех выигравшие от последствий войны Алой и Белой розы, не в порядке исключения и с нарушением правил, а открыто и законно, в массовом порядке пополняли ряды дворянства.

Опираясь на мелкое и среднее дворянство, абсолютизм опирался тем самым и на купцов, и на разбогатевших крестьян, расширив свою социальную базу до непредставимых на континенте масштабов. Это создало колоссальный внутренний демократизм английской элиты и обеспечило ее эффективность.

Форсировало это и развитие рынка, так как новое английское дворянство (в отличие от старого континентального) прямо вырастало из него (пусть даже и в форме спекуляций на выморочном послевоенном имуществе) и было вскормлено им, а не враждебно противостояло ему.

«Новое дворянство» как локомотив капитализма

Лишенное всякой сдерживающей силы (феодальная аристократия была истреблена, а островное положение и бедность Англии гарантировали от внешнего вторжения), развитие капитализма приобрело уникально жестокий характер, форсировав процесс «огораживания».

Богатые землевладельцы сгоняли бедных крестьян с земли, превращая ее в огороженные пастбища для овец. Продавать шерсть в Нидерланды, а затем на суконные мануфактуры Англии было выгоднее, чем зерно, и «овцы съели людей»; для увеличения масштабов пастбищ крестьян выгоняли и из домов.

Однако зверства «огораживания» сильно преувеличивались даже современниками. После разрухи, вызванной чумой 1348-1349 годов и войной Алой и Белой Розы, Англия лежала в руинах, и еще в 1520-х годах «земли было больше, чем людей»; общий дефицит земли появился лишь в 1550-е годы.

Всего же уже к 1500 году было огорожено (выведено из долевого владения в частную собственность отдельных владельцев) около 45% всех английских земель, а за весь XVI век было огорожено еще не более 2,5% земель.

Болезненность «огораживаний» качественно усиливалась тем, что с развитием капитализма им подвергались наиболее плодородные, близкие к рынкам сбыта и населенные земли (так что на 2,5% земель могло собираться 10% урожая и жить 20% крестьян, а то и больше). Кроме того, с земель сгоняли незаконно занявших их за годы разрухи, которые возделывали их иногда поколениями, - и этих сквоттеров никто даже не считал.

Важным фактором массового обнищания стал и мощный приток серебра после открытия Америки Колумбом, который обесценил его во всей Европе и привел к «революции цен».

За 1510-1580 годы в Англии цены на продовольствие выросли втрое, на ткани – в 2,5 раза, что обогащало торговую буржуазию и «новое дворянство» при разорении крестьян и не занимавшихся бизнесом землевладельцев, чьи доходы были фиксированы. Это объясняет то, что земельная собственность джентри росла в том числе за счет собственности крупных лордов и секуляризованных в XVI веке монастырей.

Таким образом, развитие капитализма осуществлялось не только через «огораживание», но и через недооцениваемую «инфляционную революцию», которая не менее эффективно разоряла крестьян.

Когда вызванное этим массовое бродяжничество стало проблемой, за него ввели смертную казнь, обеспечив приток крайне дешевой рабочей силы на мануфактуры и в поместья новых дворян, а затем и на флот, несмотря на его каторжные условия. (Часть бродяг гуманно загоняли в работные дома, поневоле изобретя, чтобы хоть как-то занять их, крайне пригодившееся после изобретения паровой машины разделение сложного труда на простейшие операции).

Общее число казненных за бродяжничество в XVI веке превысило 160 тыс.чел. - в полтора раза больше числа убитых в войне Алой и Белой розы.

В результате английское крестьянство было уничтожено как класс, деревня форсированно перешла на капиталистические рельсы, но главное – сложился открытый характер формирования элиты, при котором успешные торговцы и богатые крестьяне становились дворянами.

По мере их укрепления возник конфликт с абсолютизмом, увенчавшийся Английской революцией 1640-1660 годов, главной движущей силой которой стало именно имеющее прочный экономический фундамент «новое дворянство» - джентри.

Банкирские дома как ускоритель прогресса

Джентри вкладывало не только в Англии, но и за границей и вступило в союз с банкирскими домами, финансировавшими торговлю, занимавшимися обменом денег и ростовщичеством. Эти дома возникли в итальянских городах-государствах, прежде всего Венеции (а также в Генуе и Ломбардии;

уже в первой трети XIII века они, как отмечал А.И. Фурсов, «опутали долговой сетью значительную часть Европы», разжигая для последующего финансирования самые разнообразные войны. Из-за укрепления Османской империи, прорыва Португалии в Индию и открытия Нового Света они стали переносить центр своей деятельности в Западную Европу – вслед за переходом туда центра деловой активности.

А.И. Фурсов показал, что в 1582 году венецианская аристократия приняла решение об установлении своего контроля за Голландией, но Тридцатилетняя война показала ее уязвимость. Кроме того, венецианцам пришлось конкурировать в Голландии с опередившими их буквально на чуть-чуть евреями-марранами, бежавшими туда из Испании и Португалии в конце XVI века.

«Единственной альтернативой Голландии была Англия – мало того, что остров…, но государство с очень сильной потенцией превращения в ядро североатлантической мир-экономики. К тому же… Англия была уже подготовлена венецианцами в качестве запасной площадки - они работали над этим с конца 1520-х годов...»

Венецианские финансисты (вместе с еврейскими банкирскими домами, в которых они со временем растворились) во многом сформировали английскую элиту, оплодотворив косную и некультурную среду «новых дворян» богатейшей и изощреннейшей политической и интеллектуальной традицией Венеции (и иудаизма).

Финансисты использовали в Англии (как и везде, как и всегда) ту власть, которая была в наличии, делая при этом особую ставку на перспективные политические силы.

Поэтому в Английской революции 1640-1660 годов они решительно поддержали парламент, являвшийся оплотом джентри (тем более, что Елизавета I взяла под полный контроль чеканку монет и в целом денежное обращение, ущемив их интересы). Поддержав Кромвеля и оплачивая его во время гражданской войны, финансисты после его победы обеспечили себе контроль за хозяйственной жизнью Англии.

От союза монархии и джентри – к союзу парламента и купцов

Экономическое процветание Англии в первой половине XVII века было неустойчивым, так как после запрета вывоза необработанной шерсти 80% экспорта составляли шерстяные ткани. Английские купцы нуждались в защите от голландских конкурентов, правительство – в повышении налогов; результатом стало усиление протекционизма.

Навигационные акты, издававшиеся с 1651 по 1673 годы (то есть и при республике, и после Реставрации, которая не поломала внутреннюю логику развития бизнеса), устанавливали, что импорт может доставляться в Англию только напрямую из страны-производителя и только на английских либо ее кораблях. Это сразу выводило за рамки английской торговли флот и порты Голландии.

Необходимые Европе колониальные товары (включая табак и сахар) поступали в Англию, - и колонисты вынуждены были покупать все необходимое на ее рынках. Это сделало английских купцов посредниками между колонистами и европейцами, обеспечив им дополнительные прибыли в силу искусственно созданной монополии.

Голландцы безуспешно пытались защитить выгодную им свободную торговлю с морских войнах 1652-1654 и 1665-1667 годов. В войне 1672-1674 года Карл II, заручившись в обмен на поддержку католицизма союзом Людовика XIV, заставил Голландию защищаться.

Голландия начала стагнировать, а Англия бурно развивалась (за первые 40 лет XVII века обороты английской внешней торговли выросли вдвое, а в целом за столетие вдвое увеличилось число ее кораблей и таможенные доходы) и заняла место Голландии в качестве торгового лидера Европы (став мировым лидером и в работорговле).

Бурное развитие капитализма в силу уничтожения остатков феодальных ограничений продолжалось и после Реставрации Стюартов: Карл II вернулся в другую страну и не пытался ее переделать (за исключением заигрываний с католицизмом, которые принесли ему союз с Францией против Голландии и субсидий от Людовика XIV, позволивших ему в конце правления отказаться от налогов, сбор которых регулировался противостоявшим ему парламентом).

Сложившиеся в середине 1670-х в английской элите тори (сторонники монархии и англиканства) и виги (сторонники парламента и протестантов), борясь друг с другом, были объединены неприятием католиков и французов, а значит – и настроений Карла II.

Это единство позволило им избегать военных действий друг против друга, что стало большим шагом к цивилизованному устройству государства, не ослабляемом, но усиливаемом внутренней политической борьбой.

Ставший королем после отравления Карла II ртутью в ходе алхимических опытов его младший брат Яков II («веселый король» Карл II и только признавший 14 внебрачных детей, не оставил законных наследников) восстановил против себя Англию за рекордные три года: народ возненавидел его за поощрение католицизма, элита («новое дворянство» и финансисты) – за попытку построить абсолютизм по французскому образцу.

Виги и тори объединились против Якова II, но нового Кромвеля не нашлось, и банкиры профинансировали Славную революцию 1688 года - интервенцию Вильгельма Оранского и государственный переворот.

Его результатом стал Билль о правах 1689 года, помимо перечисления гражданских прав англичан объявивший вне закона любой абсолютистский режим, каким была и монархия Стюартов. Билль означал переход Англии к конституционной монархии, в которой король подчиняется законам, издаваемым парламентом, и является лишь первым чиновником государства.

Виги победил, но лишь при поддержке тори. Результат Славной революции стал компромиссом; основанное на экономическом интересе единство элиты укрепилось, включая партнерство между парламентом и купцами, - и оказалось направлено против Франции.

Через сто лет оно сокрушит Францию, прямо организуя Великую революцию и направляя ее через разветвленную сеть тайных обществ и скрытого финансирования (правда, это будет ответом на предоставление Людовиком XVI в июне 1776 года 1 млн. ливров на войну североамериканских колоний против Англии: не смертельный удар, как подметил Макиавелли, смертелен для того, кто его наносит).

Тривиальный государственный переворот в ходе интервенции зовется революцией (да еще и Славной) не только из-за жажды самовозвеличивания.

Она сформировала один из фундаментальных факторов британской конкурентоспособности: патриотического единства управленческой и коммерческой элиты, объединенной, несмотря на внутренние конфликты, единым стратегическим интересом, основанным на использовании государства как своего всесокрушающего инструмента в глобальной конкуренции.

Осознание этого единства само по себе явилось мощным стабилизирующим фактором, способствующим систематическим компромиссам во внутриполитической борьбе и урегулированию внутренних конфликтов за счет внешней экспансии.

Достигнутое Славной революцией новое качество английской элиты проявилось уже через несколько лет в фундаментальной для новой эпохи финансовой сфере.

Финансовая революция:

Банк Англии как первый частный центральный банк мира

Славная революция, обеспечив единство английской элиты, создала предпосылки для глубочайшего преобразования финансовой системы: купцы и лендлорды с охотой стали кредитовать правительство, которое они контролировали через парламент, а королевский долг стал национальным и превратился в локомотив развития страны.

(Во Франции одалживать королю деньги было крайне рискованным, что ограничивало кредит – этот двигатель экономики – и в итоге способствовало ее поражению в конкуренции с Англией).

Оборотной стороной стали сверхприбыли финансистов. Кредитуя торговлю, они стремились к ее всемерному развитию; когда же способствовавшие ее росту действия вели к столкновениям (вроде англо-голландских войн, спровоцированных Навигационными актами), они с удовольствием финансировали и войны, используя кредитование государства для расширения своего влияния на него.

Так, в 1690 году победители в Славной революции - Вильгельм III Оранский и парламент - взяли большие займы под гарантированно высокие проценты для войны со сторонниками Якова II в Ирландии и с Францией – в Северной Америке. Денег в казне к тому моменту просто не было, как часто бывает после революций, да еще славных.

Девятилетняя война (1688-1697) между Францией и созданной Вильгельмом Оранским Аугсбургской лигой после превращения последнего в Вильгельма III потребовала участия Англии – тем более, что Яков II бежал к своему покровителю Людовику XIV.

Славная революция (как и мир, быстро заключенный Австрией – тогда Священной Римской империей - с Османской империей) изменила соотношение сил не в пользу начавшей войну Франции, но финансисты с обеих сторон, стремясь закабалить свои государства, исключили возможность заключения мира.

Новые деньги понадобились Англии уже в 1693 году, но финансисты отказали в займе ради вывода своего влияния на новый уровень: создания частного банка в качестве государственного и установления этим контроля за всеми финансами общества. Ситуация была настолько отчаянной, что для поиска денег был образован специальный комитет палаты общин.

Строго говоря, предложение шотландца Уильяма Петерсона о создании такого банка для эпохи государственно-частных компаний, когда классическое государство как таковое только начинало формироваться, не было чем-то выходящим из ряда вон: финансисты предложили королю и парламенту в своей сфере тот же механизм, который купцы уже давно использовали в торговых компаниях.

Новизна заключалась в двух факторах.

Прежде всего, объектом деятельности была не внешняя торговля, а финансирование государства. Обязательства частного банка были обеспечены государством и выпускались для оплаты долга правительства.

Парадокс (и смысл частного центрального банка) заключался в том, что любое обязательство (банкнота) Банка Англии являлась долгом правительства перед ее держателем, - а выпускаться она могла и без согласования с правительством.

Правда, банкноты Банка Англии обладали крупным номиналом, недоступным для большинства населения, так что их появление заметила только элита.

Второй фактор новизны заключался в изменении характера государства. После Славной революции оно уже отделилось от короля; нормальное для абсолютизма «государство – это я» было уже неправдой.

Поэтому вхождение короля в учредительный капитал, по инерции, возможно, еще воспринимавшееся современниками как естественное участие государства в «государственно-частном партнерстве», на деле было участием частного лица, пусть даже и обладавшим исключительным влиянием (об абсолютной власти речи уже не было).

Таким образом, приватизация государства нового типа, отделенного от королевской семьи и представляющего собой общественный, а не частный институт, - в Англии произошла практически в момент его создания.

И стала одним из факторов его будущего могущества, поскольку ее субъекты воспринимали себя как неотъемлемую часть Англии и ее владельцев, не имея и не приобретя за последующие столетия иной идентичности, кроме английской (несмотря на свой, вероятно, пестрый этнический, а, скорее всего, и конфессиональный состав).

Как отмечал А.И. Фурсов, Банк Англии – первый в мире частный центральный банк – был создан в 1694 году (и национализирован лишь в 1946) для финансирования войны с Францией так же, как ФРС в 1913 году был создан для финансирования Первой мировой войны.

Однако, если для американских финансистов ХХ века война была инструментом завоевания господства не только над США, но и над всем миром и представляла поэтому самостоятельную ценность, их английские предшественники использовали раздуваемую ими войну в более скромных целях: лишь как способ загнать английское государство в безвыходное положение и захватить экономическую власть в Англии.

Акт парламента от 27 июля 1694 года основал Банк Англии как акционерное общество в результате соглашения между почти обанкротившимся к тому моменту правительством и группой финансистов. Для покупки акций банка в момент его учреждения инвесторы, чьи имена так никогда и не были преданы гласности, должны были предоставить для их покупки 1,25 млн.фунтов стерлингов золотом.

Однако, как отмечается А.Овчаровым в «Истории денежного обращения в Британской империи», уплачен был лишь 1 млн.фунтов (а по некоторым данным, и вовсе 750 тыс.).

По официальной версии, подписчиками, то есть основателями Банка Англии стали «40 купцов». Но более вероятно, что в их число вошли король и наиболее влиятельные члены парламента; по крайней мере, это объясняет поразительный механизм оплаты капитала Банка Англии, по степени наглости вполне сопоставимый с бюджетными махинациями российских либеральных реформаторов в 90-е годы ХХ века.

Мало того, что капитал Банка Англии был оплачен не полностью - 1 млн.фунтов (будем исходить из наиболее консервативной версии) вместо 1,25 (возможно, Вильгельм III воспользовался неформальной «королевской привилегий» и просто не стал оплачивать свои обязательства, «по умолчанию» переложив их на подданных, ставших его партнерами).

Насколько можно судить, из оплаченного миллиона фунтов стерлингов золотом, о котором говорилось выше (вероятно, для укрепления репутации Банка Англии), не было оплачено ничего. Лишь 20% суммы было внесено банкнотами (обязательствами существовавших тогда банкирских домов), имевшими реальную ценность (хотя весьма вероятно, что и их стоимость была завышена).

Основная же часть капитала – 80% - была оплачена средневековыми «мерными рейками» – деревянными деньгами (обязательствами правительства или его региональных его агентов), имевшими в то время цену до 60% ниже номинала.

Правительство, оплатив заем с процентами, тем самым обеспечило сверхприбыльную операцию для создателей банка.

Внеся обесценившиеся средневековые бирки вместо золота и получив возврат полноценными деньгами, они только на этом, без процентов получили почти двукратную (48%) прибыль (с учетом не оплаченной части объявленного капитала рентабельность операции для учредителей составила 2,3-2,4 раза – 131-140%)[1]!

Система «мерных реек» была введена королем Генрихом I около 1100 года в качестве казначейских обязательств для защиты от подделки монет. На деревянные полированные рейки наносились зарубки, обозначающие номинал, после чего они расщеплялись вдоль по всей длине так, чтобы зарубки сохранялись на обеих частях.

Фактура дерева, характер расщепления и зарубок исключали возможность подделки. Одна часть оставалась у короля, вторая выплачивалась в качестве его обязательств и принималась в уплату налогов, что обеспечивало ее ценность.

Формально хождение мерных реек было отменено в 1826; пожар, уничтоживший здание парламента в 1834 году, был вызван сожжением большого числа мерных реек, загромождавших помещения архива.

Возможно, они хранились так долго в том числе в качестве инструмента потенциального влияния парламента на Банк Англии как свидетельство грандиозного мошенничества, с которого началась его история, - на случай конфликта с ним.

Возможно, именно этой вакханалией и объясняется то, что в условиях отчаянной нехватки денег у правительства и согласованности механизма создания Банка Англии финансирование его капитала («подписка») затянулась на 10 дней.

Начало деятельности Банка Англии ознаменовалось провалом: он сразу же выпустил новых денег на 760 тыс. фунтов стерлингов, которые пошли на оплату долга правительства. Это вызвало скачок инфляции и хаос в денежном обращении.

Свободный обмен его обесценившихся банкнот на серебряные монеты создал огромные возможности для разнообразных спекуляций. Утрата платежеспособности управляемого вигами Банка Англии создала угрозу конкуренции.

Уже в 1696 году партия тори попыталась учредить National Land Bank с аналогичными в принципе функциями.

Будучи землевладельцами, они, по-видимому, предполагали вносить в капитал реальный актив – землю, но не знали ни о скрытом участии короля в Банке Англии (что обеспечивало его политический союз с вигами, качественно усиливая последних), ни о фиктивности его капитала, что делало его чисто спекулятивным и оттого более мощным в краткосрочном плане.

В силу заинтересованности короля в Банке Англии (и союза финансистов прежде всего с вигами) попытка тори не увенчалась успехом, и уже в следующем году Банк Англии закрепил свою монополию: парламент запретил создание новых крупных банков и ввел смертную казнь за подделку банкнот Банка Англии.

В правление королевы Анны тори все-таки создали конкурента Банку Англии: в 1711 году под руководством канцлера казначейства, в том же году ставшего лорд-канцлером (премьер-министром) Роберта Харли, ранее бывшего спикером Палаты общин, была основана Компания Южных морей.

Предполагалось, что после победы Англии в войне за испанское наследство ее акционеры получат исключительное право на ввоз рабов-негров из Африки в испанские владения в Южной Америке. Привилегия была получена в обмен на обещание выкупа на деньги акционеров госдолга (налоги покрывали едва ли не половину необходимых расходов правительства).

Рост госдолга (с 1,25 млн.фунтов в 1694 до 16 млн. в 1698 и 22,4 млн. в 1711 году) еще рассматривался тогда английской элитой как угроза государству: перед глазами был пример Шотландии, в 1707 году утратившую независимость и объединившуюся с Англией из-за банкротства, вызванного крахом Дарьенского проекта (созданием колонии на берегу Панамского перешейка, которая должна была организовать торговлю с Дальним Востоком и европейскими колониями на атлантическом берегу Америки).

Придя к власти, тори провели аудит контролируемого вигами Банка Англии и обнаружили, что госдолг на 9 млн. фунтов (40% его суммы) не обеспечен источниками выплаты (что естественно при исходно спекулятивном характере Банка Англии и использовании госдолга в качестве локомотива кредита и, тем самым, экономического развития).

На эту сумму не обеспеченного госдолга и были выпущены акции Компании Южных морей, обмененные на госдолг. При этом процентные ставки были снижены с 6,25-9% до 6% годовых, а компания гарантировала отказ от требования скорого погашения госдолга.

В результате компания наряду с Банком Англии и Ост-Индской компанией стала одним из основных держателей госдолга.

Ожидания компании (и ее обещания акционерам) оказались чрезмерными: война за испанское наследство окончилась лишь в 1713 году, через два года после ее создания.

Она начала коммерческую деятельность лишь в 1717 году, причем ее привилегии на деле оказались значительно меньше обещанных акционерам (и подрывались массовой нелегальной торговлей рабами). Таким образом, Компания Южных морей не имела источника погашения принятого на себя госдолга Англии и нашла выход в наращивании спекуляций.

Время благоприятствовало этому: с 1717 по 1720 годы инвестиции населения в акционерные фонды в Великобритании выросли с 20 до 50 млн. фунтов. В 1719 году парламент предоставил Компании Южных морей право выпустить дополнительные акции в обмен на госдолг.

В 1720 году благодаря интригам (включая подкуп членов парламента) компания получила в управление 64% всего госдолга Великобритании на 30 млн.фунтов под обязательство снизить его стоимость до 5% к 1727 году и до 4% после него.

Получение этого госдолга финансировалось через четыре публичных размещения акций компании в соответствие с их стоимостью на Лондонской фондовой бирже. На акции было обменено около 80% подлежащего обмену госдолга; росту спроса способствовала возможность рассрочки, взятки акциями представителям элиты и распускаемые спекулянтами (в том числе, вероятно, и руководством самой компании) слухи.

Результатом стало удорожание акций компании почти в 8 раз: со 128 фунтов в январе до 1000 в начале августа 1720 года.

Когда стало известно, что директора компании начали продавать свои акции, их котировки рухнули до 150 фунтов в конце сентября, а 24 сентября банк компании (но не сама она!) объявил себя банкротом (потеряла деньги почти вся тогдашняя британская элита, включая руководителя Монетного двора Ньютона и его ярого критикана, патриота Ирландии Джонатана Свифта).

Часть акций компании были распределены между Банком Англии и Ост-Индской компанией, а сама она продолжала деятельность вплоть до 1855 года.

Вопреки распространенным представлениям, банкротство банка Компании Южных морей не привело к «сжиганию» госдолга Великобритании: достигнув максимума в 1720 и 1721 годах (54,0 и 54,9 млн.фунтов), он незначительно – лишь на 4% - снизился в 1722 году. Разорились спекулянты, вложившиеся в акции компании по завышенным ценам, - но ее реальный актив, госдолг, сохранился.

Нежелание банкротить компанию и списать принадлежащий ей госдолг, несмотря на многочисленные подкупы и подлоги, с одной стороны, выражало интерес ее крупных владельцев (купивших ее акции по неспекулятивным целям или вовсе получившим их даром – в качестве взяток) и в целом крупного капитала, а с другой – выражало стремление (к тому моменту уже, безусловно, сознательное) сделать госдолг Англии самым надежным финансовым инструментом и, тем самым, основой ее экономического могущества.

Конкурентные же интересы Банка Англии были достигнуты разорением его конкурента по управлению госдолгом (к которому он, возможно, приложил руку через организацию биржевого ажиотажа) и упрочению его монополии в этой сфере. В политике виги вернули себе политическое лидерство, и тори более никогда не пытались создать собственный, альтернативный финансовый инструмент, перейдя к конкуренции за влияние на существующий.

Видео на канале YouTube "Авторы ЗдравствуйРоссия.Рф"

Интервью, доклады и выступления М.Г. Делягина