Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Рок-группа Led Zeppelin
Источник: Яндекс картинки
14:39 / 30.08.2019

Trans Trip Trap: стать Богом по доверенности
Через контркультуру элита взращивала шутов, которым было позволено шутить над чем-угодно и играть во что-угодно, но в рамках артистического поля. Сфера культуры на Западе в этот период становится клапаном для выпускания деструктивного пара. Общество с удивлением обнаруживает не совсем свое, а скорее чужое лицо, с пароксизмами кощунства, извращений и патологий

На пути к «покорному обществу». О подоплёке музыкальной контркультуры. Часть V (продолжение)

Доклад Изборскому клубу под редакцией доктора философских наук Виталия Аверьянова.

Авторский коллектив: В.В. Аверьянов (автор-составитель), А.В. Елисеев, А.Ю. Комогорцев, С.Н. Магнитов, В.И. Можегов, К.А. Черемных, В.В. Шинин.

4. Trans Trip Trap: стать Богом по доверенности


Психоделическая революция XX века на Западе может быть названа великой травмой, которую пережила рассудочно-рационалистическая культура. Западный человек ментально был совершенно не готов к этой проблеме.

Поэтому в своем разочаровании от упадка христианских религиозных институтов а также девальвации левых неомарксистских клише, молодой европеец и американец вдруг предпочел впасть в доверчивость по отношению к шарлатанам, которые психическое разложение интерпретировали как высокий духовный опыт.

Что касается России, то, безусловно, в позднесоветский и постсоветский период наше население не отличалось в этом отношении лучшими качествами;

более того, воспитанные в атеистическом обществе, абсолютно лишенные каких-либо твердых опор в области духовного опыта, со свойственным им максимализмом и истовостью, наши подростки 90-х годов «пустились во все тяжкие», в результате чего погибли миллионы.

Вина за их гибель лежит не только на наркомафии, но и на идеологах контркультуры.

Это само по себе дает нам, русским, моральное право крайне жестко оценивать домыслы и бредни западных псевдо-ученых и пропагандистов «освобождения» от гипноза и диктата цивилизации. Тем более что эти бредни созданы и продвинуты на контринициатической основе, о чем будем сказано в следующей главе.

Провокацией было уже отождествление у Ницше «дионисийства» с интуитивными озарениями мистиков. Собственно, из этой ницшеанской провокации родился и ультраправый гибрид, и ультралевый поворот 60-х.

Маститый провокатор и человеконенавистник Бертран Рассел писал о том, что без «дионисийского элемента культуры», жизнь была бы неинтересной, но что он якобы должен быть уравновешен «благоразумным элементом».

Дуализм дионисийского и аполлоновского, орфического и прометеевского, экстатического и рационального был классической ловушкой двойственности, о которой предупреждали философы-классики.

Однозначной подрывной оккультной провокацией был фрейдизм и практически весь психоанализ.

Механизмом этого обмана постепенно становился очевидным для интеллектуалов.

Поэтому даже в рамках контркультурной философии его перестали скрывать: к примеру, представитель так называемой «постметафизики» Кен Уилбер предложил понятие «пре/транс-заблуждение», то есть «ошибку» в определении разницы между дорациональным и надрациональными состояниями сознания.

Фрейд и Юнг дали два образцовых извода этой фундаментальной в понимании Уилбера «ошибки», но вернее – подрывной провокации: если Фрейд «осквернял» мистический опыт, сводя его к психической регрессии, то Юнг, напротив, соорудил ловушку, в которой дорациональная и бессознательная стихия выдавалась за духовные откровения[58].

Первое что бросается в глаза в современной науке – она пока еще очень мало знает об измененных состояниях сознания (далее – ИСС) и фактически не готова к сопоставлению накопленной информации с данными традиционных религиозных, богословских и мистических дисциплин.

Отсюда такой большой вес дилетантов и шарлатанов, которые цитируются учеными и принимаются всерьез. Однако другой позитивной науки об ИИС пока нет.

Созданная антропологами концепция ИСС, захватившая едва ли не монополию на объяснение трансов в контркультуре, на поверку является незрелой и слабо разработанной. Вот цитата из культурологического учебника, посвященная измененным состояниям сознания.

В этой цитате все свалено в кучу, так что не удивительно, когда апологеты контркультуры паразитируют на представлениях о высоком потенциале мистических практик: признакам ИСС, говорит автор,

«отвечают религиозный и сексуальный экстаз, ритуальный транс, состояние гипноза, сон в активной фазе, когда мы видим сны, состояние просветления, озарения в восточных культурах (сатори), ощущения, испытываемые человеком в кризисных состояниях (перед смертью), состояния, переживаемые в трансперсональной медитации,

а также комплекс явлений, названный американским психологом А. Маслоу высшими переживаниями. К ним относятся комплекс ощущений, воспринимаемых человеком в результате или в процессе деятельности: высшие точки творческого переживания, вдохновения, мгновения экстаза от восприятия красоты природы и духа»[59].

Тем не менее, даже если мы применим инструментарий антропологов, разработанный ими на материале архаических культур, к современной музыке, то уже можно сделать интересные обобщения.

Так Эрика Бургиньон, родоначальник одной из наиболее авторитетных школ в этой области, проводила исследования, финансируемые Национальным институтом душевного здоровья США.

Она предложила различать два вида транса в архаических культурах – транс видения (галлюцинаторного типа) и истеричный транс одержимости (неистовства, когда происходит утрата чувства «Я», в человека вселяется «Другой»)[60].

Первый более характерен для племен охотников, второй – для более развитых общин земледельцев и скотоводов.

Во время транса у человека образуется внутренний фокус внимания, причем иногда этот переход бывает очень глубоким, вплоть до полного отрешения от внешней среды с последующим отключением памяти всего что происходило вокруг во время транса.

В ритуальных трансах, медитациях, при осуществлении инициаций важной чертой ИСС, о которой говорит Бургиньон, является «сверхвнушаемость» находящегося в трансе человека, фактически он полностью доверительно раскрывается для того послания, которое должен получить.

Так называемые emic-объяснения (то есть интерпретация ИСС в понятиях культуры, где они практикуются) сводятся к тому, что в случае с трансом видения человек вступает во взаимодействие с духом, как правило, он ищет и находит себе духа-покровителя, что и считается целью инициации;

в случае с трансом одержимости дух вселяется в человека или забирает его тело: «человек в это время – «лошадь», которая «оседлана» духом».

В работе «Измененные состояния сознания» Бургиньон отмечает, что во многих примитивных культурах духов «приглашают», транс одержимости желателен и позитивен.

В традиции «Средних веков, которая в США в последние годы была до некоторой степени возрождена и разрабатывалась, мы имеем веру в одержимость демонами, что требует ритуала изгнания или заклинания духов.

В этом смысле транс одержимости объясняется как вторжение в тело и волю сил зла, которые должны быть изгнаны через религиозный ритуал. В некоторых районах мира, особенно в Восточной Африке, существует третий вариант: обращение или видоизменение причиняющего болезни и овладевающего духа зла в союзника»[61].

Ритуалы ИСС носят театральный характер, это часть подробно разработанной духовной практики, включающей психологическую подготовку, тренировку навыков, научения у опытных шаманов.

В трансах одержимости главная цель – получение предсказания или знака, то есть одержимые выступают в роли медиумов подобно спиритам в Европе.

Важная для нас деталь: исключительная роль музыки в трансе одержимости, который практически всегда вызывается барабанами, песнями, танцем, заражающим толпу и значительно меньше – наркотиками[62].

Транс видения, напротив, связан с активно воспринимающим сознанием человека, испытывающего ИСС.

Содержание такого транса – иллюзии и галлюцинации, путешествие в иные миры, проникновение в недоступные для обыденного сознания пласты реальности, общение с духами, воздействие на духов, а через них на решение тех или иных жизненных задач, наконец, и богообщение, как его трактуют сами шаманы.

В то же время это не только воздействие на духов, но и обратное получение воздействия с их стороны, которое заключается в перемене сознания человека и в смене его статуса (результат инициации).

Таковы, в частности, ритуалы перехода (половая зрелость, смена статуса в племени, уход в отшельники и т.п.)[63].

Однако, в классификацию Бургиньон, очевидно, не попал другой существенный тип транса – те ИСС, которые испытывают сами шаманы. Это является разительным упущением той модели, которую разрабатывали антропологи, связанные с новой парадигмой исследований (характерно, что это в основном были те же университеты, что и рассадники контркультурой революции).

Шаман, в отличие от своих подопечных, не занят поисками видений, он профессионально входит в ИСС для подключения к источникам шаманской силы, предсказательных и медицинских процедур.

С шаманами связаны легенды об оборотничестве (то есть в отличие от трансов одержимости здесь происходит «оседлывание» самим шаманом каких-то других существ).

Высшее призвание шамана в его самосознании – связь с божеством, ради чего он оттачивает сложнейшие техники экстаза, в которых использование тех или иных стимулирующих зелий и снадобий стоит далеко не на первом месте[64].

Главное же назначение шамана в обществе – сопровождение видений и трансов людей проходящих инициацию. Одним из ключевых плодов шаманских полетов в иные миры, в том числе в верхний мир, является принесение оттуда песен.

Еще одна важная деталь – управление ИСС, в которые входят подопечные шамана, осуществляются им в основном через музыку и словесное воздействие[65].

Еще более существенное упущение с точки зрения классификации ИСС – игнорирование тех ИСС, которые являются более привычными для носителей современной европейской цивилизации. Само по себе интенсивное переживание искусства, в том числе музыки, представляет собой разновидность ИСС.

Еще одно расхожее ИСС, самым пристальным образом описанное и изученное в европейской культуре – обостренное переживание влюбленности.

Не говоря уже о таких серьезных темах, как ИСС, связанные с крайними экстремальными ситуациями (на пороге смерти, во время смертельной угрозы на войне и т.п.) либо целенаправленно переживаемые религиозные ИСС (молитвы, медитации, духовные размышления, наконец, религиозный экстаз у мистиков в христианстве, суфизме, иудаизме и т.д.).

Все вышеназванное представляло бы первостепенный интерес для нашей темы. В определенном смысле основа американской антропологии была заложена на индейском и негритянском материале.

Творцы контркультуры пошли по стопам Руссо в деле «опрощения» и настолько увлеклись критикой техногенной цивилизации, что им было нетрудно сделать вид, будто христианская цивилизация не обладает огромным и драгоценным опытом ИСС, который в основном игнорировался.

Если посмотреть на ИСС не с точки зрения этнологии и антропологии, а с точки зрения психологических наук, то и здесь присутствует столь же удручающий дуализм, описывающий ИСС в системе координат «контроля над течением сознания», «сосредоточенности» с одной стороны и «состояния грез, пассивного движения по течению», «расфокусированности» – с другой.

За скобками остается та категория ИСС, в которой создается альтернативная фокусировка внимания и границы сфер контроля, рацио, интуиции и эмоциональности существенно смещаются, возникает «третье состояние», которое в философской литературе принято называть «сверхрациональной интуицией».

Смешение этой высшей интуиции со сферой низшего чутья и чувств – родимое пятно полубессознательного «материализма» психологов (см. выше признание этого факта К. Уилбером). Здесь не место вступать в полемику с психологами, наша работа посвящена решению несколько иных задач.

Отметим лишь сравнительно недавние разработки по теме «сети пассивного режима работы мозга» («дефолтной сети»), активизирующейся, когда человек бездействует, отдыхает, грезит наяву или погружён в себя.

Исследования Йельского университета в 2011 году показали, что медитация как правило подавляет работу этой сети.

Противоположные состояния связаны с так называемым «потоковым сознанием», опирающимся на сеть оперативного решения задач.

Можно предположить, что сверхрациональная интуиция представляет собой организованный Поток целенаправленного сознания, в отличие от плывущего по течению сознания (пассивное сознание в своей спонтанной созерцательности движется примерно так, как может сносить по реке лодку без весел).

В ИСС человек оказывается в режиме, в котором сочетаются черты обоих указанных состояний («потокового» и «дефолтного»).

Если в трансах одержимости человек полностью отдан спонтанному созерцанию, как будто «забываясь» во сне, а в трансе видения он находится в тонком сне, подобном поисковому «потоковому сознанию», то ИСС шамана либо воина в боевом трансе скорее соответствуют режиму сверхрациональной интуиции,

высших грез, высоких творческих состояний («вдохновение», «озарение»), в этом ИСС происходит перераспределение модусов и локусов расфокуса и фокусировки, перестройка языковой и культурной картины мира.

В этой связи следует обратить внимание на исследования А.В. Россохина, понимающего под ИСС «состояния, в которых происходят трансформации семантических пространств субъекта, изменения формы категоризации, сопровождающиеся переходом от социально-нормированных культурой форм категоризации к новым способам упорядочения внутреннего опыта и переживаний»[66].

Однако, в такой трактовке может содержаться обратная ловушка. Ведь если речь идет о пассивных трансах видения и одержимости, а не о высших трансах (мистика или шамана), до упорядочивания дело не доходит; процесс чаще всего сводится к хаотизации имеющейся формы категоризации мира[67].

Именно такое застревание в низших, пассивных трансах характерно для контркультуры, где «паства» рассматривается не как призванные к духовной жизни, а как материал для социальных экспериментов (вопреки заявлениям идеологов об освобождении человека от «тех, кто хочет программировать всех нас»[68]).

В современной музыке есть ряд направлений, в которых особенно рельефно отражены звуковые образы и композиции, передающие опыт ИСС и способные напоминать его слушателям, если они таким опытом обладают. Отчасти мы уже касались этого в предыдущей главе.

Здесь же в качестве примера приведем даб, возникший в контексте музыки регги. Даб был создан Ли «Скрэтчем» Перри и представляет собой схему взаимодействия основного и «наезжающего» ритмов, моделирующую переживание транса под марихуаной.

По сути это музыкальная модель расщепления личности. Участники рейв-пати и поклонник EDM-музыки рассматривают эту музыку не столько как созданные внешним композитором (диджеем или музыкантом) произведения, сколько как «ритуальный контекст», позволяющий входящему в транс высвободить некую «внутреннюю мелодию», соответствующую путешествию психонавта.

Е. Чаппл, автор книги «Культура и биологический индивид», утверждает, что дисфункции индивида, а также разобщенность внутри группы имеют своей основой эмоциональную асинхронию, которую, якобы, и призвана преодолеть трансовая музыка.

Музыкальные ритмы, близкие по частоте альфа-ритму человеческого мозга (8-14 Гц), активизируют эпилептическую активность, которая в скрытом состоянии присутствует у множества людей. Актуализация ее дает возможность войти в ИСС, вплоть до транса, вызываемого спазмом головного мозга.

Речь идет о комплексном воздействии на всю нервную систему, в котором важное место занимают ритмы дыхания, мускульной активности, обмена веществ и др. Некоторые из музыкальных переживаний и танцев позволяют входить в транс без наркотиков.

Таково, например, экстатическое мамбо женщин-участниц религии вуду. Таков, как утверждают специалисты, и современный танец тверк, который многие считают эротическим, тогда как он является скорее трансовым.

Поиск нужной модели в ходе ритмической революции был связан, как становится ясно впоследствии, со стремлением найти наиболее короткую и эффективную дорогу к ИСС, которое могло бы стать универсальным средством социальной регуляции.

Цифровые технологии позволили интенсифицировать этот поиск, что привело к рождению «сэмплоделической» музыки, искажающей восприятие звука и времени, как пишет Саймон Рейнольдс[69].

В сочетании с наркотиками это дает эффект достаточно «глубокого гипноза», «выпадения» в танце, что внешне напоминает ритуальные трансы одержимости. На слэнге такое времяпровождение называется «отрыв», «оторваться».

Де факто мы имеем дело с попыткой конструирования новой квази-религии («техношаманизма»), в которой адепты получают глубокую релаксацию, проходят своеобразные обряды, занимаются «ченнелингом» (контактами с духовными сущностями). Здесь мы видим прямую аналогию с так называемым трансом видения.

Вот выборка автосвидетельств участник EDM-пати из другой книги того же автора: «Это исчезновение сознательного «Я», мое тело инстинктивно движется в такт музыке… не важно как долго это продолжается… важно то, что это хорошо, чувство правильности, которое делает меня счастливым…»

«Наиболее духовный опыт, который у меня когда-либо был, был после клуба… мы вернулись в чей-то дом, и у меня был мой первый опыт кетамина… я потерял чувство, что у меня есть тело или когда-либо было, и думал, что я щелкающий шум, который существовал всегда!

Постепенно я превратился во всю вселенную, которая была заключена в одном атоме, и так управлял вселенной. Полагаю, я был богом по доверенности… Постепенно мое зрение вернулось, как и ощущение, что у меня есть руки и ноги»[70].

Но в наибольшей степени аналогия с трансом видения прослеживается в таких музыкальных стилях как готик или трэш-метал в нескольких его разновидностях. Характерная черта этих стилей – долгий период подготовки: на то чтобы «врубиться» в стиль, уходит много времени.

Так же и само погружение в транс сопряжено с долгим прослушиванием музыки. В блэк-метале тяжелое звучание усугубляется скримингом (резкий истеричный вопль), гроулингом (низкое рычание).

В отличие от EDM и обычного металла, блэк-метал несёт откровенную идеологическую нагрузку. Как правило, это антихристианская, сатанистская музыка, с лейтмотивом ненависти к человеку как таковому.

Такого рода музыка, сопряженная с гностической или неоязыческой символикой, призвана аккумулировать наиболее разрушительные протестные силы.

В целом металлическое направление наиболее напряженно и бескомпромиссно переживает коллизию постсовременной и традиционной христианской культуры. В металлической субкультуре отчасти справедливыми становятся аналогии со старым «романтизмом», особенно если вспомнить про такие его «подпольные» аспекты как готический роман, роман ужасов, тема вампиров и т.д.

Советский исследователь Андрей Гладыш (Игнатьев) в своей работе «Структуры лабиринта. Размышления о тяжелом металле»[71] отмечал, что все важнейшие символы «металла», и те специфические переживания, которые стремятся вызвать музыканты этого направления, связаны с христианскими ритуалами экзорцизма,

изгнания «нечистой силы». Идеология металлистов может быть вывернута в обе стороны: и в сторону возрождения христианского сознания, и в сторону радикального гностицизма, хилиазма и даже прямого сатанизма. Чаще происходит второе.

Но и сам сатанизм этот амбивалентен, потому что в основе его лежит представление о «злом демиурге» «властелине действительности», который уже господствует в мире и выдает себя за бога. В любом случае мощный протестный и контркультурный характер здесь лишь акцентируется.

Так или иначе, и трансовая музыка, и трэш-метал создают разные версии того, что в Средние века называли «шабашами ведьм». Современная контркультура вплотную подошла к тем же шабашеобразным состояниям.

5. Контркультура и контринициация

Даже сама форма понятия «контркультура» уже располагает к тому, чтобы рассматривать ее в контексте «контртрадиции» и «контринициации».

В нескольких докладах Изборскому клубу мы представили концепцию «антисистем»[72], восходящую к теории Л.Н. Гумилева, которой в свою очередь предшествовали христианское учение о ересях, ряд исследований подрывных тайных обществ в XIX-XX вв., концепция О. Кошена о «малом народе» как скрытом двигателе Великой Французской революции и др.

В центре современного учения об антисистеме (которая, с нашей точки зрения, уже после смерти Гумилева стремительно приобретает глобальный характер) должны лежать представления о контринициации, в наиболее развернутом виде изложенные в трудах европейских традиционалистов Рене Генона

(предложившего сами термины «контр-традиция» и «контр-инициация»)) и Юлиуса Эволы (писавшего в том же ключе о «тайной войне», ведущейся на эзотерическом уровне, где используется в своих целях противостояние идеологий и государств)[73].

Генон обратил внимание на два этапа отрицания традиционного общества.

В начале, в эпоху Модерна происходит радикальное отрицание религии и мистики, а затем и постыдной объявляется любая метафизика как таковая. Человечеству навязывается рационализм, позитивизм и материализм, в результате чего оно закрывается «сверху».

На втором же этапе отрицания традиции человечество, уже «освобожденное» от высших субстанций, вновь ввергается в магию и мистику.

На этот раз «яйцо» психики вскрывается не сверху, а снизу (образ достаточно точный, один из наиболее ярких примеров – «подсознание» Фрейда), и в человека вторгается поток инфернальных энергий.

Возникает некая демоническая контр-сакральность, которая пародирует сакральность традиционную. На этом этапе речь уже вовсе не идёт о материализме, который отбрасывается за ненадобностью. Возникает «духовность» низшей, оккультно-магической природы.

Сущность понятия контринициации имеет четкое соответствие в ряде категорий, свойственных традиционным религиям, например, «тайна беззакония» в христианстве, связанная с созреванием в мире сил, готовящих пришествие антихриста, или понятие «святых сатаны» в исламе, которые также готовят приход Даджаля.

Самым емким определением контриницации было бы именно «посвящение» в культ Противо-Бога, Великого Противника.

Крайне важным условием развития такой духовно опасной контркультуры является доверчивое отношение со стороны молодого поколения, которое думает, что имеет дело с «возрождением» каких-то отдаленных духовных практик и участвует в новой подлинной «инициации».

По выражению рок-критика Вадима Штепы, «культовая группа отличается от «обычной» не только тем, что ее поклонники (фаны) сбиваются в стаи и пишут ее название на стенах, но главным – что они воспринимают ее лидера как «бога», «пророка», «шамана»…

Культовый музыкант ощущает свое творчество как некий message «не от мира сего», «сны о чем-то большем» – и это ощущение передается слушателям, заряжает энергией, заставляет понять себя самих, формирует новый жизненный стиль»[74].

Не будем пересказывать уже написанное. Однако процитируем наш доклад «Русская цивилизация против антисистем», поскольку эта цитата имеет прямое отношения к делу: «Каверза антисистемы в духовной области заключается в том, что адепты нового состояния мира убеждены в собственном духовном росте

(пример описания такой эйфории – самосознание и поведение людей на острове Пала, которым их духовные наставники дают «абсолютно безвредный» наркотик Мокша-препарат, благодаря которому они чувствуют полноту жизни, повышение своего творческого потенциала и «стопроцентной» духовности (Мотивы из романа О. Хаксли «Остров» (1962)).

Фактически «контринициация» или антисистемность в духовной сфере формирует своего рода инфернальный «антицентр» человеческой цивилизации.

Убийственная роль духовной Антисистемы заключается даже не в том, что вас уничтожат, убьют, а в том, что в вас могут убить ваш дух, и вы сами переродитесь в части Антисистемы в качестве ее адептов, слуг или апологетов».

Если называть вещи своими именами – эпоха неоспиритуализма и «новой духовности» характеризуется такими чертами как размягчение умов и полное раскрепощение нравов. Признаком того, что контркультура представляет собой один из аспектов «тайной войны», имеющей контринициатическое происхождение, является то, что контркультура не является идеологически однозначной, скорее она инструментальна.

Нельзя приписывать ей жесткой связи с идеологиями неолиберализма, анархизма, неоконсерватизма, радикализма правого или левого толка и т.п. Контркультура изначально не представляла собой некую форму идеологической борьбы (войны), а была формой эстетической войны, что должно было бы менять квалификацию действия, а значит и контригру ее противников[75].

Смысл контркультуры был в том, чтобы находить в обществе-мишени безобразное, косное, отсталое, больное и противопоставлять ему нечто выдаваемое за более привлекательное, зачастую как за настоящую «духовность».

Так или иначе, контркультура развивается под знаком нигилизма и деструкции господствующей культуры – и если эта культура с доминированием «правых», то протест будет скорее «левым», если же господствующее большинство «левое», то использоваться против него будут инструменты и риторика «правых».

«Левачество» в борьбе с режимом де Голля или пацифизм в борьбе с режимом Никсона – были лишь временными тактическими лозунгами контркультуры (так же как и «антикоммунизм» в конце 80-х в СССР). Если взять пацифизм хиппи, то его дух довольно быстро испарился после завершения вьетнамской войны.

И уже скоро никакая контркультура не держала американских «ястребов» в остуженном состоянии и не мешала им вести агрессивную политику.

(Прямую и масштабную агрессию американцы осуществляли в последующие десятилетия чаще чем кто бы то ни было в мире: Ливан и Гренада в 1983, далее Панама, Персидский залив и Ирак, Югославия и т.д. и т.д.).

В качестве примеров контринициатических стратегий в музыке мы могли бы привести во-первых, имитацию духовной традиции, во-вторых, неоязычество, в-третьих, инверсию (переворачивание) традиции, в-четвертых, прямую манифестацию темных сатанистских (викканских) культов. Приведем несколько примеров.

Имитация духовной традиции может приобретать как довольно тонкие формы (почти дословное воспроизведение традиционного стиля в некоторых жанрах кантри, фолк-музыки, неоклассики, готики и т.д.), так и быть пародийным.

Пародийность не обязательно осознается самими музыкантами, она может быть следствием гибридизации, смешения стилей, творческих экспериментов.

Можно иногда усматривать в современной музыке повтор каких-то традиционных приемов и техник.

Так, например, циклические семплы (loop samples) в электронной музыке могут трактоваться как техногенная замена органическому орнаменту в мелодии и гармонии, лежащему в основе практически всех музыкальных техник традиционного общества.

Однако в большинстве случаев имитация традиции происходит скорее на уровне поверхностных символов и идентификаций. Сам стиль как правило нов, иначе он воспринимался бы как ретро-стиль. В качестве ярчайшего примера имитации традиции можно привести культ в 70-х – 80-х годах музыки регги.

Лидер движения Боб Марли (1945-1981) всерьез воспринимался в среде контркультурной молодежи многих стран как новый «пророк», бросивший вызов «цивилизации Вавилона». Растафарианский культ строился вокруг мифа о «пленении» чернокожих «подлинных израильтян» Новым Вавилоном.

Этот миф создавался по модели альтернативной истории еще в первой половине XX века. Целью движения объявлялось возвращение черных назад в Африку. Культ был окрашен в эсхатологические тона и настроен на противостояние с Вавилоном, которое должен возглавить мессия, ассоциирующийся с королем Эфиопии.

Помимо музыки регги важнейшими элементами растафарианства являлись дискуссии вокруг Библии и марихуана, которой был придан сакральный статус (в 1978 году у Марли вышел альбом «Kaya», название которого означает марихуану).

В целом регги прекрасно вписалось в общий контркультурный тренд первой половины 70-х годов.

Другой пример контркультурной имитации традиции – воспроизведение и реконструкция неоязычества многими рок и фолк стилями, в том числе в готике, паган метале, блэк метале, стиле «Нью Эйдж» и т.д. Среди неоязыческих стилей особе место занимает кельтский рок.

По мнению В. Демидовой, британский рок в целом имеет мощную кельтскую составляющую, связанную с магией друидов и бардов[76]. Ритм-гитара заменила древнюю арфу, соло-гитара — волынку и скрипку, ударная установка — старинный байран.

Кельтская традиция была ориентирована в пространственном отношении строго на Запад, в отличие от большинства сакральных традиций Евразии. Существуют разительные совпадения, указывающие на связь древней традиции друидов и старых родов европейской аристократии с масонством[77].

Кроме неоязычества в контркультурной музыки использовался комплекс идей, связанных с гностицизмом, герметической и оккультной традициями.

Так известный рок-музыкант Джим Моррисон воспроизводил в своих песнях формы зверочеловеческой магии: «I am a Lizard King. I can do anything» («Я — Царь-Ящер. Я могу всё»).

Как считает исследователь М. Конопля, речь идет о баснословной полуженщине-полузмее Мюлюзине, от которой производят свой род некоторые аристократические семьи англо-саксонского мира. Легенда о происхождении от «высших существ» придавала элитам завышенную самооценку.

Среди контркультурных музыкантов одним из лидеров в деле инверсии традиции может считаться Дэвид Боуи. Чаще всего его эксперименты с имиджем трактовали как стремление к эпатажу, эстетский пиар, с помощью которого он подогревал интерес к своей персоне. Отчасти это верно[78].

В контркультуре большое значение имеет демонстративный, эксгибиционистский комплекс, как радикальный вариант провокационного поведения в шоу-бизнесе.

К примеру, Боуи заигрывал с темой трансвестизма, бисексуальности, переодеванием в женское платье, преодолевая таким образом «однозначность гендера».

Боуи позволил себе (и ему было это позволено, хотя и не без скандалов) играть с нацистской темой, использовать образ «арийского сверхчеловека». Ключевой сентенцией Боуи этого периода стало: «Адольф Гитлер был одной из первых рок-звезд».

Также Боуи в значительной мере инициировал массовый интерес к теме вампиризма, оккультизму, магии, закладывая основы будущей готик-музыки.

Тем самым легализовывались до того запретные и опасные темы – и надо сказать, что эта легализация породила множество последователей: неонацисты, гей-иконы, трансгендеры.

И даже если у кого-то из них неполиткорректные идеи вызывали живой и искренний интерес, тем не менее, в целом все это очень быстро обратилось в элементы шоу, контркультурного карнавала.

Через контркультуру элита взращивала шутов, которым было позволено шутить над чем-угодно и играть во что-угодно, но в рамках артистического поля.

Сфера культуры на Западе в этот период становится клапаном для выпускания деструктивного пара. Но в то же время она становится кривым зеркалом общества, в котором общество с удивлением обнаруживает не совсем свое, а скорее чужое лицо, с пароксизмами кощунства, извращений и патологий.

Извращенчески-контртрадиционный канон воплотился не только в альтернативном роке, но и в мейнстриме – яркий пример чему певица Мадонна, одно только сценическое имя которой уже является сгустком кощунственной провокации.

Что касается прямого сатанизма в контркультуре, то, несмотря на то, что он не редкое явление (взять хотя бы многие группы в жанре блэк-метал), его нельзя назвать таким уж характерным.

По всей видимости, это связано с тем, что контринициатический «заказ», лежащий в основе контркультуры, не предполагает, что игра должна вестись без масок. Поэтому неприкрытый сатанизм в современной музыке чаще всего просачивается на публику в виде утечек и догадок, а не как прямая манифестация.

К примеру, Н. Боголюбов в своей работе собрал целый ряд свидетельств подобных утечек, которые, впрочем, уже никого не удивляют.

Примеры таких «утечек»: рассказ Элиса Купера о том , что на спиритическом сеансе он заключил сделку с дьяволом; признание Джона Леннона Тони Шеридану о том, что он продал душу сатане; информация о музыкантах, вступивших в сатанистскую церковь (Дэвид Кросби, Натан Янг, Грехэм Неш и многие другие).

Тем не менее, не исключены и прямые манифестации[79]. Мэрилин Мэнсон во время тура в 1995 г. встретил основателя Церкви сатаны А. ЛаВея и стал жрецом-священником этой секты.

В интервью Мэнсон заявил: «Люди должны верить только в свой разум и ни во что больше. Христианство — вот причина всех бед». Сенатор Джозеф Либерман не воспринял эту информацию как игры шоу-бизнеса и затеял против Мэнсона слушания в Конгрессе США.

Эта тяжба стала безусловно большим рекламным успехом для музыкального проекта Мэнсона. С Антоном ЛаВеем был близко знаком и П’Орридж – голос ЛаВея в песне «Радость» группы Psychic TV П’Орриджа читал «Отче Наш» наоборот.

(Продолжение следует)



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.