Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связь  
Гравюра с портрета драматурга А.Н. Островского (фрагмент). 1880-е гг.
Источник: Яндекс картинки
11:44 / 08.05.2020

"У нас есть литература, но нет литературного процесса"
"Драма - это очень сложный род литературы. Драматург должен такие узлы завязать, которые потом не развяжешь. Вот этих узлов, наверное, не хватает в современном мире, их надо придумать, это трудно. Это так же трудно, как быть критиком. Критик - это квалифицированный читатель. Вот этих двух фигур, критика и драматурга, не хватает сейчас в литературе"

Государство сегодня не понимает, зачем нужна обществу литература, и утратило всякий интерес к ней. Общество, в свою очередь, теряет культуру чтения. Литература существует главным образом в «коммерческом» измерении и утрачивает функцию общенациональной и даже мировой рефлексии, которой всегда и отличалась русская литература.

О том, что представляет собой литературный процесс в России, почему отношения между властью и литературой были «романом с кровью» и откажется ли культура от постмодернистской концепции, в беседе с нашим корреспондентом рассуждает профессор филологического факультета МГУ, завкафедрой истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса Михаил Голубков.

- Можно сказать что-то оптимистичное о литературном процессе в России начала XXI века?

У нас очень богатая литература, но, к сожалению, нет литературного процесса. Попробую объяснить. Представьте поле, засеянное огромным количеством цветов. Есть здесь и цветы зла, и сорняки, и прекрасные пионы, и чудесные розы.

Но у нас нет вышки, на которую мы можем подняться и обозреть это поле сверху. Мы не видим всего богатства этого поля и всей его противоречивости. Мы видим только то, что рядом, а это несколько имен, которые выхватываются из огромного потока.

Каждый год выходит около 300 новых книг, и есть действительно очень хорошие произведения. Но в фокус внимания попадают два-три имени, и вокруг них начинаются бесконечные разговоры.

Скажем, Евгений Водолазкин с его «Лавром» и Гузель Яхина с романом «Зулейха открывает глаза» выхвачены из литературного потока, будто рядом с ними нет подобных книг. В итоге произведение оказывается как будто в безвоздушном пространстве, не вступает в диалог с другими книгами.

Ведь литературный процесс предполагает взаимодействие между художественными концепциями мира и человека, предложенными современной литературой, которое происходит в сознании читателя. Процесс этого взаимодействия артикулируется критиком.

Именно он, строго говоря, осмысляет диалог между книгами, являясь в литературе представителем читателя, активно вступает в него. Критик — это квалифицированный читатель, который пытается осознать и сформулировать те смыслы, что есть в литературных произведениях, показать, как они взаимодействуют друг с другом.

Увы, активного взаимодействия между читателем, писателем и критиком сейчас нет. Но тем не менее есть большая литература, которую еще предстоит понять и осмыслить.

- Как влияют на литературный процесс маленькие тиражи и фактически отсутствие единого книжного рынка?

Безусловно, это тоже оказывает негативное влияние. Происходит то, что я называю атомизацией читателя. Он не представляет собой некой общности, каждый читает то, что находит рядом, и диалога нет в читательской среде, и критик этот диалог не поддерживает.

- Традиционный для России вопрос. Государство что-то может сделать в этой ситуации?

Литература перестала быть интересна государству. Хорошо это или плохо? Сложный вопрос. Отношения литературы с властью в России никогда простыми не были. А уж если говорить о советском периоде, то и подавно.

Эти отношения я часто сравниваю с тяжелым любовным романом, с ревностью, взаимными подозрениями, — который и кровью может закончиться. Но существовала взаимная устремленность друг к другу литературы и государства.

Государство нуждалось в литературе, литература искала поддержки у власти. Результатом этого романа становилось иногда уничтожение целых направлений, советской власти неугодных (ОБЭРИУ, например, воплотившее в художественных формах философию абсурда, или же новокрестьянская проза и поэзия первой трети ХХ века, говорившая о деревне как о русском цивилизационном феномене).

С другой стороны, формировались новые, одно из них — социалистический реализм, явление очень противоречивое, но интересное. И не только.

А такие институты, как Союз писателей, как Литературный институт, как колоссальные издательские и переводческие проекты, были бы возможны без государственной поддержки?

И писатели, в том числе и те, что пользуются несомненным нашим уважением, тоже искали отношений с властью, как, например, Булгаков. Вспомним знаменитые письма писателей, адресованные Сталину. И вдруг за последние двадцать лет взаимная страсть сменилась полным равнодушием.

Литература абсолютно равнодушна к государству, а государство абсолютно равнодушно к литературе. Год литературы, который проходил в 2015 году, по-моему, обнаружил это. Власть не знает, зачем нужна литература.

Поэтому государство сейчас не может каким-то образом повлиять на литературный процесс. Чтобы это делать, нужны представления, для чего влиять, как влиять, какие цели преследовать.

А сейчас влияет только рынок и разобщенная писательская и читательская среда, принадлежность автора к той или другой партии.

- И какие здесь есть партии?

Посмотрите, какие есть литературные премии, у каждой из них своя среда — вот это и есть партии. Одна — вокруг «Большой книги», другая — ПЕН-клуба, например. И они пытаются формировать мнение о литературе в своих, скажем так, достаточно локальных масштабах. Но не очень получается.

Для меня лонг- и шорт-лист мало что значат. В прошлом году лауреатом «Большой книги» стала книга «Венедикт Ерофеев. Посторонний». Три филолога написали скучноватую и суховатую книгу, похожую на «ЖЗЛ», которая и не претендует на художественность, и она стала лауреатом. Вот вам литературная партия и ее работа.

- Но разве нет сегодня в нашей литературе по-настоящему больших талантов?

Есть такое явление, которое я называю «феномен второй книги». Одному из авторов трехсот ежегодно издающихся книг выпадает успех, и писатель оказывается во власти рынка.

Издатель, чтобы закрепить коммерческий успех, требует вторую книгу. И автор пишет вторую книгу, но она получается намного хуже. Так произошло с Гузель Яхиной. После вполне заслуженного успеха «Зулейхи» она пишет второй роман — «Дети мои», — роман с абсолютно немыслимой в ХХ веке ситуацией робинзонады.

Этот роман мне показался совершенно вымышленным. То же с Евгением Водолазкиным. Роман «Лавр» — хорошая и очень серьезная вещь. «Авиатор», мне кажется, слабее. «Брисбен», третий роман, на мой взгляд, совершенно проходная вещь.

Писать по принуждению нельзя — будь то рапповская дубинка или железная диктатура рынка. А заметные вещи есть в литературе, и они останутся (не в истории останутся, а как актуальное настоящее читателя).

Это книги Юрия Полякова, Алексея Варламова, Владимира Сорокина. Раньше мне очень интересно было читать Людмилу Улицкую. Два ее романа (увы, не сегодняшнего дня) — «Искренне ваш Шурик» и «Казус Кукоцкого».

Мне показались эти вещи очень сильными и глубокими. То же самое с Татьяной Толстой. «Кысь» — блестящая, очень глубокая вещь, которая обрела свое место в литературе.

- В одной из своих публикаций вы говорите, что для современного поколения литература утратила важнейшую свою функцию — ориентировать человека в историческом пространстве, определять его бытийные ориентиры. Почему так произошло?

Я думаю, что это связано с целым комплексом причин.

Во-первых — развитие интернета, распространение всевозможных гаджетов. В результате — развитие клипового сознания. Для современного школьника очень трудно прочитать и осмыслить большой текст. Понятнее короткий, что умещается на экране смартфона.

Во-вторых — притеснение литературы в школе. В наше время она была главным предметом. Литературу, сочинение, сдавали абитуриенты, поступавшие на любой факультет любого вуза, потому что, даже занимаясь физикой или математикой, надо владеть русским языком, и этот навык проверялся именно сочинением. Сейчас этого нет.

Литература потихонечку из школы вытесняется, урок за уроком. Ученик утрачивает навык чтения. А ведь чтение — очень сложный интеллектуальный процесс. Из букв, этаких закорючек на бумаге, мы складываем слова, слова — в предложения, а предложения — в текст.

Интеллект работает невероятно напряженно в ситуации чтения. Мы этого не замечаем, потому что у нас сформирован автоматический навык чтения. А у современного школьника — нет. Для него чтение — тяжелый труд.

Где уж тут говорить об извлечении из литературного произведения глубинных смыслов, транслирующих через столетия важнейшие коды национального бытия.

Визуальные виды искусства сейчас вытесняют вербальные, ведь они требуют намного меньшего интеллектуального напряжения. В результате уходит в прошлое такое проведение досуга, как чтение.

- Может быть, вытеснение вербального искусства визуальным — это естественный процесс, развитие?

Может, это не развитие, а деградация? Можно ли деградацию называть развитием? Мне кажется, что когда человеку легче видеть картинку, которую ему показывают, чем составить картинку в сознании, глядя на печатный текст, то это развитие не совсем в том направлении, в котором нам всем хотелось бы.

- Вы защищали докторскую диссертацию на тему «Русский литературный процесс 1920–1930-х годов как феномен национального сознания». А современный литпроцесс — это феномен национального самосознания?

Я думаю, что да. Конечно, это явление национального сознания. Когда читаешь некоторые произведения — заметные, интересные, яркие, — становится ясно, что какие-то важные стороны национальной жизни в них отражены.

Например, в книгах Юрия Полякова или Алексея Варламова. Это совершенно разные писатели, но они мне в равной степени интересны, поскольку у них есть рефлексия над национальной судьбой.

Могу назвать два последних романа Юрия Полякова: «Веселая жизнь, или Секс в СССР» 2019 года и «Любовь в эпоху перемен» 2015 года. Это очень серьезные размышления именно о национальной судьбе.

То же самое могу сказать о произведениях Варламова. Его роман «Мысленный волк» — это образ Серебряного века, в котором автор видит начало негативных явлений всего XX столетия. «Душа моя Павел» — тоже очень интересный роман.

- Какие тенденции в современной русской литературе вы могли бы назвать?

Есть книжка очень интересного исследователя, которую я с благодарностью отношу к своим ученикам. Это монография по современной литературе доцента нашей кафедры Дарьи Владимировны Кротовой. Там как важнейшая тенденция современной литературы рассматривается неомодернизм.

Это очень интересная концепция, получающая все большее признание и распространение. Наряду с неомодернизмом в современной литературе присутствует реализм — как универсальная эстетическая система. Постмодернизм тоже существует, хотя круг его развития завершен.

Те идеи, которые мог постмодернизм выдвинуть, исчерпали себя, а новых нет. Творчество Владимира Сорокина, писателя очень глубокого и очень интересного, это, увы, подтверждает. Его последняя книга «Белый квадрат» почти механически воспроизводит идеи и образы его прежних, в том числе ранних, опытов.

- Если постмодернизм себя исчерпал, то откажется ли мировая культура от постмодернистской концепции?

Постмодернизм — это особое мироощущение, выражающееся в определенной эстетической системе. Оно живо и сейчас, следовательно, постмодернистские тексты будут появляться, что вполне естественно.

Просто нового ничего сказать в русле постмодернистской эстетики уже нельзя. Эта концепция «зажгла» 60-е годы, стала мейнстримом в 90-е и в 2000-м с романом Татьяны Толстой «Кысь» завершила свое развитие.

Собственно, Толстая в этом романе реализовала все идеи французских интеллектуалов 60-х годов, составивших концепцию постмодерна, в первую очередь Ролана Барта и Юлии Кристевой: смерть автора, нулевая степень письма, рождение читателя, интертекстуальность...

Ведь в художественном мире, ею созданном, нет автора, на его месте оказывается, в полном соответствии с идеями Барта, скриптор Федор Кузьмич, место автора замещает читатель — Бенедикт с мышлением питекантропа, и смыслы, которые он вкладывает в интертекстуальные творения Федора Кузьмича, весьма комичны.

Автор умер, пришел скриптор, но обещанное рождение читателя не состоялось... Иными словами, Толстая разрушает постмодернистские концепции и построения средствами самого постмодернизма, подвергая их тотальной деконструкции.

- Какие литературные жанры сегодня находятся в упадке?

Я бы драму назвал таким вот пасынком современной литературы. Мало современной русской драмы. Она есть, конечно же, тот же Поляков — замечательный драматург, но, в принципе, такого развития драмы, как в XIX веке, нет. Островского сейчас явно не хватает.

- Может быть, современность не дает поводов для драмы?

То есть вы хотите сказать, что нет в нынешней жизни конфликтов, которые могут стать основой драматургического конфликта? Да нет, коллизий-то очень много. Просто мало драматургов. Драма — это очень сложный род литературы.

Драматург должен такие узлы завязать, которые потом не развяжешь. Вот этих узлов, наверное, не хватает в современном мире, их надо придумать, это трудно. Это так же трудно, как быть критиком. Мне кажется, что дар критика даже более редкий, чем дар писательский.

Критика — это не литература, это другое явление. С ее помощью читатель получает право голоса в литературе. Иными словами, критик — это квалифицированный читатель. Вот этих двух фигур, критика и драматурга, не хватает сейчас в литературе.

- Что необходимо сделать, чтобы вернуть критика в литпроцесс?

Мы возвращаемся к началу нашего разговора. Тиражи. Надо сделать так, чтобы коммерческие издательства понимали, что такое критика. Что интересная критика — расходится.

Как только голос критика станет слышен, он сразу окажется востребован. А сейчас критика просто изменила свои функции. То есть критик — это уже не аналитик–исследователь литературы, а коммивояжер, который занимается рекламой того или иного писателя или издательства.

- Сокращается количество читающих людей. Но если на историю человечества посмотреть, то образованных людей всегда было очень мало. Может быть, происходящее — возвращение к норме?

Разные были периоды в истории человечества. Был даже период, когда не было письменности. Но это не повод возвращаться к этому состоянию и отказываться от алфавита.

- Какой будет литература будущего, учитывая, что чтение «сжимается» и заменяется изобразительным рядом?

Литература будет такой, каким будет общество. Если оно будет готово посредством литературы рефлексировать о себе, то и литература будет направлена на ответственные, серьезные решения вопросов национальной жизни.

В противном случае круг читающих людей будет сужаться, и, наверное, литература станет такой, как читатель. Но я не думаю, что литература может исчезнуть. Она существует столько лет, сколько существует письменность, и является необходимой составляющей интеллектуальной жизни любого общества.

- Ранее вы отмечали, что российская культура перестала быть литературоцентричной. Вернет ли себе литература утраченные позиции?

Об утрате литературоцентризма только ленивый не говорил. А вот возможно ли возвращение культуры к ее литературоцентричному состоянию, не знаю. Впрочем, я оптимист и считаю, что литература вернет себе свои функции и обретет новые.

Мне очень нравятся рассуждения академика Сергея Аверинцева. Он говорил о том, что история много раз заканчивалась, но ни разу не закончилась. Я очень надеюсь, что нечто подобное произойдет и с литературой. Как и история, она не может завершиться.

- Что для этого нужно делать?

Думаю, что надо начинать со школы. Нужно опять, как раньше в советской школе, прививать навык чтения. И сделать его естественной составляющей жизни человека, сформировать потребность в чтении.

Не вытеснять литературу из образовательного процесса, а, наоборот, сделать ее вновь важнейшим предметом. Понять, что именно русская литература формирует нашу национальную и государственную идентичность.

Вспомним, какие барельефы были на типовых зданиях советских школ. Это были писатели — Пушкин, Толстой, Горький и Маяковский.

Видео на канале YouTube "Статьи на ЗдравствуйРоссия.Рф"

Раздел "Культура", подраздел "Литература"



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.