Статьи

Педагоги в очередной раз обсудили, как следует преподавать литературу и какие произведения включать в школьную программу

Из разговора выходило, что четыре тома «Войны и мира» Толстого гиперактивным детям нашего динамичного века никак не осилить. «Преступление и наказание» Достоевского не понять. В школьной программе должно быть больше понятной современной литературы. А вообще подростки лучше нас знают, что им читать, и читают в основном то, что им по душе или что сейчас модно…

Словом, поговорили. Споры о том, как преподавать литературу в школе и что из произведений включать, а что не включать в список для обязательного прочтения, кажется, не только не утихают, а ещё более разгораются. Вот и тема круглого стола в Московском городском педагогическом университете звучала так: «Как изменится изучение литературы в школе: новая программа и новые угрозы».

Угрозы чего? Или кому? Какому-то направлению в педагогике? Реформе образования? Преподаванию литературы? Учителю? Ребёнку? И что считать угрозой: засилье в школьной программе классики или то, что эта классика сбрасывается с корабля современности? Консерватизм педагогов, не желающих осваивать новые формы подачи учебного материала, или отсутствие в преподавании элементов культурного, эстетического, патриотического воспитания?

В анонсе, присланном в редакцию, говорилось: школьная программа по литературе снова стала полем идеологической битвы. Дискуссии о том, что должен читать школьник, по остроте превзошли прения по единому учебнику истории. Общество сокрушается, что дети не читают классиков. В профессиональной среде нет консенсуса ни по одному из включённых в обязательный список произведений, особенно ХХ века.

Не решён спор, что важнее – чтобы ребёнок по выходу из школы прочёл обязательный набор текстов, к которым он вряд ли когда-нибудь вернётся, или чтобы из школы вышел человек со сформированной потребностью в качественном чтении, который сможет прочесть то, что не успел за время учёбы?

А если он так ничего и не прочёл из рекомендованной в школе литературы, потому что литература для него – необязательный предмет, он никогда не будет сдавать по нему ЕГЭ и поступать на филологический факультет? Если он не собирается ничего читать и по её окончании? Не любит. Не привык. Не обучен.

Дело не только в том, какие произведения литературной классики включать или не включать в образовательную программу, но и в том, как воспитать у детей интерес к чтению.
А тут разброд и шатание.

Предлагается всё, как на барахолке: от обязательного списка классической литературы, который, однако, носил бы рекомендательный характер, до полной свободы выбора. От уроков, на которых ребёнок читал бы книги вместе с учителем, до сборников и сайтов с кратким содержанием произведений. Ещё лучше – издать учебник занимательной литературы типа занимательной физики или занимательной математики. А самое прикольное – сделать из урока шоу.

Приплясывая, под музыку и видеоклипы напевать речитативом о том, какой крутой парень Раскольников и как классно он разделался со старухой-процентщицей, олицетворяющей мировое зло. Современно, просто, а главное, понятно. И не надо залезать в нравственные дебри, копаться в исторической почве, на которой выросло то или иное произведение.

Рок или рэп как жанр молодёжной музыки и одновременно как наиболее эффективная форма преподавания классической литературы. Тогда, правда, учителю надо быть уже не учителем, а рэпером.

Так случилось, что за неделю до этого круглого стола я встретился с учительницей русского языка и литературы одного из окраинных, или, как ещё называют, рабочих микрорайонов Твери. Мы знакомы с ней давно, поэтому разговор получился доверительный.

Так вот, её ученики не просто мало читают по школьной программе, они практически вообще ничего не читают, кроме разве что постов в социальных сетях. Не воспринимают даже краткое изложение произведений, на которое возлагают надежды наиболее продвинутые педагоги. Даже видеоряд не заставляет их полюбить предмет.

Поступки же литературных героев, о которых всё же приходится говорить на уроках, оценивают, исходя из собственных представлений о морали и нравственности. К примеру, «Гроза» Островского для них уже не трагедия, а комедия. Им смешны терзания Катерины, изменившей мужу, непонятны мотивы многих поступков героев «Войны и мира» Толстого, их отношения между собой.

Правда, можно, как предлагают радикалы от педагогики, переложить Толстого или Островского на рэп, на язык, понятный подростковой аудитории. Но в таком случае кто кого будет учить? И вряд ли что изменится в детских оценках произведений.

С другой стороны, говорила мне тверская учительница, современные школьники как никогда остро нуждаются в живом общении с учителем. Они жаждут этого общения. Могут обсуждать с ним такие вопросы, которые с родителями обсуждаться никогда не будут. И в этом случае произведения литературы дают прекрасную возможность для такого общения.

– Я считаю, что литературу мы преподаём неправильно, – говорила она. – К ней надо подходить не с точки зрения родов, жанров, стихотворных размеров и метафор, не с позиции литературоведения, а как к учебнику жизни.

Помнится, в разговоре с председателем координационного совета Ассоциации преподавателей русского языка и литературы высшей школы профессором Юрием Евгеньевичем Прохоровым я спросил: почему в списках обязательной для прочтения в средней школе литературы появляются одни авторы и исчезают другие? «А это, – ответил он, – зависит от литературных предпочтений тех, кто эти списки составляет. Придут им на смену другие люди – изменятся и списки».

Дело скорее не в самих списках, а в том, кто и как эту литературу будет преподавать. Даже не так, а кого готовят филологические факультеты вузов: узких специалистов по натаскиванию учеников на сдачу ЕГЭ, которым подойдёт и краткое содержание, и видеоряд, и шоу с речитативом, или педагогов, нацеленных на духовное, нравственное, эстетическое воспитание детей.

В моё время, а учился я в 60-е годы прошлого века в обычной сельской школе, был, как и во всей стране, единый список обязательной литературы. Плюс список рекомендательный. И было две учительницы. Одна учила с пятого по восьмой класс, другая – в девятом и десятом.

Первая помимо уроков вела факультатив, на котором мы изучали современную литературу, а главное, учились мыслить, составлять собственное мнение о прочитанном. Вторая задавала «от сих до сих» и всякую попытку высказать свою точку зрения на произведение пресекала и расценивала как попытку сорвать урок.

За то, что первая ставила пятёрку, вторая ставила двойку. Середняки у неё стали отличниками, отличники – середняками.

Можно было сколько угодно менять обязательные и рекомендательные списки литературы, давать педагогам полную свободу в её выборе, всё равно одна бы учила мыслить, вторая – натаскивала на предстоящий экзамен, который в ту пору был обязательным для всех. Для одной важен был весь текст произведения, для другой вполне подходило и краткое содержание.

Да, сейчас другое время. Ребёнок не хочет читать? Это его право, говорят. Обязанность учителя литературы – оказать при этом ему определённую образовательную услугу. Он – работник сферы услуг, а не сферы образования и тем более не участник воспитательного процесса. Воспитанием в школе вообще никто не занимается.

Профессиональное становление учителей русского языка и литературы десятилетиями не рассматривалось социальными и государственными институтами как важнейшее направление подготовки педагогических кадров, а предметы «Русский язык» и «Литература» в школьном цикле – как приоритеты в национально-культурном развитии России. Просто предмет, причём не самый важный. Тогда как «Филология» в системе школьного среднего образования является не просто предметом, а базовой основой знания, культурообразующим феноменом, духовной основой национальной идентичности.

Так, по крайней мере, сформулирована её роль в специальной концепции, разработанной по поручению Владимира Путина Ассоциацией преподавателей русского языка и литературы высшей школы. Более того, исходя из этой её роли, президент России поручил выделить русский язык и литературу в самостоятельную предметную область.

Можно ли при таком подходе превращать урок в шоу? В принципе, наверное, можно, если учитель ставит перед собой именно такие цели, а не просто развлечь аудиторию, дать посредством рэпа всего лишь элементарное знание о чём-либо. Но для столь высоких целей надо и учителя поставить в центр образовательного процесса. Передвинуть его с той окраины, на которую он отодвинут нынче.

– Никогда мы, русисты, не будем в школе главными, – сетует учительница из тверской школы. – Даже в расписании первыми идут физруки. А ругают больше кого? Нас, филологов, и ещё математиков. Потому что по нашим предметам дети сдают экзамен, и, значит, мы обязаны ставить ученикам действительные оценки. Глядишь, по труду, музыке, биологии – одни пятёрки, а у нас бывают и двойки, и тройки. А честные оценки никому не нравятся.

Потому администрация уже по инерции нас всегда ругает. Министр же образования называет нас не иначе как толстыми тётками, которые наконец-то уйдут из школы. Да, мы «толстые тётки», потому что неправильно питаемся и неправильно живём. Потому что у нас нет времени на себя. И одеваемся тоже в соответствии со своей зарплатой.

До тех пор, пока такое положение не изменится, рано говорить и о новом подходе к преподаванию литературы. О новых государственных требованиях к учителям-словесникам, которые, если судить по разработанной самими же педагогами концепции, стоят на трёх китах – трёх необходимостях.

Необходимости продвижения русского языка и русской классической литературы в мировом цивилизационном пространстве как носителей общечеловеческих гуманистических ценностей. Необходимости развития программ поддержки русского языка как языка межнационального общения. И необходимости защиты и поддержки русского языка и классической литературы в условиях снижения общего уровня грамотности и речевой культуры.

А список литературы, по-моему, это уже понятие прилагательное. Список – средство. Он приложится тогда, когда общество определится с целью преподавания предмета. Пока предмет этот не станет приоритетом в национально-культурном развитии России.

P.S. Сейчас существует три концепции преподавания литературы. Первая предполагает наличие обширного списка литературы, обязательной для прочтения. Вторая концепция строится на трёх списках: первый – это обязательные произведения; второй – обязательные авторы, но без конкретных произведений; третий – перечень авторов, из которых учитель сам выбирает на его взгляд обязательных. Ну и третий вариант концепции – только открытый список, исходя из которого учитель составляет собственную программу.

Пока педагоги спорят, издатели огромными тиражами выпускают пересказы классики, по которым дети и знакомятся с сюжетом. Впрочем, самые «продвинутые» школьники уже и краткие пересказы не читают. Зачем же читать, когда можно слушать, причём на всем понятном языке подворотен? Вот видеоролик, размещённый на YouTube: «Записки гангстера. Преступление и наказание».

Развалившийся в кресле чернокожий рэпер-недоросль объясняет нашим детишкам суть романа Достоевского: «Если короче, то это история про одного из самых дерзких белых парниш во всей восточной литературе. Моего пацана звать Раскольников. Однажды он заявляется в дом одной старой сварливой ведьмы-процентщицы, чтоб отслюнявить бабла за ренту. После того как эта шлюш…»

Можно, конечно, рассматривать этот видеоролик как шутку, но не комиксами ли закончится изучение великой русской литературы, если мы будем воспринимать учение не как труд, а как развлечение?