Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связь  
Министр просвещения России Ольга Васильева
Источник: Яндекс картинки
12:15 / 03.12.2018

"Скорость у меня умеренная". Часть I
"Мне есть, за что просить прощения, но вряд ли смогу вымолить его у людей, которых в свое время сильно обидела. К счастью, их мало, тем не менее несколько человек наберется. Всегда буду реагировать на чужую боль, несчастье, допущенную по отношению к кому бы то ни было несправедливость. Не терплю хамства, не выношу панибратства, меня коробит от непорядочности", - Васильева

Министр просвещения России Ольга Юрьевна Васильева дала интервью нашему корреспонденту

Глава I

О скоростях, отце, дружбе, обиде и случайных закономерностях

- Смотрел ваше недавнее телеинтервью с Владимиром Легойдой, где вы назвали себя человеком, идущим вперед, но с разной скоростью. Какая она у вас сейчас, Ольга Юрьевна?

Думаю, очень умеренная.

- Тормозят или сами сбросили обороты?


У каждого возраста своя скорость. В молодости торопишься, хочешь быстрее достичь намеченной цели. По мере взросления начинаешь себя сдерживать, чтобы не пролететь впопыхах мимо чего-то важного и нужного. Саморегулирование — полезная штука!

- Когда вы поняли это?

Вот так, чтобы реально-реально? После тридцати пяти лет. Пошло осмысление прожитого, а до того не вполне сознавала, что делаю, куда и зачем иду. Точнее, строила грандиозные планы на отдаленную перспективу, хотя с позиций дня сегодняшнего они выглядят смешно и наивно.

- Вряд ли с детства мечтали стать министром.

Нет! Совершенно точно. Хотела увидеть мир, познакомиться с интересными людьми. И именно эти желания начали быстро осуществляться. Я училась на дирижерско-хоровом отделении Московского государственного института культуры, ездила в фольклорные экспедиции, где общалась с удивительными бабушками и дедушками. То, что узнала и услышала тогда, на определенном жизненном этапе было важно и полезно для меня.

- Хоть скорость у вас и умеренная, но вы явно забежали вперед, проскочив остановку под названием Бугульма.

Действительно, родилась я там, но мы уехали в Москву, когда мне было неполных четыре года. Поэтому помню о Бугульме лишь отдельные фрагменты. Правда, читать начала там. Дедушка научил. Он знал иностранные языки, брался даже за хинди, при этом в молодости активно участвовал в революционных событиях, потом гонял по Туркестану басмачей...

И вот мы шли в детсад, дедушка показывал вывески на магазинах, какие-то советские транспаранты и просил прочесть. У меня быстро стало получаться. Припоминаю это смутно, но родители утверждали: все именно так и было.

Отчетливо осознавать себя начала лет с шести.

- Получается, со школы?

В первый класс я пошла в пять с половиной. Ира, сестра, которая младше на четыре года, в детстве часто болела, маме сложно было разрываться между нами, и меня отправили учиться, чтобы не вертелась под ногами.

Жили мы на пересечении МКАД и Каширского шоссе. Может, обращали внимание на здание с крупной вывеской "ВНИИГАЗ"? Это головной научный центр "Газпрома" в области технологий. Там много лет трудился мой отец. И квартиру в 1964 году ему дали по соседству, в поселке газовиков. Мама до сих пор в ней живет.

Территориально это Ленинский район Московской области. Школа у нас была не элитарная, не специализированная, а самая обычная. Но в ней работали замечательные учителя, многие из которых живы. Помню их и люблю.

- А как вам удалось получить аттестат зрелости в неполных пятнадцать лет?


Во-первых, как уже говорила, учиться начала рано, во-вторых, перепрыгнула из третьего класса в пятый, минуя четвертый. Учеба давалась легко, но не скажу, будто я сильно любила походы в школу. Хотя процесс получения знаний мне нравился всегда. Скажем, Дипломатическую академию окончила в сорок семь лет, уже будучи доктором исторических наук, профессором и завкафедрой религиоведения Академии госслужбы.

А тогда, в детстве, в моей голове родился хитроумный план, которым поделилась с папой. Что, если сдать экзамены сразу за два класса, потом взять паузу и передохнуть годик у бабушки в Георгиевске? Я любила ездить к ней летом. На Ставрополье и здоровье можно было поправить. Я, как и Ира, страдала от ангин, пока не удалили гланды.

Папе идея понравилась. Он договорился в отделе народного образования, и меня протестировали по всем предметам программы для четвероклассников. Я хорошо подготовилась и испытание прошла успешно.

И тут случился жестокий облом: вместо года каникул меня отправили в пятый класс!

- Обида была глубока?

Я попала к замечательным ребятам и даже не вспоминала о том недоразумении. С новыми одноклассниками я сдружилась настолько, что мы продолжаем общаться до сих пор. В последние пять лет встречаемся раз в квартал. Это стало уже традицией.

Училась я хорошо, в основном были пятерки. Тройка только по физике. Не моя дисциплина, признаю.

- Вы сами решили поступать в Институт культуры после школы?


Нет. У 14–15-летних подростков есть право выбора, и таких ребят наверняка много, но это не мой случай. Решение принимал папа, которого я безмерно любила и уважала. Мы могли спорить, обсуждать что-то, но последнее слово оставалось за ним. Как правило.

Если помните, диплом о втором высшем образовании в советское время получить было крайне сложно, почти невозможно. Для этого требовались исключительные обстоятельства. Папа посчитал, что сначала надо выучиться на дирижера-хоровика, а уже потом, когда появятся мозги, определяться, чем заниматься в дальнейшем. Папа обладал математическим складом ума и прекрасно понимал, что вряд ли я всю жизнь стану работать учителем музыки.

При этом ни капли не жалею, что пошла в Институт культуры. Это встречи и с прекрасными педагогами, и с новыми друзьями… Уже говорила, что регулярно общаюсь с одноклассниками, но и в вузе произошла аналогичная история. Мы дружим 43 года — восемь человек из нашей группы.

Сорок три! Можно сказать, всю жизнь.

- Ваш отец был ученым?

Не только теоретиком, но и практиком. Работал в сфере нефтегазовой промышленности, его исследования связаны с расчетом и освоением сибирских месторождений, хотя аспирантом начинал в "Татнефти". Потом его перевели из Бугульмы в Москву.

Папы не стало в январе этого года, он ушел в почтенном возрасте — в 86 с половиной лет. Это колоссальная утрата для всех, кто знал отца. И для меня, конечно…

- Профессия историка — тоже выбор Юрия Николаевича?


Нет, на этом этапе я уже включила собственную голову. Вряд ли смогу логически обосновать, что именно меня привлекло, но факт заключается в том, что я училась на вечернем отделении в Пединституте и параллельно преподавала историю в старших классах 91-й московской школы.

Получила диплом и в 1985-м подала документы в аспирантуру Института истории СССР Академии наук. Осознанно шла к Виктору Данилову, крупнейшему исследователю российской деревни, поскольку еще в институте занялась темой голодомора, находившейся в то время под спудом. А в итоге попала к специализирующемуся на истории Великой Отечественной войны Георгию Куманёву. Он стал моим наставником.

Жизнь повернула в другое русло. Хотя я убеждена: случайностей не бывает, это спланированные акции ангела-хранителя. Все предопределено заранее. Так я занялась темой "Русская православная церковь в политике советского государства в 1943–1948 годах". Посвятила ей двадцать шесть лет, они стали лучшим, самым счастливым периодом моей жизни.

- Тогда? Не сейчас?

Мы ведь с вами ведем честный диалог, без недоговорок и экивоков? Без ложной скромности скажу: в профессиональном отношении мне есть чем гордиться. В первую очередь речь о сборнике "Русская православная церковь. ХХ век". Всё и вся забудется, а изданная в 2009-м книга останется. Колоссальный труд!

Я занималась совершенно новой, практически никем не изученной темой. Да и работа в системе Академии наук с точки зрения радости, полноты самореализации ни с чем не сравнима. Шестнадцать лет я провела в архивах, сумев собрать уникальный материал, который, правда, не удалось обработать целиком. Рассчитываю когда-нибудь передать все накопленное аспирантам…

В 1991 году Ярослав Щапов позвал меня в созданный им Центр истории религии и церкви, где прошла путь от младшего научного сотрудника до руководителя.

В 2002-м занялась преподавательской деятельностью.

Могу сказать, что у меня остались нереализованные мечты. Хочу написать о митрополите Никодиме (Ротове). Предыдущая попытка не увенчалась успехом, не удалось осуществить задуманное в полной мере. Нет, я издала книгу "Русская православная церковь и Второй Ватиканский собор", но это не совсем то. Утонула в материале, не смогла вычленить главное, но, надеюсь, второй подход к теме окажется более успешным.

- Продолжаете писать, Ольга Юрьевна?

Раньше публиковала по восемь-десять статей за год.

А за время, как стала министром, ничего не написала. Комплекс причин. И загруженность не позволяет, и соответствующий настрой нужен для научной работы. Но желание не пропало…

- Переход в чиновники дался вам легко?


Случай.

- Но вы говорите, что все в жизни закономерно.

Тем не менее… В 2010 году пошел процесс слияния академий, старые профессора, с которыми я работала, стали массово увольняться, потом и уходить из жизни. Я крайне болезненно реагировала на происходящее, мне казалась, что творится большая несправедливость. Из-за этого потихоньку пропадала внутренняя мотивация, снижался интерес к работе.

В департаменте культуры российского правительства открывалась вакансия заместителя директора с функционалом по национальной и религиозной политике, и мне предложили занять эту должность. Полгода раздумывала, идти или нет, но в феврале 2012-го все же согласилась.

Осенью того же года в администрации президента образовали управление по общественным проектам, и в начале 2013-го я перешла туда замом руководителя.

Это были замечательные неполных четыре года. Занималась делом, мне близким и понятным, частично связанным с тем, что уже делала ранее. Качественная аналитическая работа в области образования с некоторым проникновением в сферу культуры, литературы, искусства. Меня все полностью устраивало.

- А про министерство когда впервые зашел разговор?

В 2016-м. У меня была надежда, что назначение случится позже, останется больше времени на подготовку — в первую очередь моральную. Но, как вы понимаете, решение принималось без оглядки на мое внутреннее состояние. Сказано — надо выполнять, сомнения в сторону.

Еще раз повторю: все в жизни предопределено. Значит, предыдущие события подводили к такому развитию сюжета. Я работала учителем, занималась научной деятельностью, преподавала, пробовала себя в качестве руководителя… Наверное, это была подготовка к определенному вызову. Я его услышала и приняла. Многие люди проходят мимо, не улавливают посланный сигнал.

- При этом вы стали первой женщиной, возглавившей Министерство образования за все годы его существования… Сколько, кстати, вашему ведомству?

Год создания — 1803-й. А в том, что пост министра прежде занимали исключительно мужчины, не вижу ничего удивительного. Надо вспомнить, какая роль отводилась женщине в прежнее время. Почитайте на досуге книги профессора Любови Денисовой, посвященные этой теме...

Но, приступая к работе, я, поверьте, менее всего думала о гендерном делении.

- И коллеги ни разу до слез не доводили?

По-вашему, я похожа на кисейную барышню? Никогда ею не была. Заставить меня расплакаться трудно. Если только сама не позволю себе это. Шучу.

Нет, плачу крайне редко. Такое случается от безысходности, невозможности что-то изменить.

Глава II

О разделении, облегчении, потерях, личном дневнике и предательстве

- В августе 2016-го вы шли на Миннаукобраз, но в мае 2018-го у вас отняли значительную часть полномочий, увели немало подопечных. Наукой и высшей школой теперь занимается отдельное ведомство, Рособрнадзор тоже вышел из-под вашего подчинения и отчитывается напрямую главе правительства…

Считаю это правильным решением. Отрасль слишком велика и сложна, чтобы сваливать все в кучу.

Давайте вспомним недавнюю историю. В советское время было три ведомства — Министерство высшего и среднего специального образования, Государственный комитет по науке и технике, а также Министерство просвещения.

Как двигаться сразу в разных направлениях? Впору было вспоминать басню Крылова… Да, наука связана с образованием, школа — с вузами, но слишком много нюансов, не позволяющих подогнать эти сферы деятельности под единый стандарт.

Поэтому случившееся разделение абсолютно логично. Речь ведь не идет ни о каком разрыве. На мой взгляд, в этой триаде определяющим звеном является школьное образование. Оно — как ствол дерева, из которого в разные стороны растут ветви.

- Вот лишние и подрезали.

Еще раз. Ушли вузы и регуляторная функция в сфере науки. Зато появилась прекрасная возможность сконцентрироваться на проблемах школы. Каждой из сорока двух тысяч, работающих в России. Как вы знаете, сейчас в девятнадцати пилотных регионах проходит апробация новой модели аттестации педагогов, важного элемента НСУР — национальной системы учительского роста.

Цель ясна, ее четко сформулировал в майском указе президент Путин: обеспечить глобальную конкурентоспособность российского образования, добиться вхождения нашей страны в десятку ведущих держав мира по его качеству.

По начальной школе мы уже на первом месте. Так решили международные эксперты. Там несколько критериев — качество чтения, навыки нахождения информации, ее интерпретация и обобщение, анализ текста, формулирование выводов... С чтением в началке у нас порядок, в пятом-шестом классах происходит обвал, и к концу школы ученики приходят нечитающими. Ситуацию надо исправлять. Внедряемая модель аттестации учителей — в помощь.

В 2020 году она станет обязательной для всех.

- Но пока вы потеряли контрольную функцию, она ушла вместе с Рособрнадзором.

Для меня и моих коллег является главным, что именно министерство определяет политику в области образования. И мы сами регулируем взаимоотношения с регионами.

Другой вопрос, что за пару лет до моего прихода в Миннаукобраз департамент, занимающийся общим образованием, отдал Рособрнадзору на откуп подготовку КИМов — контрольно-измерительных материалов для ЕГЭ. Что, на мой взгляд, совершенно неправильно. Это явное противоречие. Не может орган, призванный осуществлять надзор, сам готовить материалы для проверок.

Против подобной практики я выступаю. И думаю, мы договоримся, найдем разумное решение, позволяющее экспертам двух структур работать в связке.

- Вам пришлось существенно корректировать планы из-за произошедших перемен?

Могу сказать лишь одно: мне стало существенно легче. Теперь точно знаю, за что отвечаю и как надо действовать.

- Разве это не торможение, о котором мы говорили в начале интервью?

Боже упаси! Не вижу смысла рассуждать на тему, что было и ушло. Всегда следует исходить из соображений целесообразности и работать с функционалом, который есть. И делать это хорошо.

Когда пришла в министерство в 2016-м, год с лишним занималась исключительно проблемами школы, пытаясь понять, что к чему. К вузовскому образованию успела лишь приблизиться. Так и с наукой.

Теперь моим коллегам предстоит изучать вопрос, а я займусь тем, в чем уже разобралась. По-моему, это оптимальный подход.

Если же вернуться к теме скорости, лет двадцать назад, наверное, сказала бы: давайте-давайте, все возьму и потяну. Сегодня рассуждаю иначе, поскольку четко понимаю: за каждый совершенный шаг нужно отвечать. Пока ты молод, о таких вещах абсолютно не задумываешься, плывешь по течению по воле волн. С годами появляется чувство ответственности.

- Вы хотели, чтобы педагогические вузы остались в ведении Министерства просвещения, но и этого, вопреки вашим чаяниям, не случилось.


Да, раньше пединституты входили в систему Минпросвещения. Однако будем объективны: общее образовательное пространство необходимо и высшей школе. У нее должен быть свой центр руководства.

Что нужно делать в такой ситуации? Выстраивать площадку для взаимодействия. Этим мы с коллегами и занимаемся. Обязательно будет учтен наш проект по целевому обучению, сохранятся экспериментальные площадки в педвузах для новых методик и технологий, а также многое другое, что прописано в положении о министерстве. Не вижу тут проблем.

- Вашу идею привести гуманитарное школьное знание к единому знаменателю, изменив для этого ФГОС — федеральные государственные образовательные стандарты, многие встретили в штыки. Особенно усердствовал в критике ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов.

Не хочу переходить на личности и углубляться в обсуждение конкретных персоналий. Позволю лишь себе напомнить, что шумиха в прессе и социальных сетях началась в период, когда шло обсуждение состава нового кабинета министров.

Если обратили внимание, я никак не реагировала на нападки. Хотя именно этого от меня и добивались, пытаясь втянуть в свару. Молчала я не из-за отсутствия аргументов для достойного ответа. Понимала: раз пошла массированная атака, значит, кому-то я серьезно смешала карты, а сама нахожусь на правильном пути.

Была еще одна причина, чтобы не поддаваться на провокацию. Личная. В тот момент тяжело умирал папа, и на этом фоне остальное выглядело полной ерундой. 29 января, через две недели после моего дня рождения, отца не стало, и это был шок. Я физически не могла тратить силы на бесплодную борьбу. Мне показалось, что важнее сконцентрироваться, сохранить внутреннее спокойствие, не сорваться.

- Вы ведете дневник?


Почему-то не сомневалась, что зададите этот вопрос…

Строго говоря, дневник как сборник сокровенных мыслей никогда не писала. Папа заставлял делать записи для самодисциплины. Девушкой я была взбалмошной, занималась и интересовалась сразу многим, времени на все увлечения и дела не хватало, задача усадить меня за стол и заставить сконцентрироваться на одном была не из простых, вот папа и пытался как-то структурировать мое время.

Полчаса — на то, час — на это. Отстрелялась и — свободна. Гуляй! Но жизнь по расписанию давалась мне с трудом. Поэтому дневник был нужен, скорее, папе, чтобы контролировать дочь, приводить ее в чувство.

А я могла загореться какой-нибудь идеей и забыть обо всем на свете. По натуре я не перфекционистка, но мне важно, чтобы жизнь вокруг бурлила, а окружающие были обихожены, устроены, сыты и довольны.

Словом, дневников в эпистолярном смысле я не писала, о чем сейчас очень жалею. Перечитывала бы, вспоминала…

- Например, о ком или о чем?


Есть люди, которые многое определили в моей жизни. К сожалению, их нет на этом свете, а ворошить память не хочу. Слишком личное…

- Тем не менее однажды вы обмолвились, что дважды сталкивались с предательством, но не объяснили, о чем речь.

Предают обычно друзья или близкие. С интервалом в десять лет я обожглась на подругах.

Не любовные истории, нет. В этом смысле всегда шучу, что нам нравятся разные типажи мужчин…

Дело касалось выбора правильного решения. В обоих случаях мне показалось, что человек переступает грань, которую я считала очень важной. В моем понимании заходить за нее было нельзя. Я долго и настойчиво уговаривала подруг не делать последнего шага. Они не прислушались. Ну что же? Их выбор. Дальше мы пошли по жизни по отдельности, наше общение прервалось и никогда не возобновится.

- Отрезано?

Я переболела. И выздоровела. Ожог зарубцевался.

Как бы объяснить, чтобы было понятнее? У меня повышенное чувство социальной справедливости. Это одновременно и достоинство, и недостаток. Сложнее жить, когда не можешь молчать и терпеть зло даже по отношению к чужим людям. Никогда не делала человеку больно ради собственной выгоды или удобства.

Повторяю: ни разу не совершила ничего подобного и уже не сделаю, поскольку большая часть жизни позади. Не живу за чужой счет. Это намертво вбито в меня отцом. Он заложил в меня правильную самооценку. Полагаю, умею адекватно позиционировать себя в системе координат. Хорошо знаю, что могу, а что не дано. Поэтому не трачу силы — физические и душевные — в попытке справиться с невыполнимой задачей. Лучше заняться тем, что реализуемо.

В быту я скромный человек, меня не волнует отсутствие дорогих машин или брендовых побрякушек. Даже не обращу на это внимание. Давно усвоила, что деньги имеет смысл тратить на образование, здоровье и отдых. Чем купить какую-то вещицу, лучше поехать куда-то с друзьями, попутешествовать.

Мы и по рекам сплавлялись, и в горы поднимались. Обычные походные условия, никаких luxury. К чему? Сели по машинам и, как говорится, погнали. В свое время проехали за рулем всю Европу, многое посмотрели в России.

- Давно водите?

Права получила лет пятнадцать назад. Надоело зависеть от кого-то, ждать, пока подвезут-отвезут, и тайком от домашних пошла в автошколу. Никто все равно не поверил бы в успех предприятия. Папа считал, что я и автомобиль — вещи несовместимые. Проходя по комнате, я обязательно за что-нибудь цеплялась, роняла, разбивала…

Тем не менее экзамены в ГАИ сдала, чем несказанно удивила родню. Езжу уверенно, вот только не научилась парковаться в линеечку. Это выше моих сил.

- Вы лихач?


Боже упаси! Я ведь вам уже объяснила свое отношение к скорости…

Думаю, и дружить со мной легко. Раньше было много приятелей, в юности любила попеть, потанцевать, похохотать от души. С возрастом, как мы уже обсуждали, чуть попридержала коней, круг общения стал уже. Но школьно-институтская восьмерка друзей так и идет рядом в неизменном составе и без потерь.

В нашей компании принято считать, что настоящий друг не только тот, кто поможет в горе и беде, но и тот, кто обязательно порадуется чужому успеху. Со вторым, согласитесь, часто сложнее. Я могла не раз убедиться, что моим друзьям абсолютно безразлично, какой пост я занимаю. Наши отношения строятся на ином. Как тридцать и сорок лет назад они звали меня Лёлёк и Васёк, так и теперь кличут. Это правильно.

И по мелочам стараюсь не обижаться. Тоже папина установка, очень помогающая жить.

С возрастом научилась прощать людей. Сложная наука, однако и ее осваиваю. Выработалась какая-то защитная реакция, панцирь вырос.

Но те два предательства — непрощеные обиды. Масштаб слишком велик.

- Наверное, кто-то может и вам предъявить подобный счет?

Да, мне есть, за что просить прощения, но вряд ли смогу вымолить его у людей, которых в свое время сильно обидела. К счастью, их мало, тем не менее несколько человек наберется.

Повторяю: стараюсь относиться к себе самокритично, не ретуширую образ. Всегда буду реагировать на чужую боль, несчастье, допущенную по отношению к кому бы то ни было несправедливость. Не терплю хамства, не выношу панибратства, меня коробит от непорядочности.

- А вы бываете грубой?


В последние четыре месяца ловлю себя на мысли, что начала срываться. Могу быть жесткой, умею поставить на место. Для этого нет нужды кричать, иногда сказанное шепотом слово действует эффективнее.

- Что из случившегося в последнее время заставляет вас выходить из себя?


Тяжелый год. Начался со смерти папы, потом пошли информационные атаки из-за работы, нервировало ожидание, связанное с формированием состава правительства, определением функционала министерства…

- Вы много говорите об отце. Можно вас назвать папиной дочкой?


Безусловно. Он меня сформировал. Но это в полной мере относится и к моей младшей сестре. Ирина окончила Школу-студию МХАТ, училась на курсе у Олега Ефремова. Правда, актерскую карьеру делать не стала, преподавала сценическую речь, ушла в филологию, сейчас занимается гуманитарными проектами, связанными с поддержкой русского языка за рубежом.

Папа успел застать внуков и правнуков. При этом вы должны понимать, что тыл в нашей семье всегда обеспечивала мама. Она создавала условия, чтобы папа мог работать и творить. Родители прожили вместе 61 год…

Удивительно, но в нас с сестрой, даже во внуках постоянно сидел страх за отца и деда: вдруг с ним что-то случится? Из-за мамы мы так остро не переживали. Она всегда воспринималась как нечто незыблемое. Стена, скала. Мама была, есть и будет, а значит, всё в порядке.

Расскажу эпизод, выпукло иллюстрирующий мамин характер. Помните московское лето 2010 года? Жуткая жара в течение полутора месяцев, отсутствие дождей, смог от горящих торфяников… Хотелось бежать из города куда глаза глядят. Но мама рассуждала иначе. У нее на даче росли помидоры сорта черри, требовавшие срочного полива.

И вот 10 августа, в пик смога, мы поехали на участок. Дым висел такой, что на расстоянии пятидесяти метров ничего нельзя было разобрать. Родители остались в салоне машины, а я пошла на разведку. Вернулась со словами: "Там можно находиться только в противогазе, иначе задохнешься". И услышала: "Значит, надевай его!"

Что вы думаете? Я взяла противогаз, оставшийся у нас после учений по гражданской обороне, и отправилась поливать помидоры! Подозреваю, со стороны картина выглядела сюрреалистично! Одинокая женская фигура в противогазе и с лейкой. Хорошо, в дыму никто не мог этого наблюдать.

Но речь об ином. Мне в голову не приходило, что поручение мамы возможно не выполнить. Раз решила — надо делать. Точно таким же макаром в детстве два раза в месяц мама водила нас с Ирой на концерты классической музыки. Наше желание никто не спрашивал: встали и пошли.

Заканчиваю рассказ об августе 2010-го. Самое удивительное: черри выжили, и мама, будучи химиком по образованию и роду деятельности, даже собрала урожай, игнорируя мои доводы о смоге и канцерогенах.

Конечно, после смерти отца мама сдала, похудела, но держится. Во мне много папиных черт, включая некую мнительность, осторожность, в то же время мы с мамой очень похожи — и внешне, и по характеру. Ей 82 с половиной, дай бог здоровья и многих лет жизни.

- А как вы воспитывали свою дочь?

Первым делом пообещала себе никогда не делать как моя мама. Не ругать и не наказывать Веру. Меня ведь нередко лишали прогулок на улице, ставили в угол. Я быстро забывала, в чем именно провинилась, и упорно стояла, не желая извиняться и просить прощения. Мама могла и ремень употребить, а папа предпочитал иные методы убеждения, хотя однажды преподал урок, который не забуду никогда…

Мне было лет, наверное, шесть. Я пришла домой и с порога заявила, что не буду дружить с одной из одноклассниц. Папа поинтересовался, в чем причина. Со свойственной мне прямотой ответила, дескать, у нее мама — нянечка. Не успела закончить фразу, как отлетела в другой конец комнаты и замерла в шоке. Отец отвесил мне пощечину, чего не делал ни до, ни после. Он никогда нас с Ирой не наказывал, но тут не сдержался…

Уже случившегося хватило с лихвой, но папа решил закрепить материал: усадил и стал рассказывать мне, шестилетнему ребенку, в чем заключается красота человеческих отношений и что нельзя унижать другого из-за его статуса или социального положения. Уж не знаю, что из услышанного я понимала, но, видите, запомнила. Впитала в себя.

У мамы были другие воспитательные методы. Но в итоге с Верой все равно получилось не так, как я запланировала. Увещевания и примеры из собственного опыта к положительному эффекту не приводили. В случае с подростком это не работает. Дочь слушала, что говорю, однако поступала, как считала нужным.

По образованию она историк, работает в области гуманитарных знаний. Вера хорошо рисовала, подавала надежды, рано, в девять лет, поступила в художественную школу, но после ее окончания по ряду причин оставила это занятие...

(Продолжение следует)



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.