Статьи

Обманутый сирота, Лев Троцкий и троцкист-гладиатор

Вот какую трагикомическую историю поведала газета "Советская Россия". Сергей Антипин, которому сейчас 23 года, вырос в детском доме. У нас есть прекрасный закон, по которому молодым людям, выросшим без родителей в детском доме, по выходе оттуда полагается жильё. Замечательно! Не иначе, как сам Гарант Горыныч, благодетель наш, этот закон придумал. И вот, отслужив в армии, Сергей стал хлопотать хотя бы о комнате в коммунальной квартире.

Обратился туда, сюда, написал письма в местную прокуратуру, потом — в Генеральную, в Следственный комитет, в ФСБ, добрался даже до Управления делами президента — всё напрасно. В некоторых инстанциях над ним просто смеялись: "Ха-ха! Ему квартиру. С неба свалился?". "Так ведь закон же!". "Ха-ха! Закрой дверь с той стороны…"

Что же делать? Крыши над головой нет! И после долгих и горьких раздумий о нашем законодательстве парень решил: "А подамся-ка я в тюрягу. Там — и крыша, и койка, и пропитание хоть какое-то". Но ведь туда так просто не попадёшь, надо, чтобы суд дал путёвку в виде приговора к заключению. А это не так просто: чтобы заслужить суд, ты должен вступить в конфликт с законом, попросту говоря, совершить преступление.

И долго парень думал: что бы такое незаконное совершить. И надумал: пришёл в отделение милиции и сказал: "В кинотеатр "Ударник" я заложил бомбу. Через пятнадцать минул, — для убедительности взглянул на часы, — она рванёт". Его задержали, подняли тревогу, помчались в кинотеатр — никакой бомбы, никакого взрыва.

С бедного Серёги взяли подписку о невыезде — и всё. Он принялся думать дальше и решил совершить ограбление. Сказано — сделано: тёмной ночью остановил на улице прохожего и страшным шёпотом сказал: "Жизнь или телефон!". Прохожий отдал мобильный телефон и, опасаясь, как бы не было хуже, бежал.

А Сергей с того же телефона звонит в милицию: "Я совершил дерзкое ограбление. Смягчающих вину обстоятельств нет. Можете меня арестовать. Жду вас на углу Седьмой парковой и Первомайской". Наряд милиции явился тотчас. В таких случаях они весьма расторопны. Отобрали телефон, спросили, не знает ли он адрес ограбленного. Сергей почему-то не знал. Потом был суд. Дали полгода условно. Но что ему условно! Ему крыша нужна.

Бедняга просто осатанел и решился уж совсем на дерзкое-предерзкое преступление. Перед закрытием ювелирного магазина вошёл туда с бутылкой, объявил продавцам, что это бомба, забрал в кассе всю выручку за день и прямо с выручкой в руках опять явился в милицию: вот он я — грабитель-рецидивист. Вяжите меня!

Ну, на этот раз сбылась голубая мечта бомжа: дали ему путёвку на пять лет в Кыштымскую исправительную колонию №11 (Челябинская область). Шли года… И сейчас срок уже кончается, но арестант Антипин не хочет расставаться с колонией, ежедневным питанием, крышей, не желает никакой свободы: "Знаю я вашу либеральную свободу, говорит, наелся до отвала!".

Заместитель начальника колонии И. Печерских отзывается о нём так: "Хороший парень — добрый, работящий, очень неглупый". Просто хоть начальником его ставь. Сейчас делом Антипина, говорят, занимается Общественная палата.

Вот бы куда его! Вместо, например, давно сидящего там Сванидзе, потрошителя русской истории, или американской гражданки Людмилы Алексеевой, недавно обласканной президентом по случаю 150-летия. Там ему сразу и квартиру дали бы "на вырост" — из трёх комнат с перспективой женитьбы. Ах, мечты, мечты!.. Будем ждать…

А теперь отпрыгнем на сто лет назад… 3-4 июля 1917 года на улицы Петрограда вышли тысячи рабочих, солдат, матросов да и просто жителей города. Они требовали отставки Временного правительства. Бездарные и трусливые временщики ответили на это свинцом, казацкими шашками, штыками. 56 человек было убито, около 650 — ранено.

До этого большевики, работая под лозунгом "Вся власть Советам!", надеялись на мирное развитие революции, её двоевластия. Они рассчитывали на разумную и бескровную передачу им власти, но увы… И Ленин тогда писал: "После июльских дней мирное развитие революции стало невозможно".

Однако 1 сентября в статье "О компромиссах" он всё же от имени большевиков ещё раз предложил меньшевикам и эсерам, вставшим на сторону Временного правительства, пойти навстречу друг другу, мирно договориться о передаче власти, но те отвергли это предложение.

А 6 июля Временное правительство и вовсе издало декрет о предании Ленина суду и потребовало его явки. И тут 10 июля со страниц газеты "Новая жизнь" раздался голос Троцкого: "А я? А меня? Я хочу вместе с Лениным!". Лев Давыдович был оскорблён недооценкой его фигуры, возмутительным пренебрежением к ней.

В обращении к Временному правительству он гневно обличал его: "У вас не может быть никаких оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, в силу которого подлежат аресту Ленин, Зиновьев и Каменев. У вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником политики Временного правительства, как и названные товарищи" (Л. Троцкий "Моя жизнь", Т.2., с.37).

Судя по всему, Лев Давыдович был вне себя. В самом деле, какого-то Зиновьева почтили, а его изъяли! Да кто он такой, этот Зиновьев? Сколько ему лет? Откуда он родом? Да хотя бы и Каменев? Что они рядом с ним!.. Как видим, жажда тюрьмы была у него совсем иного происхождения, чем у нашего современника Сергея Антипина, но жажда есть жажда.

Керенский, который только два дня как стал министром-председателем Временного правительства последнего четвёртого состава, прочитал этот вопль оскорблённого и вызвал министра юстиции А.С. Зарудного:

- Александр Сергеевич, обидели мы человека своим изъятием. Он просится в тюрьму. Хочет быть на одних нарах с Лениным.

- Что ж, Александр Фёдорович, дело невиданное, но если сам просится, надо уважить. Мы же либералы, мы провозгласили свободу, равенство, братство, права человека. У каждого есть право сидеть в тюрьме.

- А как думаете, куда его лучше упечь: в Петропавловскую крепость, допустим, в Трубецкой бастион, как когда-то Максима Горького, или в Кресты?

- Лучше в Кресты, это не так страшно.

- Хорошо. Отдайте распоряжение.

И что ж вы думаете, читатель? Упрятали Льва Давыдовича в Кресты. И он там просидел недели три-четыре, как ныне говорят, вполне комфортно: его посещала жена, дети, сумели даже передать невольнику чести перочинный ножик, неизвестно зачем. Не думал же Лев Давыдович напасть на часовых, зарезать их одного за другим перочинным ножом и бежать, коли сам сел? Это всё он сам рассказал много лет позже.

А Ленина в камере не оказалось, он не стал проситься на нары, а ушёл в подполье, скрылся, четыре месяца жил в лесу, в знаменитом шалаше…

А теперь отпрыгнем опять в день нынешний. Спустя семьдесят лет обнаружился у Льва Давыдовича пламенный продолжатель — российский гражданин Леонид Яковлевич Гозман, друг и единомышленник Чубайса, долгожитель телеэкрана.

Ну, главное-то, самое характерное, что роднит Леонида Яковлевича с Львом Давыдовичем, это, конечно, ненависть к Сталину. При мысли о нём инда заходится в пароксизме злобы: "Вурдалак!.. упырь!!.. антропофаг!!!.. вампир!!!!". И так далее. Страшно смотреть на него в такие моменты: вот-вот постигнет его участь крыловской Лягушки, которая, задумав превзойти по габаритам Вола, "с натуги лопнула и околела"… Ей-богу, страшно, но сейчас не об этом речь.

Недавно, 14 августа, в "Новой газете" Гозман напечатал статью "Сопротивление небесполезно". В первых строках рассуждает об идиотизме в нашем отечестве. Да, идиотизм имеется в избытке, процветает и благоухает. Вот хотя бы самые невинные, но особенно очевидные и назойливые его проявления.

Каждый день мы долго слышали да и сейчас слышим по телевидению: "самопровозглашённая Донецкая республика"… "самопровозглашённая Луганская республика"… Ну, это ж долдонство, идиотизм в химически чистом виде.

Все республики всех времён — самопровозглашённые, начиная хотя бы с Афинской — её провозгласили не спартанцы или египтяне, а сами афиняне, и кончая хотя бы Российской республикой — её провозгласили не персы или турки, а сами русские. Столь же настойчиво нам впаривают: "Исламское государство, запрещённое в России"…

Запретить можно только то, что на твоей земле, под твоей властью. Вот не так давно у нас была запрещена религиозная секта "свидетели Иеговы", руководящий центр которой находится в Америке, в Бруклине, а филиалы — почти в ста странах. Это в России можно запретить, это доступно. А как запретить то, что за морями, за горами? Против ИГ можно воевать, что и делается, но просто взять и запретить его, увы, невозможно.

Всё так. Но правдолюб Гозман не видит, что он же и сам обильно плодит идиотизм хотя бы в этой статье. Ну, смотрите: "Вьетнамская война велась в соответствии с законодательством США". Да покажи ты мне этот закон! Законы и конституции всех государств мира внятно разными словами гласят одно и то же: правительство должно заботиться о безопасности своей страны. И всё!

И нигде нет такого закона, который разрешал бы, даже обязывал напасть на другую страну, уж тем паче на ту, что на другом боку земного шара! А американцы, наоборот, все законы попрали. Вопреки не только законам, но и просто нормальному соображению они объявили Вьетнам зоной своих интересов, откуда-де исходит опасность для США.

То же самое говорят сейчас о Северной Корее, Иране, нашей родине, а раньше — о Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии.

А Гозман продолжает демонстрировать хронический идиотизм: "Для прекращения войны против Вьетнама потребовались миллионные демонстрации, понадобились ветераны, бросавшие свои награды на ступени Капитолия". Да, демонстрации были, но совсем не миллионные; да, награды человек двадцать бросили, но кто на это обратил внимание? Дело совсем в другом, мыслитель.

Дело прежде всего и главным образом в том, что за 17 лет кровавого разбоя американцы, их французские и другие прихвостни ничего не добились, а потеряли около 60 тысяч убитыми, 153 тысячи ранеными, и — дай Бог ноги! По морю, как по суху… Всю эту банду с нашей и Божьей помощью вьетнамцы выставили, выперли, вышибли и объединили свою родину.

Но Гозман ничего этого не знает и знать не хочет, ему это не интересно. Ему интересно беседовать с Чубайсом о спасении капиталов. Да как вообще, Гозман, можете вы считать себя порядочным человеком и кого-то стыдить, кого-то поучать, когда ваш лучший дружбан живёт и орудует, руководствуясь публично им провозглашённым на съезде вашей дохлой партии девизом "Больше наглости!"?

Позвольте, может сказать читатель, а Троцкий-то здесь при чём? Да как же! Гозман дальше пишет, что в 2004 году он напечатал в той же "Новой газете" статью, в которой утверждал, что "советский СМЕРШ ничуть не лучше, чем фашистское гестапо". И я, говорит, "попросил возбудить против меня судебное дело". Вот он, Троцкий-2004! И дальше: "Но ничего не произошло. Они испугались!..". Вы можете себе представить: кто-то испугался Гозмана…

Вообще-то в этом деле не было ничего нового, своего, Леонид Яковлевич всего лишь семенил вслед за Михаилом Ефимовичем Швыдким. Этот фрукт, спасённый от фашистской душегубки русским солдатом, тогда же выдал на всю страну с телеэкрана: "Русский фашизм хуже немецкого". Но Гозман, догнав Швыдкова, врёт ещё и о другом: меня испугались, говорит, и никакого суда не было. Был!

Мало того, как антисоветчика-рецидивиста его судили даже неоднократно, и каждый раз приговор был крайне суров, беспощаден. Для истинного либерала, каким изображает себя Гозман, суд нравственный гораздо выше, важнее, чем суд обычный, при котором, допустим, на какой-то срок лишают свободы, как было с Троцким и с нашим бомжом Сергеем Антипиным.

Нравственный суд над Гозманом имел форму его телевизионных поединков с политиками, писателями, депутатами Думы, режиссёрами кино и театра… И сколько их! Г. Зюганов, А. Проханов, В. Третьяков, Н. Михалков, С. Кургинян, В. Бортко, В. Мединский, А. Мамонтов…

Со всеми сражался бесстрашный троцкист-гладиатор! Поединки, как известно, сопровождаются голосованием зрителей, кто кого поддерживает — это и есть нравственный суд.

И, например, в поединке, состоявшемся 21 января 2011 года, в Чистый четверг, с первым из помянутых счёт был такой: сто тысяч проголосовали за Зюганова и за те духовные ценности, которые он защищал от шкурников, и тринадцать тысяч пропищали: "Мы за Гозмана, за Чубайса и за их вонючку!".

Такой нравственный счёт — это же приговор к смертной казни через повешение у входа в редакцию "Новой газеты"! А поединок с Кургиняном? 92% и 8%. Это уже приговор к посажению на кол у двери той же редакции или к сожжению в кабинете редактора газеты.

С 2012 года было с десяток таких приговоров. Гозману уже скоро 70, он поседел, усох, но жив, шевелится. Из этого следует, что моральное осуждение народом для этого либерала ничего не значит. Он живёт по принципу "Мне хоть плюй в глаза — все Божья роса!".

Нельзя не заметить ещё, что тогда, в 2004 году, бросая бесстрашный вызов Левиафану, Гозман не понимал, что говорит. "СМЕРШ не лучше, чем гестапо". Но СМЕРШ ("Смерть шпионам") — это фронтовая контрразведка, её главное управление, созданное в апреле 1943 года.

Такого рода службы существуют под тем или иным названием в военное время во всех странах. А гестапо — Geheime Staatspolizei — "тайная государственная полиция Третьего рейха, предназначенная для борьбы с инакомыслящими и противниками нацистского режима" ("Энциклопедия Третьего рейха", М., 1996, с. 153).

За прошедшие тринадцать лет мыслитель так и не дал себе труда разобраться, что СМЕРШ имел дело с такими "инакомыслящими", которые орудовали не столько тем, что у них в головах, сколько тем, что в руках, — ножами, автоматами, взрывчаткой.

И вот давно не новая, а постаревшая "Новая газета" представляет нам уже седого, но работающего пенсионера Гозмана, который по другому поводу, но как молодой Троцкий, опять вопиет: "Я буду требовать суда над собой!".

Что ж, ведь есть, конечно, люди, которые, как профессор Валерий Соловей, настаивают на суде уже не нравственном, а уголовном, на приговоре со всеми его прелестями, включая нары. Профессор прямо заявил об этом по телевидению ещё в 2012 году. Все сроки миновали…

Лев Давыдович, что вы на это скажете?