Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связь  
Доктор медицинских наук профессор Александр Самойлов
Источник: Яндекс картинки
10:47 / 18.12.2020

"Ковид чем-то похож на радиацию"
Сотрудники, которые переболели и выжили, сталкиваются с неблагоприятными последствиями. Мы оперативно за несколько дней развернули ковидный стационар и привлекли большое количество специалистов. Впервые в красную зону пошли не только инфекционисты, но и реаниматологи, спортивные врачи, реабилитологи, стоматологи. И очень пригодился на начальных этапах наш опыт экстремальной психологии

Государственный научный центр РФ – Федеральный медицинский биофизический центр им. А.И. Бурназяна ФМБА России создавался в послевоенные годы вскоре после того, как в стране зародилась атомная отрасль. Тут же возникла необходимость изучать вопросы воздействия радиации и других химических и физических факторов на живые организмы.

Сегодня научный центр продолжает функционировать, хотя сфера его деятельности значительно расширилась.

Какие разработки есть в арсенале сотрудников центра, какой опыт удалось приобрести во время работы в режиме ковидного госпиталя, почему двигательная активность – одна из самых важных лечебных и профилактических практик,

– об этом журналист Наталия Лескова говорит с генеральным директором ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И Бурназяна ФМБА России Александром Сергеевичем Самойловым, членом-корреспондентом РАН, доктором медицинских наук, профессором.

- Александр Сергеевич, вы руководите Федеральным медицинским биофизическим центром им. А.И. Бурназяна ФМБА России, который имеет достаточно длительную и богатую историю. Насколько я знаю, он ведет свое начало с далекого 1946 года, когда в стране зародилась атомная отрасль, и потребовалось изучать влияние радиации на живой организм.

Вот именно тогда и возник прародитель этого центра, его возглавляли выдающиеся ученые, врачи. И один из них до сих пор у вас работает, это почетный президент вашего центра академик Леонид Андреевич Ильин.

Мне в свое время доводилось брать интервью у Леонида Андреевича, и я знаю, что он лауреат Нобелевской премии мира за лидирующую позицию в движении «Врачи мира против ядерного оружия». Расскажите, пожалуйста, насколько важна преемственность в вашем научно-практическом учреждении?

У нас учреждение с большой историей. В следующем году мы будем праздновать 75-летие. В этом году мы празднуем 75-летие атомной отрасли, а в следующем – 75-летие нашего учреждения, которое начиналось как лаборатория советской Академии медицинских наук, состоящая из 40 человек.

А сейчас это огромное научное учреждение, в котором работает более двух тысяч человек, из них четыре академика, два члена-корреспондента Российской академии наук. Оно, с одной стороны, прогрессивное, ведь у нас достаточно серьезные научные разработки; с другой стороны, в хорошем смысле консервативное.

Мы еще, наверное, осколок постсоветской науки в хорошем смысле слова, где наставничеству уделяется достаточно большое внимание. И, конечно, преемственность между руководителями, чтобы были одни и те же взгляды, чтобы поддерживались одни и те же направления, были какие-то традиции, правила – это очень важно.

- Вы сказали о том, что ваше научное учреждение прогрессивное, у вас есть множество научных разработок. Давайте остановимся на этом. Расскажите, какие из этих разработок вам представляются сейчас наиболее перспективными.

Изначально, исторически мы изучаем воздействие радиации на организм человека. Но, конечно же, сегодня это направление расширилось в ряд других фундаментальных и прикладных дисциплин.

Основные сферы нашей деятельности, кроме радиобиологии, – это изучение влияния неионизирующего излучения на организм человека, это исследование профзаболеваемости сотрудников экстремальных областей, не только связанных с радиацией, химией, но и, в том числе, мы достаточно плотно занимаемся воздействием экстремальных нагрузок у спортсменов.

Федеральное медико-биологическое агентство с 2009 года ведет медико-биологическое обеспечение спортсменов высоких достижений, и наше учреждение является головным в системе ФМБА России, лидирует в этом направлении спорта высоких достижений и медико-биологического сопровождения.

- Александр Сергеевич, наверняка спорт высоких достижений и работа на полярных станциях – это достаточно близкие друг другу вещи. То есть не только спортсменам надо научиться выдерживать большие физические нагрузки, но и тем людям, которые осваивают, например, Арктику или Антарктику.

Такие работы, насколько я понимаю, у вас тоже проводятся. Что конкретно удалось здесь понять нового, чего достичь?

Когда в 2009 году мы приняли решение о том, что будем заниматься экстремальной медициной как развитие идей спортивной медицины, была создана межведомственная рабочая группа с участием ученых международного уровня, ученых Российской академии наук, нашего агентства и Министерства образования.

Мы провели аудит научных и медицинских технологий, связанных с космонавтами, с пилотами дальней авиации, с водолазами. И первым этапом, конечно, мы взяли эти технологии с тем, чтобы их транслировать на экстремальные профессии, но уже с экстремальных на спортсменов.

Конечно, невозможно просто взять и перенести, понадобилась адаптация, создание мультидисциплинарной лаборатории, которая включает в себя новейшую стендовую базу. В частности, переходя к Арктике, к воздействию климатических условий, у нас есть уникальная климатическая комната, которая позволяет смоделировать климато-географические условия.

Это температурные перепады от плюс 50 до минус 50, это влажность, ветер, осадки, гипоксия, которую также можно смоделировать, нахождение на высоте до пяти тысяч метров. На этой стендовой базе мы исследуем возможности адаптации спортсменов к условиям среднегорья и высокогорья.

И, конечно же, мы сегодня используем данное оборудование, медицинское, клиническое, биологическое и психологическое, для исследования тех процессов, которые работают в условиях Арктики. Тем более, как вы знаете, сейчас в рамках госкорпорации «Росатом» выделено отдельное направление – Северный морской путь, который начинается в Мурманске и заканчивается на Чукотке, Певек.

На всем этом пути будет большое количество ледоколов введено в эксплуатацию в ближайшее время, это одно из приоритетных направлений. Соответственно, там будет большое количество работников, сотрудников, людей, которые будут работать в этих условиях – в условиях полярного дня и полярной ночи.

Сегодня мы моделируем и разрабатываем методические рекомендации по гигиеническому сопровождению этих работников.

- А можно ли как-то повышать выносливость людей, которые работают в таких условиях? Есть ли какие-то разработки, с помощью которых человек становится более сильным, выносливым, чем был до этого?

Безусловно, в таких условиях работают различные контингенты людей. Это могут быть и рабочие, которые трудятся на стройках, это может быть спецконтингент, наши военнослужащие, и это абсолютно разные с точки зрения базового уровня функциональной готовности категории людей.

Поэтому, говоря про Арктику, мне кажется, более корректно говорить не о повышении их выносливости, а о сохранении потенциала. Вообще у нас базово риск-ориентированный подход к здоровью людей.

То есть, когда мы говорим о профзаболеваемости, то базово нам необходимо выявить факторы профессионального риска: это могут быть, например, производственные факторы, климатические.

И если мы не можем избежать этих факторов, надо научно обоснованно разработать программы с тем, чтобы минимизировать негативное воздействие и максимально увеличить профессиональное долголетие этих работников.

Безусловно, те сотрудники, которые направляются в такие экстремальные условия, должны проходить специальную подготовку. И, конечно же, на базе нашего учреждения есть категории людей, которые к этому готовятся.

Сегодня мы уже говорим о персонификации подхода. Мы говорим о конкретном дорогостоящем сотруднике, будь это госкорпорация «Росатом» или Минобороны. Это человек, специалист, в которого государство вложило большое количество денег, в его образование, в его подготовку.

И конечно, мы как медики, как биологи, должны максимально индивидуализировать свой подход и персонифицировать отношение к его подготовке.

Сегодня уже много сделано с точки зрения отбора с применением персонифицированных технологий. Наша задача – понять, существуют ли какие-то факторы риска для нахождения, и существуют ли какие-то модельные характеристики, по которым этот сотрудник может работать в таких условиях.

Дальше необходимо с помощью современных технологий, мы это тоже делаем, оценить функциональное состояние и функциональную готовность этих людей. Сегодня у нас существуют достаточно современные методики, это и вариабельность сердечного ритма, и другие, а также сегодня мы уже можем абсолютно точно использовать и современные математические модели и data-подход.

То есть мы можем сравнить всё это с каким-то массивом данных, оценить функциональную готовность и при необходимости человека вывести. Если мы проведем аналогию со спортсменами, то улучшить его работоспособность. Но самое главное, мы же понимаем, что необходимо разработать гигиенические нормативы.

То есть мы должны работодателю сказать, что сотрудник в таких условиях может работать только три месяца или шесть месяцев. Необходимо жестко дать такие критерии, после чего сотрудник должен пройти курс восстановления или  реабилитации. Это тоже отдельное направление нашей деятельности.

Мы разрабатываем такие реабилитационные программы для сотрудников «Росатома», сотрудников экстремальных профессий. Если говорить в прикладном плане, чтобы уйти от общих фраз, на конкретных примерах, то мы достаточно эффективно применили разработанные нами программы экстренной реабилитации и восстановления, когда мы работали с ковидными пациентами.

- Об этом я как раз хотела задать следующий вопрос. Знаю, что ваше научное учреждение вплотную столкнулось с ковидом, стало одним из первых, кому пришлось работать в режиме ковидного госпиталя. Расскажите, пожалуйста, какой опыт вы приобрели? Наверняка он у вас совершенно новый и бесценный.

Россия всегда риск-ориентированно подходила к организации медицинского и научного обеспечения.

Если в мирной жизни у нас всегда существовали бригады быстрого реагирования, реаниматологи, которые тренировались, выезжали куда-то, то когда поступило распоряжение достаточно оперативно, буквально за несколько дней, развернуться и подготовиться к приему пациентов с коронавирусом, наверное, многолетний исторический опыт нам пригодился.

Потому что во многом коронавирус, как ни странно, схож с радиацией, он тоже невидим, он опасен для жизни и здоровья. И необходимо на психологическом уровне, чтобы люди были готовы.

- Люди боятся его так же, как боятся последствия радиации.

Да. У него тоже есть последствия, мы все прекрасно понимаем, что те пациенты, сотрудники, которые столкнулись, переболели и выжили, сталкиваются с неблагоприятными последствиями.

Это понимание и тот исторический опыт, который у нас имеется, позволил оперативно за несколько дней развернуть ковидный стационар и привлечь большое количество специалистов.

Впервые в красную зону пошли не только инфекционисты, но и реаниматологи, спортивные врачи, реабилитологи, стоматологи. И очень пригодился на начальных этапах наш опыт экстремальной психологии.

Потому что одновременно в красную зону зашли наши клинические психологи, которые имели уже наработанный опыт общения с персоналом особо опасных предприятий, которые понимали те риски, с которыми сталкиваются сотрудники, и которые знали критерии профессионального выгорания.

Поэтому у нас практически в каждом отделении работали психологи, причем не только с пациентами, у которых была паника, страх, но и с сотрудниками.

Во многом это позволило нам минимизировать потери среди сотрудников, потому что психологи совершенно четко выступили консультантами перед организаторами и говорили, когда и кого из какой категории выводить из красной зоны и менять.

- А опыт спортивной медицины здесь насколько пригодился? Ведь реабилитация таких пациентов именно с точки зрения физических упражнений невероятно важна. Вы разработали какие-то свои методики, отличаются ли они от того, что общепринято?

Безусловно. Спортивная медицина – дочка экстремальной медицины. Произошла такая трансформация: сначала мы взяли те технологии, которые были в военной, в космической медицине, затем адаптировали их к спорту.

А ведь спорт тоже имеет свои особенности, я имею в виду спорт высших достижений. Это, безусловно, необходимость адаптации классических методов. Потому что спортсмен, особенно когда он идет в серии соревнований, требует быстрого восстановления, быстрого снятия симптомов перетренированности.

Поэтому эти методики фаст-трек реабилитации совершенно четко легли на реабилитацию пациентов с ковидом. Потому что классические длинные методики – применение физиотерапии, реабилитации, нельзя было применить сразу же.

А вот спортивные врачи, которые работали в красной зоне, сначала инициативно, потом мы всё это вовлекли в оболочку научного сопровождения, начали применять эти методики.

В частности, могу привести пример, мы одними из первых, наверное, в стране применили методику нормобарической оксигенации, когда мы просто скрутили с автобуса, в котором реабилитировались спортсмены, портативную барокамеру, ее принесли в красную зону и начали проводить нормобарическую оксигенацию.

- Это методика насыщения кислородом при нормальном давлении?

Да. Это не заменило, конечно, ИВЛ, но, с одной стороны, дало психологическое успокоение: все, естественно, с пульсоксиметрами лежат, видят свою сатурацию, нервничают, и возникает ряд психологических проблем.

С другой стороны, действительно, нам удалось справиться с последствиями гипоксии и ряда серьезных осложнений избежать. И с точки зрения скорости восстановления, и с точки зрения функциональных результатов восстановления применение этой методики себя очень хорошо зарекомендовало.

Сегодня мы смотрим телевизор, видим, что уже во многих клиниках используют эту методику как рутинную. Все это мы, безусловно, обобщили уже, опубликовали первые результаты. Это один из примеров применения спортивной реабилитации. Хотя и спортивную медицину пришлось адаптировать.

Например, мы столкнулись с тем, что мы не можем себе позволить, чтобы инструктор ЛФК в средствах защиты по спортивной медицине зашел и начал работать. Поэтому вынуждены были разработать телемедицинские комплексы, которые дистанционно позволили нам проводить реабилитацию.

И сегодня, когда мы работаем со спортсменами уже не в красной зоне, а в рутинной практике, когда у нас повышенный уровень тревожности и новые требования по безопасности, мы используем эти методики. То есть такая обратная конверсия в мирной жизни, в работе со спортсменами.

- Александр Сергеевич, а как вы сами пришли в спортивную медицину? Я знаю, что вы профессионально занимались стрельбой и лыжными гонками. Но в детстве вы играли на скрипке. То есть, видимо, родители хотели, чтоб вы стали музыкантом. И вдруг такой резкий кульбит судьбы. Как это произошло?

Я родился в семье инженеров, а пошел по стопам своего дедушки, он был военный врач с достаточно яркой судьбой, наверное, как и у многих людей того времени, с яркой харизмой. Я ходил с открытым ртом, в детстве играл с зажимами, с пинцетами, с аппаратами для измерения давления.

И, закончив музыкальную школу, я не планировал быть профессиональным музыкантом, больше, наверное, это для общего развития. Я решил поступить в Военную медицинскую академию в Санкт-Петербурге, которую закончил. Защитил кандидатскую диссертацию по специальности «военно-полевая хирургия», и вообще свой путь планировал продолжить по карьере хирурга.

Но, наверное, научное поле деятельности меня увлекло чуть больше, чем клиническое. Уже со студенческих, с курсантских времен я начал заниматься наукой. Сначала в кружке, потом в интернатуре, в адъюнктуре, защитив кандидатскую и начав писать докторскую диссертацию.

После увольнения из армии я попал в систему Федерального медико-биологического агентства, где сначала работал в рамках Научно-производственного объединения «Фармзащита», где вплотную столкнулся с необходимостью фармакологического обеспечения, с клиническими разработками, проведением клинических исследований новых препаратов.

В 2012 году получил предложение стать заместителем директора по науке Центра спортивной медицины в Федеральном медико-биологическом агентстве. Это был предолимпийский цикл, и я подумал, что если когда-то что-то новое в жизни пробовать, то это надо сделать сейчас.

Конечно, понадобился определенный сдвиг парадигмы, потому что прямолинейный подход хирургический, когда есть болезнь, есть понимание, что она мешает человеку жить, надо удалить эту опухоль или что-то еще, здесь не годится.

Мы фактически работаем со здоровыми людьми, и необходимы абсолютно другие подходы к оценке состояния здоровья, функциональной готовности. Это потребовало определенного переосмысления, наверное, своих взглядов на жизнь. Но вот здесь как раз мне помогла и музыка, и занятия спортом.

- Каким образом вам помогла музыка?

Ну, музыка вообще расширяет кругозор, она заставляет, мне кажется, мир видеть в 3D-модели. А так как спортсмен все-таки, с моей точки зрения, это достаточно большая биологическая модель, то нельзя к нему просто подойти как к пациенту.

Спортсмена нужно видеть как объект, и подходить к нему с точки зрения медико-биологического сопровождения. И вот здесь, конечно, нужна музыка. Когда сидишь в филармонии и слушаешь симфонию, закрываешь глаза, ты должен слышать весь симфонический оркестр, каждую партию, которая сливается в одно общее произведение.

Точно так же спортивная медицина: здоровье – это переплетение психологии, биологии, клинической медицины. Все это на выходе должно дать спортивный результат.

- А вы используете музыку в реабилитации, в лечении своих пациентов, спортсменов?

Конечно, мы используем. Спортивные психологи достаточно активно используют различные методы психологического сопровождения, в том числе и музыки. Но дело в том, что когда мы говорим про персонификацию, мы должны найти тот золотой ключик к каждому спортсмену, подобрать к нему подход.

Кто-то любит музыку, кто-то любит живопись, кто-то еще что-то. Потому что ведь спортсмены подходят к соревнованию одинаково подготовленные, во всех странах. И, конечно же, побеждает психология в спорте высших достижений. И здесь огромная роль именно спортивного психолога.

- Александр Сергеевич, хотела вот о чем спросить. Мы с вами говорим о спорте высоких достижений сегодня, об экстремальных профессиях. Но ведь огромную роль в жизни обычного человека, не экстремала и не выдающегося спортсмена, играет двигательная активность. Мне представляется, что у нас этот фактор недооценивается.

Сейчас у нас люди увлечены приемом лекарственных препаратов: съел таблетку, и порядок. А о том, что нужно двигаться, о том, что нужно заниматься какой-то физической активностью, для того чтобы быть здоровым человеком, очень многие забывают. Вот скажите, пожалуйста, для наших обычных читателей, не великих спортсменов, действительно ли это так?

Конечно же, если мы ставим перед собой задачи прожить не 30 лет, как, наверное, в те времена, когда мы все были охотниками и кочевниками, а дожить до 80 плюс, то необходимо в принципе пересмотреть свои жизненные подходы к питанию, двигательной активности. И если спорт высших достижений – это, безусловно, фактор профессиональной вредности, то физкультура – это лечебный фактор.

Огромное количество проблем, которые сегодня мы имеем – это проблемы, связанные с гиподинамией. Это проблемы со здоровьем, с избыточным весом, которых можно избежать без применения каких-то химических лекарственных препаратов, просто изменением образа жизни.

Это не только, конечно, активность физическая, но и питание. Это просто догма, которую нужно всем для себя принять, и изменить образ жизни. Во многом, кстати, мне кажется, что ковид, изоляция людей, должна иметь какие-то свои положительные стороны, связанные с тем, что люди в принципе должны по-другому взглянуть на свой образ жизни, немножко замедлиться.

И я думаю, что какая-то, достаточно немалая, часть людей, которые переехали из квартиры на дачу, выбрали тип дистанционного режима работы, у них появится такая возможность – выйти, прогуляться в парке, в лесу. Наверное, это даст свою долю в улучшении здоровья.

- А какие виды физических упражнений, какую именно физическую активность, на ваш взгляд, стоит предпочесть?

Необходимо ходить, конечно, как можно больше. Я и сам люблю гулять, и советую это всем. Если есть возможность это сочетать с какими-то лечебными манипуляциями, такими как скандинавская ходьба, то лучше, конечно, их использовать, чтобы включать различные группы мышц в этот процесс.

Но если по каким-то причинам это невозможно, то просто прохождение нескольких километров в день – это уже хорошая физическая активность.

Безусловно, мы страдаем нашими суставами, нас должна тревожить гиподинамия, сидячий образ жизни. Поэтому после пробуждения всем людям надо какое-то время выделить, 15-20 минут, и выбрать комплекс упражнений, с тем чтобы разогреть мышцы, проснуться, потянуться, сделать зарядку.

Если есть возможность сесть на велотренажер или поставить беговую дорожку – хорошо, но это, наверное, больше относится к более молодым людям. Ну и несколько раз в неделю, конечно, нужны какие-то более активные спортивные нагрузки. Я имею в виду средний возраст. А минимальные требования – это прогулка и утренние физические упражнения.

- Отлично. Спасибо вам огромное. Исчерпывающие ответы на все вопросы. Очень было интересно.

"Экспертный разговор" проведен при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук.

Беседу вела Наталья Лескова



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.