Собор Архангелов (1250-1299)
Икона из Михаило-Архангельского монастыря в Великом Устюге, основанного в 1212 году (собор архистратига Михаила был освящен в 1216 году). Сохранность хорошая. Вставки нового левкаса на левой фигуре (от правого плеча вдоль одежды), на правой фигуре (на верхней части лора и на подоле), на фоне (сверху справа и сверху слева с захватом крыла архангела).
На левом поле оставлен кусочек послойных записей. Икона принадлежит к числу немногочисленных ранних изображений Собора архангелов (фреска церкви Тиграна Оненца в Ани, 1215; мозаика в Сан Марко в Венеции, XIII век; фреска Баптистерия в Парме, около 1270 года, и др.).
Этот иконографический тип встречается и в Грузии. Икона была написана, вероятнее всего, в самом Устюге во второй половине XIII века, уже после освящения собора. Икона несоизмеримо более высокого качества, чем ее собратья по Древнерусскому Северу, в манере письма которой есть уже много такого, что предвосхищает позднейшие памятники «северных писем».
Представленные в строгих фронтальных позах архангелы держат рипиды и медальон с полуфигурой Христа Еммануила. Этот круглый щит восходит к традициям античных imagines clipeatae (лат. щитов с изображениями).
H.П. Кондаков полагал, что он был символом восстановленного после эпохи иконоборчества иконопочитания. Такие imagines clipeatae нередко держат в руках изображенные на миниатюрах борцы за православие. Если подобного рода толкование и верно, поскольку данный сюжет известен нам только по памятникам послеиконоборческого времени, то оно верно лишь отчасти, потому что идея этого иконографического типа глубже. В нем запечатлено в символической форме воплощение Слова Божьего. Иначе говоря, то, о чем идет речь в Евангелии от Матфея (I, 18–25) и книге пророка Исайи (VII, 14).
Зачаточная форма Собора архангелов встречается уже на одной миниатюре эхтернахского Евангелиария в сокровищнице собора в Трире (cod. 61, fol. 9, около 730 года). Но здесь архангелы фланкируют постамент с доскою, на которой размещена латинская надпись со ссылкой на Евангелие от Матфея. Эту доску они придерживают, как позднее станут придерживать медальон с изображением Спаса Еммануила. На иконе из Русского музея Собор архангелов дан во вполне сложившейся форме, обычной для искусства византийского круга в послеиконоборческую эпоху.
«Собор архангелов» не похож по своему стилю ни на одну из дошедших до нас ранних русских икон. Его краски совсем особые — как бы пригашенные. Глухой синий фон сочетается с темно-вишневыми и темно-коричневыми тонами. В этом окружении красный цвет не звучит в полную силу, и колорит в целом производит сумрачное впечатление. Но в этой сумрачности есть что-то очень индивидуальное, далекое от того, что мы находим в иконах XII века. Там краски, даже если они были темными, сияли. Здесь они как бы меркнут на наших глазах.
Отчасти такое впечатление создается из-за крайне жидкой манеры письма. Краски наложены настолько тонким слоем, что они напоминают акварельную технику. Местами, как, например, на одеждах, просвечивает подмалевок. Эти приемы в корне отличны от солидной, сплавленной моделировки икон XII века, делая форму более плоской и бесплотной. В такой манере письма нетрудно заметить снижение добротности отстоявшейся византийской иконописной техники, занесенной на Русь в XI веке.
Но здесь проявляется и какое-то новое качество. Фактура стала более свободной и менее каноничной, верхний красочный слой приобрел особую зыбкость, связанную с неравномерным залеганием краски. Эта живописная традиция найдет себе продолжение в ряде псковских икон и в позднейших «северных письмах».
Есть в иконе Собора архангелов одна деталь, указывающая на проникновение народных вкусов в иконопись. Это богатый орнамент, украшающий позем. Поначалу возникло предположение, что это более позднее добавление. Но в процессе расчистки иконы выяснилась принадлежность орнамента к первоначальной живописи. Здесь иконописец дал волю своей бесхитростной любви к «узорочью», смело нарушив все традиционные каноны. Он не ограничился, как византийские художники, редкими кустиками и ввел гибкие побеги с цветочными мотивами, лишив тем самым плоскость почвы ее функционального назначения.
Размер иконы 165×118 см