Энциклопедия

Алексей Петрович Антропов русский художник,  был сыном солдата лейб-гвардии Семеновского полка, бывшего также слесарным и инструментальным мастером вначале при Оружейном дворе, затем, с 1723 года – при Канцелярии от строений в Петербурге.

Вся семья будущего живописца была причастна к ремесленно-художественной среде. Дед Яков Савинов «сын Антропов» так же как и отец, состоял мастером Оружейного двора. Старший брат Степан унаследовал профессию отца, средний Иван стал часовым мастером, младший Николай, ученик Ф. Градицци, позднее был взят ко двору для рисования украшений банкетных столов.

Юный Алексей вместе с братьями в 1732 году поступил в Канцелярию от строений учеником Л. Каравака, французского портретиста, работавшего при русском дворе. Затем учился у русских мастеров: Андрея Матвеева, с 1733 по 1739 год у Михаила Захарова, петровского пенсионера, «долголетно» жившего в Италии.

В 1739 году Антропов был определен в штат Канцелярии в «живописную команду» под руководством Федора Вишнякова. Вместе с другими русскими художниками участвовал в декоративных росписях петербургских зданий: третьего Зимнего дворца (1744-1745), Нового Летнего (1748), Царскосельского (1749), Петергофского и Аничкова (1750). В 1745 году писал образа для Троицкой соборной церкви в Петербурге.

В 1749 году Антропов был произведен в подмастерья с жалованьем 150 рублей в год. В 1750 он был отозван в Оперный дом, где писал декорации под руководством итальянских художников-декораторов Дж. Валериани и А. Перезинотти. С 1752 по 1755 год жил в Киеве, где работал над росписями Андреевского собора, построенного по проекту Б. Растрелли архитектором И. Мичуриным.

С 1755 по 1758 жил в Москве, где совместно с другими мастерами писал плафоны по эскизам П. Градицци и С. Горяинова в Головинском дворце на Яузе. В декабре 1757 года Антропов получил от Московской гофинтендантской конторы аттестат, удостоверяющий квалификацию живописца.

В 1758 году художник вернулся в Петербург и вновь работал в «живописной команде» И. Вишнякова. В 1758-1759 годах он обучался у Пьеро Ротари, итальянского портретиста, работавшего в России. В то же время Антропов сам обучал молодого Д. Левицкого. В 1759 году художник получил ранг подпоручика и был определен в Московский университет живописным мастером, но фактически там не работал.

В 1761 году Антропов был назначен на должность надзирателя за живописцами и иконописцами в Синоде, которую занимал до конца жизни. В его обязанности входило писать и поправлять иконы, рисовать чертежи для иконостасов и прочих церковных украшений, писать портреты, исполнять финифтяную работу (т.е. писать по эмали), не требуя за это вознаграждения.

В 1762-1763 годах Антропов жил в Москве, участвовал в оформлении торжеств по случаю коронации Екатерины II. Посещал Москву в 1767 и 1768 годах по заданию Синода, осматривал кремлевские соборы. Имел частную школу живописи, его учеником, помимо Д. Левицкого, был П. Дрождин. В 1789 году Антропов передал свой дом Приказу Общественного призрения для устройства в нем народного училища.
        
Творчество Алексея Петровича Антропова явилось необходимым связующим звеном между искусством первой половины и второй половины ХVIII века. Незаурядное живописное дарование, строгая правдивость образов, черты народности, свойственные его искусству, обеспечили наследию мастера заслуженное признание.

Своим искусством он продолжил реалистические традиции русской портретной живописи, связанной с именами И. Никитина и А. Матвеева, когда утверждалось право на объективное познание действительности, а творчество художников было направлено на разрешение практических задач. Антропова нельзя назвать прямым их последователем, так как условия его формирования были иными, а положение более скромным.

В отличие от Никитина и Матвеева – первых русских пенсионеров, прошедших европейскую школу живописи, – Антропову и другим мастерам той поры приходилось подчас заново овладевать навыками и приемами западноевропейской живописи. С другой стороны, в их творчестве ярче проявились связи с национальными традициями, что придавало самобытному искусству этих художников неповторимое своеобразие.

Несмотря на участие Антропова в декоративных росписях, у него не было призвания декоратора. Лучшие достижения художника, его творческая индивидуальность проявились в портретной живописи. Именно в этой области ему принадлежит решающая роль в упрочении национальных традиций, выразившихся в правдивом, искреннем, непредвзятом отображении действительности.

В ранний период в качестве портретиста Антропов работал прежде всего над императорскими изображениями, которые в большом числе требовались для украшения вновь построенных дворцов. Как при создании икон, здесь вполне естественным считалось обращение к готовым образцам и устоявшимся типам.

Известно несколько созданных в эти годы изображений императрицы Елизаветы Петровны, восходящих к оригиналу Л. Каравака, а также портретов великого князя Петра Федоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны, написанных с использованием оригиналов Г.Х. Гроота.

Это поколенные, поясные и погрудные разновидности парадных портретов, без существенных изменений композиционных приемов. Уже в ранних произведениях Антропов обнаруживает стремление к детальному воспроизведению предметного мира: золотого шитья, мягкости меха, бархата, блеска шелка, сиянию драгоценных камней в женских украшениях - аграфах (на лифе платья) и эгретах (в прическе).

Тщательно выписанные царские регалии – державы, скипетры, короны – еще больше оттеняют обобщенную трактовку лиц, застывшие позы и жесткость в положении рук. Помимо предметного окружения, художник уделяет внимание яркому нарядному цвету.

Шедевром творчества Антропова является портрет статс-дамы Анастасии Михайловны Измайловой (1759, ГТГ), открывающий период наивысшего расцвета его творчества, который приходится на первую половину 1760-х годов.

В портрете проявились основные черты дарования художника – присущая ему наблюдательность в восприятии натуры, неподдельная правдивость изображения, цветовое видение мира, увлечение красочной фактурой, которая передает не столько вещественность предметов, сколько силу и выразительность самого цвета в его декоративном звучании. В этом камерном произведении Антропов обнаруживает ясное и простое понимание природы человека, его индивидуальности.

Антропов был одним из тех художников, кто способствовал возникновению и распространению в русской живописи небольшого по размерам, камерного погрудного портрета, проникнутого интересом к человеку, вне его специфически сословных черт.

В каждом его портрете существует, может быть, и не очень глубоко, но по-своему прочитанный и убедительно раскрытый характер. Они лишены свойственной нередко портретам ХVIII века светской элегантности, особой изощренности в подаче модели. У Антропова все дается предельно ясно, обстоятельно, «не мудрствуя лукаво», с удивительной щедростью цветового решения.

Его заслуга состоит в том, что он не пошел по пути внешнего восприятия модели, а соединил декоративную красоту и интенсивность цвета с трезвой и объективной характеристикой изображаемых им людей. Таков его петербургский архиепископ Сильвестр Кулябка, облаченный в красивое церковное одеяние: мантию с оплечьями, расшитыми жемчугом, клобук на голове, с жезлом в руке.

В портрете княгини Татьяны Алексеевны Трубецкой подкупает бесхитростная простота и жизненная полнокровность образа. Портрет строится на внешне декоративных чертах, проявившихся как в композиции, так и в колорите, выражающих настроение беспечной веселости.

В портрете атамана Федора Ивановича Краснощекова крупные объемы, на которых строится изображение, органично сочетаются с декоративным узорочьем тканей. В обобщенности, плоскостности и яркой красочности сказываются традиции народного искусства.

В начале 1760-х годов Антропов оказался в центре общественно-политических и литературных интересов московской интеллигенции, тесно связанной с университетом. Знакомство с поэтами Херасковым, Майковым, Сумароковым, артистом Волковым оказало несомненное влияние на его художественное мышление.

Начиная с 1763 года художник создает великолепную серию камерных портретов. Среди них особый интерес представляют семейные изображения Бутурлиных: Дмитрия Ивановича и его жены Анны Васильевны, их сына Михаила Дмитриевича с супругой Елизаветой Францевной. Живописный язык в них немногословен и отличается удивительной целостностью. Художник добивается предельной конкретности в фиксации увиденного без какой-либо специальной подачи модели.

Найденная им выразительность образа диктовала соответствующие приемы воплощения в строгом рисунке, в весомости форм, насыщенности цвета. В А.В. Бутурлиной привлекает простота и стремление портретиста отразить обыкновенные человеческие чувства – быть может, в несколько ограниченной сфере хозяйственных и семейных забот. В непринужденной и в то же время сдержанной манере держаться М.Д. Бутурлина чувствуется внутреннее достоинство и благородство.

Изображенные Антроповым люди часто даны в одной и той же позе, кажутся несколько застывшими, похожими по внешнему рисунку. Ему не свойственна передача внутренних душевных движений. Но в пределах однопланового решения и некоторой статичности он добивается завершенности, определенности, своеобразной гармонии.

Стремление дать нравственную оценку личным качествам человека можно заметить в портрете статс-дамы Марии Андреевны Румянцевой, которую художник рисует умной, доброжелательной, внутренне сосредоточенной женщиной. В облике «Неизвестной» из Эрмитажа Антропов передал национальные черты русской женщины, присущий ей склад характера, которому свойственны естественность поведения, доброта и сердечность.

От ее румяного лица с маленьким курносым носом веет уютом, теплотой и ласковостью. Так же открыто и простодушно дано сопоставление звучных цветов – ярко-голубого, розового и черного.

Особый интерес представляют копии Антропова с Ротари, выполненные уже в годы самостоятельной деятельности. В них сквозит дань уважения к учителю, но копиями в полном смысле слова их назвать нельзя. Антропов никогда не вставал на путь бездумного, механического повторения оригинала, а всегда вносил что-то свое, неповторимо «антроповское».

В портрете Анны Михайловны Воронцовой художник сохраняет кокетливый наклон головы, изящество костюма. И в то же время так изменяет образ, что он приобретает совершенно новые черты: вместо лукавого взора головок Ротари взгляд девушки становится серьезным и задумчивым, а весь облик целомудренно-строгим. Изысканные пепельно-розовые оттенки цвета уступают место более насыщенной гамме.

В творчестве Антропова довольно большое место занимают парадные заказные портреты, главным образом, особ царской фамилии и близких к ним лиц. Многие из них явились своеобразной данью времени, когда художника увлекали задачи декоративно-репрезентативного решения, предполагавшего, как правило, идеализацию и возвеличивание изображенных.

Даже в рамках этих задач Антропов нередко добивался откровенной, правдивой характеристики модели. Особенно поражают своей неожиданностью портреты Петра III, та смелость, с которой художник представил фигуру императора.

В 1770-х годах Антроповым были исполнены портреты духовных лиц и многочисленные копии царских портретов, лишенные самостоятельного характера. Но художник всегда умел в своем искусстве подняться над уровнем простого ремесленничества и, несмотря на снижение мастерства в поздних портретах, сохранил свою индивидуальность.

Портрет генерал-аншефа Ивана Симоновича Гендрикова довольно примитивен по характеристике, хотя и не лишен определенной выразительности в изображении немолодого, простонародного лица персонажа. Этому соответствует откровенно декоративное с оттенком некоторой грубоватости цветовое решение.

В поздних портретах Антропова можно почувствовать особую восприимчивость художника к вопросам душевного благородства и истинного достоинства. Стремление к более углубленному постижению душевных качеств изображаемых людей отвечало, по-видимому, внутренней потребности стареющего мастера. Из его оригинальных портретов этого времени интересны изображения двух архиепископов - Санкт-Петербургского и Ревельского Гавриила Петрова и Московского – Платона, впоследствии ставших митрополитами.

Первый предстает в портрете человеком чистого сердца, незлобивым и уступчивым по характеру. Лицо второго прописано мягко, выражение глаз «тихоприятное» и при этом, вопреки указанию Платона, немного задумчивое и как будто озабоченное.

В «Автопортрете», несмотря на некоторую вялость колорита, особенно трогательно проступают нотки проникновенной задушевности, порой свойственной произведениям Антропова. В лице пожилого мужчины передана серьезная и сосредоточенная мысль. Взгляд кажется немного печальным: он выражает одновременно доброту, усталость и пришедшую с годами жизненную мудрость.

Искусство Антропова, далекое от внешней эффектности и импозантности, столь характерной для придворного светского искусства ХVIII века, полно внутренней значительности, крепости, здорового жизнеутверждающего начала. И если характеристики людей в его портретах иногда бываю недостаточно развернутыми, излишне прямолинейными, это окупается другими ценными чертами самобытного, подлинно национального таланта художника, глубоко связанного с истоками народного искусства, которое всегда привлекало его своей декоративной красочностью, мудрой простотой выражения и своеобразной гармонией форм.

Умер Антропов «горячкою» 12 июня 1795 года и был похоронен в Александро-Невской Лавре в Петербурге, где сохранилась плита с трогательной надписью: «В надежде воскресения погребен на месте сем раб божий коллежский асессор и живописи художник Алексей Петрович Антропов. Родился 1716 года марта 14 дня. Скончался 1795 года июня 12 дня. Жития его было 79 лет 2 м-ца и 28 дней».