Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Аллен Гинзберг
Источник: Яндекс картинки
09:49 / 30.08.2019

Гинзберг: "Нет ничего стоящего и важного в мире, кроме тебя самого..."
Круг битников формировался в Центре Дзен в Сан-Франциско, где процветал анархо-пацифизм. Суть их воззрений выразил Гэри Снайдер: «гражданское неповиновение, право индивидов курить ганджу (индийскую анашу), есть пейот, быть многоженцем, многомужцем или гомосексуалом, что запрещает иудео-капиталистическо-христианско-марксистский Запад»

На пути к «покорному обществу». О подоплёке музыкальной контркультуры. Часть I

Доклад Изборскому клубу под редакцией доктора философских наук Виталия Аверьянова.

Авторский коллектив: В.В. Аверьянов (автор-составитель), А.В. Елисеев, А.Ю. Комогорцев, С.Н. Магнитов, В.И. Можегов, К.А. Черемных, В.В. Шинин.

Оглавление

Введение

1. Окуда родом контркультура

2. Психоделическая революция и рождение наркокультуры

3. Каскад стилей: приключения ритма и мелоса

4. Trans Trip Trap: Стать Богом по доверенности

5. Конткультура и контринициация

Заключение

Введение

Это может звучать странно, но США 50-х гг. и СССР 70-х гг. были в чем-то похожими мирами. Это были, конечно, сильно модернизированные, но тем не менее, типично консервативные государства римского типа: с традиционной моралью, семейными устоями, классическим общественным укладом и идеалами, при этом ориентированные на стабильное развитие и доминирование.

Были, конечно, существенные различия, связанные с госатеизмом и социалистическим типом хозяйства в СССР, а также с набором ментальных и культурных архетипов, которые в каждом из этих обществ были уникальными.

Однако очевидно и то, что неолиберальная революция, которая смела СССР в начале 90-х гг., имела “цвет, запах и вкус”, сильно напоминающий леволиберальную атаку на консервативные ценности США после падения сенатора Маккарти (1956), с активизацией бит-движения (1956-59) и порождённого им движения хиппи (со второй пол. 60-х).

Контркультура рок-н-ролльного типа изначально была сопряжена с наркотической и сексуальной революцией. И в этом качестве она была использована в уничтожении как минимум трех политических режимов.

Имеются в виду сокрушение Франции де Голля – последнего островка Европы независимой от шествующего к гегемонии мондиализма, затем сокрушение Никсона – последнего президента традиционно-консервативной Америки – в 1972-1974 гг., и, наконец, сокрушение Советского Союза в 1989-1991 гг.

На наш взгляд, за тремя этими «революциями» стоит в качестве главного организатора и выгодоприобретателя один и тот же субъект. Однако злокачественность этих разрушений не равноценна. США и Франция для вышеназванного субъекта не совсем чужие. А в случае с СССР разрушали не только неудобный режим, но и враждебную цивилизацию.

В здоровом обществе контркультурные вирусы не страшны, ибо в ответ на них общество своевременно вырабатывает антивирусы. Но в слабеющем и растерянном обществе они становятся могильщиками материнской культуры. «Спящий вирус» (продукт капсулирования антисистемы, о чем мы писали в других докладах Изборскому клубу) просыпается и уничтожает расслабленный организм.

Так произошло в СССР. Но не так произошло на Западе – где контркультура послужила не смертоносным оружием, а мутагенным фактором воздействия. (Грубо говоря, после отставок де Голля и Никсона, добившись своих целей, реальные правители Запада остановили революционный процесс и развернули поток контркультуры в иное русло.)

Де факто же эта контркультура 60-х явилась эффективным полевым испытанием «бесшумного оружия» (выражение Линдона Ларуша, считавшего эту революцию средством для остановки технического прогресса) и репетицией той кампании, которая обеспечивала общественную поддержку перестройки в СССР, равно как и затем – целого ряда цветных революций в других странах.

Среди теоретиков и апологетов контркультуры часто муссируется мнение, что она представляет собой вечное социальное явление, что взлом культурного кода в 1968 году был далеко не первым случаем и, строго говоря, под контркультурой для своего времени следует понимать и гуманистов, и протестантов, и просветителей.

Более того, известен расхожий довод: якобы, даже ранние христиане создали успешную «контркультуру» в лоне старого языческого мира. (Отсюда и параллель, зашитая в концепции рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда».)

Однако, этот довод притянут за уши. Только люди с отсутствие вкуса могли бы провести аналогию между истоками христианства – общинами первоапостолов, Самим Христом – и с другой стороны истоками 1968 года, весьма приземленными, не возвышающими дух человека, а смешивающими его с грязью. Кому это могло прийти в голову: сравнить Христа и доктора Фрейда?

Искусственно раскручиваемый Рокфеллерами фрейдизм, репутация которого раздувалась по всем правилам маркетинга и пиара, вбросил в западное общество подрывное зерно своей теории, вернее идеологии, согласно которой религия есть невроз, а религиозное сознание есть не что иное как регрессия в инфантильные стадии психики.

Эти циничные и ядовитые идеи Фрейда, обусловленные его скрытной ненавистью к христианской цивилизации, оказались узаконены в идеологии 1968 года. По точной мысли психиатра и философа Карла Ясперса, фрейдизм со свойственным ему «душком абсурда и бесчеловечности» породил вовсе не науку, как то представляют в его рекламе, но «психотерапевтическую секту».

На этом фоне нетрудно понять, почему «мистические» пророки эпохи хиппи столь легко обосновывали новую «духовную революцию» – для нее не нужно было совершать интеллектуальные и нравственные подвиги. Все подвиги совершены до вас, ребята!

Фрейд открыл благость сексуальности и удовольствия – аналогов райского состояния. Современные антропологи протягивают вам ключ к новому эдему, указывая на верный путь к «расширению сознания». Битники дают вам образец «стиля жизни», а рок-н-ролл – музыку будущего. Остается сделать лишь один шаг, шаг в «Новый Век» (New Age) – сорвать запретный плод и вкусить его!

Тут же нашлись и «привлекательнейшие» суррогаты запретного плода. Многие из писаний антропологов этих лет должны рассматриваться как прямая и недобросовестная пропаганда галлюциногенов. Например, банкир и этномиколог Роберт Гордон Уоссон выпустил в 1968 году работу «Божественный гриб бессмертия», в которой проповедовал псилоцибин и красный мухомор.

В ней он говорил: «Я не утверждаю, что св. Иоанн из Патмоса ел грибы, чтобы написать Книгу Откровения. И все же последовательность образов в его видении, таких ярких, хотя и фантасмагоричных, означает для меня то, что он был в состоянии, идентичном «грибному».

(…) Преимущество гриба заключается в том, что он предполагает многое (если не все) из богатства данного состояния, но без мучительных страданий У. Блейка и св. Иоанна.

Он позволяет вам видеть более ясно, чем может увидеть бренный глаз смертного, перспективы за горизонтами этой жизни, позволяет путешествовать назад и вперед во времени, входить в другие пласты существования и даже (как говорят индейцы) познать Бога»[1]. Стиль американского рекламного буклета, ни дать ни взять!

Вслед за Уоссоном другие антропологи, казалось бы, вполне академические, бездумно продолжат эту же линию.

Пример – работа М. Добкин де Риос «Растительные галлюциногены», в которой автор признает, что химические вещества – «отнюдь не единственное средство, с помощью которого достигались измененные состояния сознания для выхода за пределы повседневной реальности и управления сверхъестественными силами».

Однако, утверждает антрополог, «применение галлюциногенов являлось наиболее быстрым и надежным способом достижения измененного состояния сознания»[2].

Удивительно, что западные ученые этой эпохи, если не считать практически не слышимые голоса нескольких католиков-ортодоксов, не поставили вопрос о качестве того состояния, которое достигается в наркотическом трансе. Априорно все состояния считали равноценными по своей природе, по вызвавшим их причинам.

Это связано с глубинно материалистическим представлением о психике, которое лежало в основе доминирующих психологических школ[3]. Однако, подобная «близорукость» может объясняться и другой причиной: ангажированностью исследователей и тем, что иная точка зрения не поощрялась университетами на Западе. Всех «несогласных» просто оттесняли в маргиналии.

Манифестом революции 1968 года стал «Эрос и цивилизация» Герберта Маркузе, труд скорее заказной, чем инициативный. Маркузе лишь усугубляет подход Фрейда, брезгливо отказывая «сфере духа» в том, что в нее по традиции переносят «свободу и счастье».

Ведь источником свободы и счастья, утверждает Маркузе, является сексуальность, как это открыл наш великий пророк Фрейд. Был и другой пророк, имя которого автор «Эроса и цивилизации» не так любил упоминать, – Вильгельм Райх.

Именно у него были позаимствованы Маркузе идеи синтеза марксизма и психоанализа, равно как и ряд других важных идей. Райху удалось трансформировать подрывную философию фрейдизма в почти что идеологию, враждебную патриархату как корню зла (зло понималось им как репрессивность) во всех культурах и цивилизациях[4].

Отсюда Маркузе и вывел идею «великого отказа» в адрес репрессивной цивилизации со стороны всех униженных и оскорбленных.

Среди теоретиков и апологетов контркультуры распространен в качестве едва ли не главного адвокатского приема незамысловатый, почти что цирковой трюк, в ходе которого ответственность за революцию перекладывается с революционеров на Большую Культуру, потому, дескать, что она отошла от духа и смысла Традиции.

Но вместо возрождения Традиции – протестующие предпочли сатанистский исход. Этот трюк звучит в утрированном виде следующим образом: «Вы плохие католики (вариант – православные), вы плохие консерваторы (вариант – гуманисты), вы лицемеры, пошляки, погрязли в коррупции и прелюбодеяниях. Поэтому мы отказываемся быть с вами!

Теперь мы уводим от вас поколение ваших детей. Теперь все мы, ваши жертвы, на стороне хороших и добрых сатанистов и либертенов, честных и чистых в своих претензиях. Таков наш Великий Отказ!»

Притягательность этого трюка для подростков и людей с неустойчивой психикой связана с тем, что в его основе лежат патологические механизмы защиты, свойственные целому ряду душевных заболеваний так называемого Кластера B (театральные, эмоциональные, или колеблющиеся расстройства), особенно нарциссизму.

Помимо нарциссизма к этой категории относятся также антисоциальное, пограничное и истерическое расстройства. Конечно же, речь идет не о том, что все контркультурщики являются психами – среди них есть психи, но есть и те, кто им подыгрывает, и те, кто изображает «психов». Но есть и режиссеры, умеющие дергать за ниточки человеческих слабостей и использовать их.

Как показывают материалы нашего исследования, нарциссизм стал едва ли не основным психическим рисунком контркультурной революции, и на то были веские причины.

Как для идеологов-революционеров, так и для манипулируемых ими обычных хиппи или музыкантов были очень характерны такие свойства нарциссов как «обесценивание» всех враждебных ценностей в сочетании с манифестацией грандиозности личности нарцисса и его «идеалов», вернее всего того, что с его личностью ассоциируется.

Лозунг «переоценки всех ценностей» у Ницше также может быть прочитан как ранняя, и при этом гораздо более убедительная, чем у Маркузе или Адорно, версия нарциссистской контркультуры.

Казалось бы, в основе молодежного бунта всего лишь подростковый максимализм, не более чем «уход из дома» истероидного подростка!

Но последствия для всей цивилизации более чем серьезные. Потому что нашлись те, кто этих «разочарованных» подростков приручил, организовал и возглавил. И тогда уход из родительского дома оборачивался уже чем-то иным, а именно: поджогом этого дома.

Линия адвокатуры дьявола открывается с Теодора Роззака, который собственно и придумал понятие «контркультура». Роззак усмотрел многие общие черты контркультуры 60-х со старым европейским романтизмом, тем самым как будто обеспечивая новой революции своего рода алиби, изображая ее как нечто относительно невинное.

Это сближение, однако, не выдерживает критики – романтизм был течением, опирающимся на автохтонные начала и ценности культуры, на Средневековье. И в этом фундаментальном пункте кроется антагонизм с рок-н-рольщиками и современными эмансипаторами[5].

Даже отец неоконсерватизма Ирвинг Кристол, который весьма едко отозвался о контркультурной идеологии как «благоприятствующей эксгибиционизму», а затем с годами вырождающейся в «скучный бизнес», тем не менее, признал, что она является бунтом против господствующей секулярной культуры.

Ведь из этой, большой культуры, уверяет Кристол, в эпоху модерна была «изъята вся духовная сущность».

Отличие контркультурщиков от творцов прошлого, таких как Данте, Шекспир, Рафаэль или Моцарт, согласно Кристолу в том, что нынешние революционеры не просто недовольны, а «отчуждены, преисполнены ярости и негодования против того, что представляется им невыносимым»[6].

Почему оно невыносимо – Кристол не объясняет. Но ему можно верить на слово, ведь он сам, как и весь его неоконсерватизм, высыпался из кожаной шинели Троцкого.

Безусловно, проводники контркультуры встретили довольно сильный отпор. К примеру, на Западе это был коллега Кристола по неоконсерватизму Дэниэл Белл, у нас – маститый культуролог Ю.Н. Давыдов[7].

Однако отпор этот был постепенно утоплен в потоке успехов шоу-бизнеса и сексуальной революции. И на Западе, и у нас в постсоветском мейнстриме неодобрительно отзываться о контркультуре стало дурным тоном.

При этом славословие в адрес контркультурщиков носит обычно безапелляционно «прекраснодушный» и демонстративно «наивный» характер, как и вся пропаганда политкорректности («Ведь это же так очевидно!»).

К примеру, философ Мира Султанова в своем очерке о Роззаке отмечает, что «понятие «культура» в термине «контркультура» скорее означает «техногенная цивилизация».

Следовательно, и переводить на русский язык сам термин «контркультура», возможно, было бы правильнее как «контрцивилизация», либо как «антитехногенная культура», либо, например, как «культура-контр», «культура протеста» и т.д.

(…) А булавка в мочке уха подростка, а лезвие бритвы как украшение на хрупкой шее девушки – это все символы боли, отчаяния. Это особые коды, по которым они узнают друг друга и которые выражают их философию – философию протеста и «Великого отказа» [8].

Почему-то прекраснодушные мыслители не так любят вспоминать, что к типичнейшим видам контркультуры относятся не только альтернативные музыканты или хиппи, но также и заурядные уголовники, породившие не менее значимую, а во многих отношениях и более влиятельную практическую идеологию.

Дающую сейчас новые всходы вроде подросткового движения АУЕ. В мире криминала, который, кстати говоря, находит довольно мощное выражение в самом влиятельном ныне молодежном стиле (хип-хоп, ганст-рэп и т.д.) – все ценности Большой культуры «взорваны», опрокинуты[9].

Так же и здесь: сектанты или извращенцы не могут принять «фаустовскую цивилизацию». Но делают они это не из-за пороков большинства и не по причине «пошлости» Большой культуры (во многом мнимой – потому что в ней всегда можно найти серьезные образцы и классику, а при желании – высокий дух, и подвиг, и святость).

Делают они это, чтобы скрыть от самих себя, при этом «запутав» всех остальных, свою собственную творческую и человеческую несостоятельность.

Итак, как мы покажем в нашем докладе, контркультура построена на недобросовестных психологических манипуляциях с подрастающим поколением. В первую очередь используется «подростковая метафизическая интоксикация», которая у разных людей проявляется в разной степени, но делает подростка склонным к восприятию «сверхценных» идей и максималистских установок.

Если в «примитивных» обществах проблема решалась через ритуалы инициации (посвящение в мужчины-охотники, прием в племя и т.д.), то в индустриальном обществе подросток сталкивается с искушением пойти по пути сект, криминальных банд, маргинальных меньшинств, стать наркоманом, тщась утолить такими способами обуявший его «метафизический голод» и чувство дефицита справедливости.

Приведем два характерных примера из рок-музыки. 1970 год – сингл Элиса Купера «I’m Eighteen», признанный впоследствии одним из самых тяжелых риффов «всех времён». В сущности, это довольно дешевая театральная постановка: «шибанутый черт» на сцене, разговаривающий с тинейджерами «черт знает о чем».

Эксплуатация подросткового адреналина, иллюзия взаимопонимания, вернее приятия и родства, потому что в самой песне четко говорится, что понимать там нечего, – сами не могут понять, что им нужно, внутренняя пустота являются пафосом и главной проблемой этих самых «восемнадцатилеток».

Тем не менее, как написали в прессе, «I’m Eighteen превратила Alice Cooper из группы, которая убивает куриц, в группу, которая убивает целые стадионы». Другой, очень близкий предыдущему, но более трагический пример из судеб следующего поколения. 1991 год – песня «Smells like teen spirit».

Опять та же ущербная терапия через сопричастность внутри «группы равных», «таких же как ты», заброшенных. Поклонники Курта Кобейна носили на майках надписи «Ненавижу себя и хочу умереть», а сам лидер «Нирваны», как известно, через три года после этого хита покончил с собой, приняв лошадиную дозу героина.

Среди фанатов «Нирваны» в США самоубийц оказалось в 18 раз больше, чем в среднем по стране в соответствующих возрастных группах.

Наконец, возьмем рэп-поколение. Мало того, что сам рэп родился целиком и полностью в клоаках черных гангстеров с их ритуальными убийствами белых (так происходила инициация в банду), рэкетом, воровством, торговлей наркотиками и крышеванием проституции.

И эстетически, и стилистически он является плодом «расстройств настроения», весьма характерных для криминала: быстрый ритм, скороговорка, снижение критики, замена рефлексии агрессией – очевидные и яркие признаки так называемой «социопатии».

Так же как и нарциссизм, это расстройство из Кластера B. Нечто подобное можно было наблюдать в рок-культуре у некоторых течений металлистов и панков, но не в столь масштабном виде. Надо сказать, хип-хопу повезло с точки зрения внимания к нему психиатров.

В среде артистов выступающих в этом жанре высока доля психически нездоровых людей, страдающих различными формами расстройства настроения и антивитальными стремлениями. Велика и категория популярных рэперов – убийц и грабителей с антисоциальным поведением[10].

В интернете представлен длинный список исполнителей стиля хип-хоп, которые были застрелены насмерть в ходе рутинных конфликтов между бандитскими группировками.

Прежде чем погрузиться в фактуру нашего доклада, зададимся вопросом: кто же является реальным субъектом контркультурной революции на Западе? Авторы не склонны вступать на скользкую тропу теории заговора.

Мы полагаем, что виновные уже очевидны и сегодня не составит труда их перечислить. Речь идет о большой группе людей, имеющих значительное влияние на мировую политику. Поэтом назовем сразу те четыре движущие силы, которые объективно предопределили и направили данную революцию.

Это, во-первых, параполитические структуры из категории оккультных систем (в Англии – в большей степени клубы, во Франции и Германии – чаще масонские ложи и возрожденные братства).

Именно такие структуры в свое время оказали решающее влияние на становление авангардного искусства, начиная от некоторых художников «Салона независимых» до первых кубистов и дадаистов (дадаизм можно смело назвать родным дедушкой контркультуры 60-х).

Так же и увлечение Востоком берет свое начало в парамасонских структурах, таких как Братство Сатурна (позже Орден Сатурна), теософы, неоспиритуалисты и т.д. Американские мистические гуру сами учились поначалу не у индусов или японцев, но у своих «братьев», в частности, последователей Гурджиева, Успенского, А. Бейли, Дж. Кришнамурти и пр.

Во-вторых, очевидной движущей силой революции 60-х стали криминальные круги, такие как контрабандный бизнес и связанный с ним арт-бизнес; безусловный союзник контркультурщиков – наркобизнес.

Третьим и, возможно, ключевым фактором революции явилось несколько фондов, учрежденных крупным финансовым капиталом, в первую очередь фонды рокфеллеровского куста (в наибольшей степени Ford Foundation после его преобразования при Макджордже Банди)[11].

Фонды эти выступили одновременно в качестве спонсоров университетов, общественных организаций, культурных программ и мероприятий идеологического характера, вовлекающих культурную, в том числе масс-культурную элиту.

(Уже после 1968 года и особенно при Дж. Картере контркультура New Age распространяется в структуры ООН, в том числе ЮНЕСКО как передовой отряд экологизма и других «прогрессивных» новаций).

Что касается четвертого фактора революции – роли в нем спецслужб – то здесь нельзя давать однозначных оценок. Спецслужбы работали как на де Голля и Никсона, так и против них, поэтому в целом их роль в сопровождении контркультур следует назвать, простите за тавтологию, – «служебной».

Исключением являются секретные разработки в области управления сознанием, испытание которых в ходе психоделической революции конца 60-х хорошо подтверждается документально. Агенты спецслужб безусловно сыграли немалую роль в этой революции[12]. Об этом подробно см. 2 главу нашего доклада.

Здесь же отметим одну «странность»: именно в 60-е гг. начинается публикация не только в специализированных журналах, но и довольно большими тиражами множества статей и книг антропологов и психологов об измененных состояниях сознания и огромной роли в становлении мировых культур галлюциногенов и «энтеогенов»[13].

Это было похоже на рассекречивание давно накапливаемых архивов и отчасти на спланированную пиар-кампанию.

Кроме того, как известно, в это же время университеты и научные институты получают гранты и заказы на массированные полевые исследования в области всевозможных чудесных шаманских зелий. Первого пика активность этих публикаций достигла в 1967-69 годах, следующие пики были уже в 70-е годы.

В 1968 году вышел бестселлер-символ первой волны магической психоделики – «Учение дона Хуана» К. Кастанеды, художественное произведение, которое базировалось на полевом исследовании, выполненном на соискание автором магистерской степени в Калифорнийском университете.

Впоследствии Кастанеда за свои книги о доне Хуане получил не только магистерскую, но и докторскую степень.

Все это заставляет говорить о том, что внутри научного и преподавательского сообщества на Западе сложилась довольно мощная и влиятельная сеть, которая, пусть условно, может считаться пятым фактором контркультурой революции. Так же эта революция имела своих союзников в крупном медиа и в шоу-бизнесе.

1. Откуда родом контркультура

Рождение рок-н-ролла: проекция черного на белое

По-настоящему объективной, не ангажированной истории рок-н-ролла до сих пор не написано. И это неудивительно – рок-музыка стала «священной коровой» и для неолиберальной идеологии западного мира, и для гигантов шоу-бизнеса.

Но правду скрыть нелегко, и проговорки слышны для тех, кто внимателен. «Когда чёрные школьницы кидали свои трусы на сцену — это называлось ритм-энд-блюз… Когда то же самое стали делать белые школьницы — это стало называться рок-н-роллом» — говорит герой фильма «Каддилак-рекордс». Едва ли о сути этой музыки можно сказать точнее.

Первооткрывателями нового стиля стали эмигранты из Польши Леонард Чез и его брат Фил, начинавшие свой бизнес с торговли алкоголем в негритянских кварталах Чикаго.

Немного подзаработав на выпивке, братья вскоре почувствовали потенциал местных блюзменов и, закрыв своей ночной клуб (вернее, спалив его), на вырученные от страховки деньги открыли студию грамзаписи под названием Aristocrat Record (которое скоро сменят на Chess Records).

На дворе стоял 1947-й. Музыка Мадди Уотерса и других чикагских блюзмэнов с новым, характерным городским звуком: электрогитарой, мощной ритм-секцией и виртуозной губной гармошкой – стала быстро обретать популярность.

Уже в 1949-м журнал «Billboard» использует для её обозначения термин Rhythm & Blues. А ещё через год кливлендский диск-жокей Алан Фрид уже вовсю рекламирует чикагский блюз под лейблом Chess Records на радиостанции WJW.

Чтобы продавать чёрную музыку белым подросткам надо было, прежде всего, сменить название. R&B был уже слишком засвечен как музыка чёрных. Негритянский слэнг подсказал подходящий заменитель, уже мелькавший на расовых пластинках: rock-n-roll (на слэнге означает что-то вроде: вжарь, вдуй, вздрочни)[14].

Это был 1952-й – год рожденья рок-н-ролла. За год еженедельная программа Фрида Moondog‘s Party (Вечеринка Лунного пса) обретает бешеную популярность. В марте следующего года Лунный пёс арендует кливлендский стадион, чтобы устроить на нём вечеринку, которая обернётся форменным скандалом и несомненным успехом всего начинания.

В назначенный вечер 10-тысячный стадион ломился от толп белых и чёрных подростков, отплясывающих рок-н-ролл, презрев всякую расовую сегрегацию.

90 процентов белого населения Америки, которые начнут слушать и играть чёрную музыку, до сих пор известную лишь замкнутому сегрегацией кругу – кто же упустил бы такой бездонный рынок?! Алан Фрид прибывает в Нью-Йорк, а уже в сентябре 1954 года его новое шоу на станции WINS начинает завоевание Америки.

В Нью-Йорке менеджером Фрида становится один из самых известных дельцов шоубизнеса того времени Моррис Леви (выходец из Гарлема). Леви стоял у истоков клубной культуры Нью-Йорка, нещадно эксплуатируя исполнителей ритм-энд-блюза, поскольку он вынуждал их передавать ему все авторские права.

В середине 50-х Леви, активно сотрудничая с Аланом Фридом, становится главным издателем рок-н-ролла в Нью-Йорке. На пике деятельности Леви принадлежали десятки клубов, звукозаписывающие компании, сеть музыкальных магазинов, дистрибьюторские компании и т.д., всего более 90 компаний, в которых работало 900 человек.

Газеты неспроста называли Леви спрутом. Вместе с Леви в клубный и звукозаписывающий бизнес Нью-Йорка уверенно входит организованная преступность[15].

Но, конечно, ещё оставалось вакантным место белой звезды. «Дайте мне белого парня, который будет петь чёрный блюз, и я переверну Америку»! — так с архимедовским пафосом (если верить популярной легенде) восклицал Сэм Филлипс, первооткрыватель Элвиса. И в 1954-м году такой парень ему был явлен…

В это же время Мадди Уотерс приводит в студию Chess Records Чакка Берри, первый же сингл которого «Maybellene» взлетает на высшие строчки американских хит-парадов и продаётся тиражом более миллиона экземпляров.

На концертах Чака Бэрри белые школьницы визжат и бьются в истерике так же, как и чёрные, их сексуальные флюиды смешиваются в наэлектризованной атмосфере клубов, а их мокрые трусы вперемежку летят под ноги первой явленной рок-звезде: чистейшая сексуальная энергия, так долго сдерживаемая, и, наконец, выпущенная на свободу…

Вскоре Чак Берри окажется в тюрьме за связь с несовершеннолетними. Но дело будет сделано: стены сегрегации были сметены, эпоха рок-н-ролла началась…

Голливуд – кино в лапах дьявола


Голливуд обратился сегодня в центральное министерство агитации и пропаганды леволиберальных ценностей.

Первые киностудии в этом северо-западном районе Лос-Анджелеса появились в 1910-е годы, а уже к началу 20-х Голливуд обращается в разветвленную империю, владеющую не только крупнейшими студиями, но и всей киносетью страны:

более 15 тысяч кинотеатров (четверть мировой сети), принадлежащих шести крупнейшим киноконцернам:

«Юниверсал», «Парамаунт», «Коламбия», «ХХ век-Фокс», «Метро-Голдвин-Майер» и «Уорнер-бразерс». Нравы Голливуда, процветание порока в этом «городе грехов» изначально вызывают всеобщее возмущение, которое усугубляется тем, что всевозможные преступления, совершаемые в нем, по традиции удается замять[16].

В начале 20-х гг. организации американских евангелистов и католиков начинают движение против голливудских нравов, особенно упирая на то, что Голливуд — детище, главным образом людей не христианской и не американской морали и идентичности, и требуя «вызволить кино из лап дьявола».

Под давлением консервативной Америки студии сочли за благо пойти на соглашение с обществом. В 1922 году киноконцерны создают, в качестве некоего органа самоцензуры, ассоциацию MPPDA, приглашая на пост председателя политика-республиканца и пресвитерианца Уильяма Хейса.

Последний формирует свод правил, который, в частности, запрещал изображать в фильмах соблазнительную наготу, нетрадиционные отношения, наркоманию, высмеивание духовенства и религии, а также не рекомендовал изображать сцены насилия, применения оружия, жестокости, технику совершения убийств и т.д.

К концу 20-х гг. усиливается нажим на студии со стороны католических организаций. Код цензурных стандартов, складывающийся в это время, получает неофициальное название «Кодекса Хейса», которым на протяжении последующих 30 лет будут руководствоваться производители фильмов[17].

Наибольшее влияние кодекс имел с 1934 по 1954 гг., когда руководителем нового «цензурного комитета» (Управления производственного кодекса, РСА) был католик Джозеф Брин.

Но главная напасть обрушилась на Голливуд в конце 40-х, когда на волне первой антикоммунистической кампании директор ФБР Гувер инициировал масштабные проверки «кошерной долины» (как называли тогда Голливуд в Лос-Анджелесе), что воспринималось левыми и либералами как чудовищные гонения и «большой террор».

Кое-кому даже пришлось отсидеть несколько месяцев. «Чудовищным репрессиям» будет подвергнут и Чарли Чаплин, которого в 1952 г. лишат обратной визы из Лондона!

В 1950 году в США начнется эпоха «маккартизма», и деятельность компартии будет официально запрещена. Казалось, это был триумф консервативной Америки. Но либералы лишь притаились и только ждали удобного момента для контратаки.

Скоро Маккарти предоставит им такую возможность. Сенатору подсунули подложные документы о советских шпионах в Пентагоне и когда тот заглотнул крючок, адвокат Джозеф Уэлш, человек Пентагона, выступил с разоблачениями.

Маккарти был скомпрометирован, а леволиберальная пресса подняла дружный несмолкаемый хай. Несмотря на то, что деятельность сенатора продолжали поддерживать более 50% американцев, в конце 1954 года он был отстранен Конгрессом от активной деятельности.

Леволиберальные силы торжествовали. Тотчас после краха маккартизма они перешли в мощное контрнаступление. Консервативная Америка начинает всячески демонизироваться прессой. В том же 1954-м году католик Джозеф Брин покидает свой пост.

Теперь, один за другим, суды начинают выигрывать процессы над прежде запрещенными фильмами. Американская политико-юридическая система с прецедентным правом, где суд является самостоятельным центром власти, слишком уязвима.

Достаточно одной победы, чтобы пробить в ней брешь. И достаточно сильное лобби рано или поздно это делает. То же происходило и в литературе, где книги битников выигрывают судебные процессы (поэма «Вопль» Алена Гинзберга и «Голый завтрак» Уильяма Берроуза).

То же происходит в пластиночном бизнесе, на радио и танцплощадках, которые атакует музыка, прежде признававшаяся расовой (то есть, исполняемая черными для черных) и слишком сексуальной.

Так, один за другим, Америку начинают потрясать пока еще отдаленные громы контркультурной и сексуальной революций.

Но уже в 1968-м на пике молодёжного бунта Кодекс Хейса будет окончательно отброшен и заменён индексом MPAA (системой индексацией фильмов для разных категорий зрителей). Начнётся расцвет эры порно-индустрии, проникшей в крупнейшие кинотеатры Америки.

Разбитые пятидесятые

Слово Beat Generation (бит-поколение, разбитое поколение), существовало лет за десять до «битника». Придумал его Джек Керуак, который говорил, что это слэнговое словечко занёс в их узкий мирок уголовник и тусовщик Герберт Ханке, постоянно повторявший словечко «бит» в значении: я убит, я в говно, мы в хлам, ты опять в хламину…

Что же представляли собой битники в реальности? «Для начала, это были просто четыре человека, а четыре человека это ещё не поколение — как заметил поэт Грегори Корсо. — Потом на них свалились, их поимели все эти люди с Мэдисон-авеню (то есть, профессиональные пиарщики – прим. ред.) так и получились битники»[18].

Действительно, говоря о битниках, ведут речь прежде всего о «святой троице» Beat Generation:

выходце из семьи правоверного иудея Аллене Гинзберге, сыне католической церкви Джеке Керуаке (писавшем биографию Будды) и профессиональном торчке, метафизике-визионере из солидной аристократической семьи Уильяме Берроузе, ставшем женоубийцей.

Глумливые журналисты для обозначения каноничной троицы пользуются аббревиатурой KGB (Керуак — Гинзберг — Берроуз). Круг битников формировался в Центре Дзен в Сан-Франциско, где процветал анархо-пацифизм.

Суть их воззрений выразил Гэри Снайдер в своем «Буддистском анархизме»: «гражданское неповиновение, право индивидов курить ганджу (индийскую анашу), есть пейот, быть многоженцем, многомужцем или гомосексуалом, что запрещает иудео-капиталистическо-христианско-марксистский Запад»[19].

Что же такого особенного было в битниках и почему именно они стали основанием нового мифа? Керуак, Гинзберг и Берроуз вели студенческий образ жизни, состоящий из запойного пьянства, наркотиков и беспорядочных бисексуальных связей.

Если не считать Берроуза, прежде знакомства с битниками получившего престижный диплом Гарварда, наши герои были вышвырнуты из университета за криминальный скандал с убийством. После отчисления компания переходит в свободное плавание, что знаменуется окончательным отказом от алкоголя в пользу наркотиков.

При этом Керуак предпочитал модный в то время бензедрин, Берроуз — героин и прочий «джанк», Гинзберг же, ища духовности, начинает экспериментировать с галлюциногенами (включая пейотль).

В 1946-м к компании присоединяется Нил Кэссиди, можно сказать, иконографический образ битника: отец – алкоголик, детство и юность – воровство, угоны, хранение краденого, исправительные учреждения…

Бешеная витальность и любовь к жизни, сексуальное влечение ко всему, что движется — таков Кэссиди, такова сама Америка, сам «новый человек», так сказать, Базаров своего времени.

В начале 60-х Кэссиди присоединится к «весёлым проказникам» Кена Кизи, модного автора книги «Пролетая над гнездом кукушки», и, в качестве шофёра будет возить компанию психопатов на знаменитом радужно раскрашенном автобусе по городкам Калифорнии, заквашивая литрами кислоты вечеринки юной поросли бэби-бумеров.

Последний момент так же весьма символичен: так битничество плавно претворяется в движение хиппи.

В один прекрасный день 1948-го на Гинзберга снизошло откровение, которое и предопределило «историю битничества». После яростной мастурбации под галлюциногенами Гинзберг вдруг услышал голос Бога.

Вскоре, однако, оказалось что это голос Уильяма Блейка, читающего своё стихотворение «Подсолнух». «Внезапно я понял, что это… был именно тот момент, ради которого я появился на свет. Это было посвящение. Или видение. Или осознание того, что я — наедине с собой и наедине с Творцом.

И я словно был сыном Творца — я понял, как он любит меня», — говорил впоследствии Гинзберг[20]. Иными словами, его озарило и накрыло «космическое сознание».

Долгие годы спустя он все ещё надеялся повторить чистоту этого опыта, комбинируя различные виды химических препаратов[21].

Собственно, таким и было центральное послание битничества, Гинзбергом же и сформулированное: нет ничего стоящего и важного в мире, кроме тебя самого; нет никакой истории, государств, обществ; чертовски важны (и должны быть ужасно интересны каждому) лишь ты и то, что с тобой происходит в данный момент.

Что это, если не нарциссизм и эксгибиционизм в чистом виде? Ну, и, конечно, пресловутый битниковский дзен-буддизм в обличии странствующего бодхисатвы.

После судебных процессов над книгами битников последует мощная пиар-компания, которая сделает книжку Гинзберга бестселлером.

Я. Могутин в своём «Интервью с Гинзбергом» пишет: «юный Гинзберг был гениальным промоутером, и наверняка мог бы достичь неплохих успехов в сфере public relations или шоу-бизнеса, но, конечно, в лихие 50-е годы никто не мог даже представить, насколько огромны могут быть дивиденды от его энергичной и агрессивной саморекламы.

Он обзванивал редакции всех известных ему изданий, радио- и телекомпаний, рекламируя первые выступления битников, рассылая пресс-релизы, в которых не затесалось ни одно слово скромности или самокритики, а на следующий день тупые репортеры старательно повторяли все те слова, которые были решительно впихнуты им в глотку Гинзбергом: “молодые”, “талантливые”, “скандальные”.

Зачастую он был не только энергичным и агрессивным пропагандистом творчества и идей писателей бит-поколения, но и их редактором и литагентом. И если бы не он, вряд ли бы битникам удалось достигнуть ничтожной части той славы, которой они достигли»[22].

Наблюдательный Эдуард Лимонов, пару раз с Гинзбургом встречавшийся, называет его человеком добрым, банальным, заурядным и неинтересным, «бесплодной смоковницей», подобной Евтушенко с Вознесенским.

Да и пел он, продолжает Лимонов, то же самое: борьба за мир, гуманность и т.п.: «В их творчестве, а я внимательный читатель, я не нашел ничего, что подымалось бы над общим банальным уровнем эпохи…»[23]

Гинзберг писал стишки и колесил по гастролям вместе с Бобом Диланом[24]… Собирал демонстрации против войны во Вьетнаме… Предводительствовал толпой, желающей пением мантр оторвать от земли Пентагон в 1967-м…

Стал инициатором кришнаитского движения (именно Гинзберг ответствен за то, что по городам и весям Америки-Европы заходили нестройные толпы с харе-кришной на устах)[25]…

Поднимал движения Легалайза и ЛГБТ… С 1983 г. был членом скандальной педофильской организации NAMBLA – Северо-Американской Ассоциации Любви Мужчины к Мальчику.

А в 1994 году он, проявив недюжинный бизнес-талант, за миллион баксов продал свой архив Стэнфордскому университету.

Радикальная философия Берроуза (автора, интеллектуально очевидно более значительного, нежели Гинзберг или Керуак), до сих пор питает самых отъявленных деятелей контркультуры.

Главнейшие враги Берроуза — понятие нации, власти, традиционной семьи, традиционной религии и государства. Его ведущая цель — выскользнуть из-под любого контроля, который осуществляют государства, религии, мировая пресса, наконец, собственный мозг.

«Весь человеческий род с самого раннего детства искалечен семьей. Более того, нации и страны — лишь расширенная версия семьи. Стереотип нации, страны, расширенной версии биологической семьи сдерживает развитие человека.

Мы так и останемся куковать на месте, пока не избавимся от этой страшной глупости. Есть много способов освободиться и простейший из них — забирать детей у родителей и выращивать в детских садах…»[26] «Любовь — это вирус.

Афера, задуманная женским полом, и она не может содержать решения проблем». «Женщины — это совершенное проклятие. Думаю, они — одна из основных ошибок, породившая дуалистическую картину вселенной».

Существовать новое человечество будет, согласно Берроузу, в системе коммун: мужские, экстрасенсорные, коммуны здорового образа жизни, коммуны карате и дзюдо, коммуны дельтапланеристов, йогов, последователей Райха, коммуны молчания и коммуны сенсорной депривации – «станут интернациональными и уничтожат границы»…

Сколь ни причудливы и радикальны идеи Берроуза, они обрели немалую популярность в мире контркультуры, в среде которой сам Берроуз стал фигурой совершенно культовой (особенно у панков).

Наиболее радикальными последователями мэтра стали деятели «лондонского эзотерического подполья»: создатели индастриала Дженезис Пи-Орридж и группа Coil…

Всё же главной у Берроуза оставалась тема контроля государства над личностью, плавно переходящая в различные теории заговоров (в том числе инопланетных). Вообще, теории заговоров занимали серьезное место в мире битников (паранойя — одно из побочных действий наркотиков).

Сумасшедшая мама Гинзберга, например, считала, что ФБР (или даже сам президент Рузвельт) установили жучки ей в мозг, чтобы прослушивать ее мысли. Берроуз же подробно разрабатывал подобные теории, считая, что истеблишмент скрывает важные для человечества открытия, а другие наоборот использует для контроля над ним и т.д.

К 1960-му Гинзберг уже вовсю возится с сан-францискскими детишками. Он измышляет термин «Власть цветов» (то есть мирное, искусством, сексом и дзен-буддизмом, противостояние государственному насилию).

В 1959-м, в Институте психических исследований в Пало Алто он знакомится с LSD: «кажется, что этот наркотик автоматически производит мистический опыт», — замечает он и призывает к началу психоделической революции[27].

В ноябре 1960-го, попробовав псилоцибиновые грибы, Гинзберг бегает голый по Гарварду, требуя соединить его с Никитой Хрущевым и кричит: «Я — БОГ! Б-О-Г!» В своих интервью и выступлениях этого времени он без устали рекламирует ЛСД (к тому времени еще не запрещенный).

(Продолжение следует)



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.