Статьи

Основная проблема Российского государства и российского общества — отчуждение государства от власти и народа от государства. Это естественно для современной капиталистической формации, где реальная власть принадлежит глобальным монополиям (ТНК) и банковским структурам.

ТНК не только переросли государственные границы, но и смогли использовать свои базовые государства в собственных целях. Государство для ТНК одновременно и враг, и инструмент в борьбе с конкурентами.

Такая ситуация обусловлена тем, что мы живем в эпоху кризиса социально-политической системы капитализма, который достиг пика своего развития — глобального рынка. Условной временной границей возникновения глобального рынка могут служить две исторические вехи: уничтожение Советского Союза (1991) с последующим включением его обломков в мировую капиталистическую систему и создание ВТО (1995).

На сегодняшний день в ВТО входят более 160 национальных государств. «Пределы роста» капитализма достигнуты, для этой социально-экономической системы нет больше возможности экстенсивного развития на нашей планете, нет больше неосвоенных рынков. На повестке дня «хозяев истории» стоит вопрос о трансформации капитализма в новую экономическую, социальную и политическую систему.

В результате этой трансформации канут в Лету такие атрибуты капитализма, возникшие вместе с ним на заре Нового времени, как национальные рынки (по существу, они уже приказали долго жить), нации и национальные государства.

Для России начало этих процессов можно отнести к 1993 г., когда в новой российской Конституции было прописано превалирование международных законов над государственными (ч. 4, ст. 15) и был вычеркнут из Основного закона государствообразующий русский народ. По существу, таким образом, в России был запущен процесс демонтажа государства.

Горячую войну «старому» миру новый мировой порядок объявил нападением НАТО на Сербию (1999), после которого западное руководство открыто заговорило о необходимости «глобального управления», предполагающего замену национального суверенитета глобальной властью частных корпоративных структур[1].

Вместо «государства-нации» было решено создать «корпорацию-государство». Не случайно одновременно с этой войной, в том же 1999 г., Дэвид Рокфеллер заявил: «Что-то должно заменить правительства, и мне кажется, что наиболее подходящей для этого является частная власть»[2].

В начале 2000-х гг. ультиматум Российскому государству озвучил в журнале «Аналитический Вестник» Российской Федерации (№ 17, 2002) руководивший тогда отделом межотраслевых программ и стратегического анализа при Аналитическом управлении Совета Федерации России А. Давыдов.

В ряде публикаций[3] и в докладах членам Совета Федерации РФ этот государственный чиновник указывает: «Сегодня мировое сообщество в целом и Россия в частности переживают «бесшумные», но весьма радикальные изменения общественного устройства».

В процессе глобализации Давыдов прогнозирует повсеместную смерть традиционного государства и появление вместо него планетарного киберсоциума, управляемого не государственными, а корпоративными законами, что, по мнению аналитика, должно случиться к середине 2020-х гг.

Этот новый мировой порядок он называет Сетью и угрожает, что тех, кто противится её воцарению, «закатают в асфальт»: «В целом же ход событий не даст обойти Сеть, ведь когда на вас накатит новая технология, то, если вы не станете частью потока, будете частью дороги».

Другой высокопоставленный аналитик того времени, Александр Игнатов, гендиректор информационного аналитического агентства при Управлении делами Президента Российской Федерации, — в своей статье «Стратегия “глобализационного лидерства” для России»[4] подробно перечисляет предназначенные на слом структуры «старого мира»: это традиционные религии и культуры, национальные рынки и государства, сами нации и народы.

Тут необходимо отметить, что кризис капитализма совпал с цивилизационным кризисом. Впервые за много тысячелетий с момента перехода человека разумного от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству (что позволило создать государство как форму социальной организации человечества) мы пришли, на основе развития науки и техники, к тому, что человечество может отказаться от государства.

Пока что вырисовываются два основных проекта, за которыми стоят две группы мировых элит: или глобальный мир «корпораций-государств» под управлением банков и ТНК, или распад глобального рынка на региональные, ограниченные рамками «государств-цивилизаций».

Но в том и другом случае сохранение такой формы организации человеческого общества как государство либо не предусматривается совсем, либо остается под вопросом: двойного удара ТНК и технического прогресса государство с большой вероятностью не выдержит и как форма самоорганизации человечества исчезнет навсегда.

Однако в настоящее время все больше признаков указывают на то, что побеждает проект «государств-цивилизаций» — бoльших, по сравнению с национальными государствами общностей этносов и народов, объединённых единой цивилизационной основой. Среди таких наиболее вероятных государств-цивилизаций можно назвать западноевропейскую, евразийскую, индийскую, китайскую, североамериканскую и южноамериканскую.

При определённых условиях к ним может добавиться арабская и южноафриканская. Основой таких государств-цивилизаций могут стать межгосударственные союзы, такие как Европейский, Евразийский, Североамериканский союзы (США, Канада и Мексика), Союз южноамериканских наций и др.

Создание государств-цивилизаций приведёт к образованию региональных (цивилизационных) рынков и позволит «перезапустить» существующую ныне социально-экономическую систему без её кардинального слома, сохранив такие привычные институты человеческого общества, как этнос, семья, политическая властная вертикаль, привязанная к определённой территории, и др.

И первый, и второй проект учитывают тот факт, что человечество находится на пороге новой научно-технической революции, которая должна пройти в 2020-х годах. В случае победы «глобального» проекта, достижения этой НТР будут направлены на изменение физической и духовной сущности человека путём его трансформации с помощью новых технологий.

В результате человек превратится в кибернетический организм, что приведёт к непредсказуемым результатам. Более 10 лет назад Европейская комиссия по этике уже признала допустимым внесение таких изменений в человеческое тело[5].

Как следствие, человечество не только утратит свою сущность, но и подвергнется сегрегации: большая часть его представителей получат сильное рабочее тело и ограниченную жизнь, а меньшая — повышенные умственные способности и практически бесконечное биологическое существование. Морлоки и элои Г. Уэллса, описанные им в романе «Машина времени», обретают реальность в ближайшем будущем.

Итак, сегодня человечество стоит на пороге не просто очередного кризиса, а кризиса невероятной силы, которого не было уже несколько тысяч лет — со времён неолитической революции, когда возникло разделение труда и появилось государство как форма социальной организации человечества.

Этот кризис имеет цивилизационный характер и угрожает самим основам человеческого общества, таким как государство и этнос. Более того, он угрожает биологической и духовной сущности самого человека.

Мы стоим на исторической развилке между плохим («глобальный» проект) и неизвестным («цивилизационный» проект). Можно лишь предполагать, что второй вариант предпочтительнее. В случае его реализации сохраняется семья, общественная мораль, привычная структура общества, человечество избегает «технотронного фашизма» и сегрегации на «золотой миллиард» и «лишних» людей, что прокламирует «глобальный» проект.

Но для реализации «цивилизационного проекта» Россия должна решить еще одну задачу: объединение евразийского пространства и создание на его основе собственного государства-цивилизации, имеющего ядро (Россия) и два слоя — «внутренний» («Русский мир») и «внешний» («Евразия»).

Для этого Россия должна активно объединять и организовывать это пространство, вернуть себе на нём былое значение, стать центром притяжения для Евразии. Но это возможно, только если Россия вновь сможет сказать миру «новое слово» — стать примером для человечества, самодостаточной и могучей экономической и военной державой, и, главное, обществом социальной справедливости, вдохновляемым высокими духовными идеалами, Промыслом Божьим.

Этому препятствует, прежде всего, то, что в нашей стране отсутствует система тесной и плодотворной взаимосвязи народа и власти (что и не удивительно, учитывая отмеченную выше отчуждённость власти от государства, а общества — от последнего), которую на современном политическом языке часто называют «гражданским обществом».

Несмотря на то, что в нашей стране постоянно говорят и пишут о нем, понятие «гражданского общества» так до сих пор и не сформулировано, имеет откровенно популистский характер. За 30 лет поисков «своего пути» политики и обслуживающий их персонал советников, аналитиков и  «научного сообщества» так ничего и не выдал «на горa», кроме путаных, бессодержательных фраз.

Заглянем, для примера, в «Цели и задачи» общероссийского общественного движения «Гражданское общество»: «Создание правовых и иных условий, обеспечивающих осмысленное и свободное волеизлияние граждан на выборах и референдумах; активизация в регионах гражданских инициатив в сфере защиты конституционных прав и свобод и иные формы, связанные с развитием общественных отношений…» И в том же духе — три страницы словоблудия.

Или посмотрим на такое, широко распространенное определение гражданского общества: «Своеобразная защитно-иммунная система социума, реальная законная оппозиция власти…» А определение «общества»: «Это активная, пассионарная, наиболее грамотная, мыслящая, самоорганизованная часть народа». Его авангард, так сказать…

А остальные люди — это не общество? Путаться в подобных определениях в такой стране, как Россия, стыдно и опасно и для государства как системы, и для самого общества.

Прежнюю систему управления страной разрушили четверть века назад, но новой эффективной системы так и не создали. А страна в кольце санкций, Запад открыто угрожает России не только экономической, но и «горячей» войной. И в такой ситуации попытки чиновничества ограничиться реанимацией идеи «правящей партии власти» ради самой власти ничего, кроме возмущения, вызвать не могут.

25 лет управления государством в ручном режиме привели к повсеместной коррупции и безответственности. Даже четверти века не хватило на то, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию необходимости построить в стране — для спасения государства и общества — легитимную и справедливую социально-политическую систему, адекватную современным условиям и исторической традиции нашего народа.

Без такой системы невозможны ни модернизация, ни возрождение России, сколько бы нам о таковом ни заявляли представители высшей управленческой элиты и различных политических сил.

Система гражданского общества должна стать основой для решения стоящих перед нашей страной и народом задач. Но каким должно быть российское гражданское общество, соответствующее нашим историческим и национальным традициям? В чём его отличие от западного гражданского общества?[6]

Расхожая формулировка, внедряемая в умы наших соотечественников, утверждает, что гражданское общество — это «сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся некоммерчески направленных ассоциаций и организаций, независимая от прямого вмешательства и произвольной регламентации со стороны государственной власти и бизнеса, которое выступает как фильтр требований и поддержки общества к политической системе»[7].

Это определение можно охарактеризовать как прозападное, упрощённое и, по своей сути, провокационное, препятствующее сотрудничеству государства и гражданского общества и даже противопоставляющее последнее власти.

Оно ставит «гражданское общество» неким третейским судьёй над властью и народом, судьёй, де-факто находящимся вне правового поля, а вернее, над правовым полем и подменяющим собой судебные органы, решающим, кто прав, а кто неправ, исходя из собственной системы ценностей, лукаво названной «правами человека»:

«Гражданское общество можно определить также как третий сектор, один из гарантов соблюдения прав человека, совокупность общественных отношений вне рамок властно-государственных и коммерческих структур, но не вне рамок государства как такового»[8].

Такое понимание гражданского общества характерно исключительно для западного менталитета и возникло как результат особенностей исторического развития Западной Европы, где существовало противостояние власти в лице земельной аристократии и городов как центров зарождения капиталистических отношений.

Европейские города выпадали из системы светской власти феодалов, проводили политику «защиты прав» населяющих их граждан. «Гражданин», «горожанин», «бюргер», «буржуа» — всё это однокоренные слова, отражающие тождество городского и гражданского общества.

Населявшие европейские города бюргеры, купцы и ремесленники — «третье сословие» — и создавали своё гражданское общество, которое боролось за свои права с государственной властью[9].

В XVI в., в период Реформации, именно «третье сословие» породило протестантизм. Это был западноевропейский вариант «гражданского общества» — автономной от государства структуры, содружества людей, придерживающихся одних взглядов, не совпадающих с позицией официальной церкви и государства.

Социальные катаклизмы, сопровождающие данный процесс, были ужасны: от буржуазной протестантской революции в Нидерландах, Варфоломеевской ночи во Франции, Тридцатилетней европейской войны и Английской революции 1649 г. до Французской буржуазной революции и Наполеоновских войн конца XVIII — начала XIX вв. Становление европейского гражданского общества стоило Европе миллионов жизней.

Из этого раскола западного социума и растут корни сегодняшнего противопоставления гражданского общества и государства. Видимо, поэтому многими мыслителями, от Дж. Локка до В.И. Ленина, государство рассматривалось исключительно как аппарат насилия, подавления и безусловный антагонист противостоящего ему гражданского общества.

Последнее стало восприниматься как особый инструмент для защиты прав человека от произвола человеком же созданного государства[10].

Насколько эта раскольничья концепция гражданского общества, порожденная на Западе, адекватна российским реалиями? Да и не только российским, а шире — насколько такое гражданское общество соответствует основной, общемировой линии исторического развития?

Ибо западноевропейский социум — всего лишь уродливая и временная флуктуация, боковая ветвь истории человечества, толкающая его к моральной, духовной и физической гибели, что отчётливо проявилось в реалиях современного Запада.

Противоположная буржуазной западноевропейской иная концепция гражданского общества, определяемая как система взаимодействия социума и государства, возникла ещё в античности.

Тождество понятий «гражданское общество» и «государство» было отражено уже в трудах древних философов. Со времен Аристотеля (384–322 гг. до н.э.) эти две сферы рассматривались в нераздельном единстве. Общность, государство, koinonia, civitas были единым социальным и политическим целым[11].

В эпоху Возрождения таких же воззрений придерживались Н. Макиавелли и Ж. Боден, считавшие, что именно государство гарантирует права и свободы граждан.

После террора, сопутствовавшего победе буржуазных революций, античная концепция взаимодействия государства и социума вновь возрождается как антитеза западному гражданскому обществу: к ней обращаются Наполеон I, К. Меттерних, С. Уваров и К. Победоносцев, которые были убеждены, что именно государство является инструментом формирования гражданского общества, воспитания гражданского самосознания подданных.

Хотя современная официальная историческая мысль и придерживается той точки зрения, что гражданское общество в России стало формироваться только во второй половине XIX в., при императорах Александре II и Николае II, но если взглянуть на нашу историю непредвзято, то Земские соборы Ивана Грозного, и особенно Земские правительства Первого и Второго ополчения, — вершина русского гражданского общества именно в его античном, древнем понимании — как взаимодействие власти (государства) и народа (общества) на благо подавляющего большинства граждан[12].

Вторая после эпохи Ивана Грозного попытка построить реальное гражданское общество в России была предпринята при И.В. Сталине: в 1930-е гг. он «предпринял слабую попытку разделить гражданское общество и государство, сделать партию элементом гражданского общества и даже планировал альтернативные выборы, но в условиях грозящей войны и сопротивления бюрократии этот проект был свернут»[13].

А после войны новый сталинский план построения гражданского общества в нашей стране был прерван смертью генерального секретаря ЦК КПСС.

Волюнтаризм Хрущева, брежневский застой и горбачёвский развал страны поставили крест на попытках создания советского гражданского общества.  Его возможность в нашей стране была под вопросом вплоть до самого последнего времени, когда начался болезненный, неоднозначный и вовсе не являющийся неизбежным процесс возрождения российского государства.

Ибо, действительно, нельзя же всерьёз воспринимать как гражданское общество конгломерат различных организаций с пышными названиями, большинство из которых существует на гранты либо зарубежных антироссийских сил (таких как Фонд Сороса), или находится на содержании местных корпораций и олигархов?

В нашем представлении гражданское общество, соответствующее современному этапу исторического развития России, — это социально-политическая система взаимодействия власти и народа, осуществляемого через личную инициативу отдельных граждан, общественные организации, местное самоуправление и структуры государственного аппарата, направленного на укрепление государства и построение в его рамках такого общественного строя, который бы удовлетворял представлениям о законности и социальной справедливости подавляющего большинства граждан нашей страны в целях сохранения социального мира и поступательного развития государства и общества.

Конечно, с этим определением можно не соглашаться, дополнять его или изменять, но главное в нём должно остаться: это постоянное легитимное, профессиональное взаимодействие власти и общества, их обоюдное стремление к единству, законности и справедливости, а не противопоставление и вражда, которые характерны для определений гражданского общества западного образца.

Это взаимодействие должно осуществляться на всех уровнях управления страной — от муниципального до регионального и федерального на основе настоящего местного самоуправления без какого-либо партийного влияния, тем более без влияния т.н. «правящей партии».

***

Таким образом, перед нашим обществом и властью стоят три задачи, которые мы должны решить, чтобы выжить в ближайшем будущем:

1) преодолеть отчуждение государства от власти и общества от государства;

2) преодолеть социально-экономический кризис капитализма с выходом на новую ступень развития;

3) избежать ошибок на пути преодоления цивилизационного кризиса и построить на просторах Евразии такую социально-политическую структуру, которая будет наиболее адекватна культурным и историческим традициям, экономическим и социальным особенностям народов Евразии в целом и России, прежде всего. И начинать это строительство надо с создания в России реального гражданского общества как системы взаимодействия общества и власти.

Каким образом можно решить эти задачи? Ответ на этот вопрос мы можем найти в нашей истории. Для этого мы должны сравнить две исторические эпохи: время правления первого русского царя Ивана Васильевича Грозного и начало XXI века. Казалось бы, что между ними общего?

Но если абстрагироваться от деталей эпох и обратить внимание на их определяющие черты, то мы увидим, что и XVI век, и ХХI являются переломными моментами в развитии человеческой цивилизации в целом и нашей страны в частности.

В XVI в. перед русским государством и русским народом стояли сходные современным задачи:

1) преодоление отчуждения от государства власти в пользу боярско-княжеской «олигархии»;

2) переход государства от Средневековья к Новому времени и создание в России новой социально-экономической и политической системы;

3) построение общества социальной справедливости и объединение вокруг Москвы Евразии, расколотой после распада Золотой Орды на несколько государств.

Эти задачи, в общем и целом, решил за 50 лет своего правления первый русский царь Иван IV Васильевич Грозный. В результате территория Российского государства увеличилась в два раза, население приросло на одну треть, Россия стала державой мирового уровня и обрела мощь, которая позволила ей преодолеть кризис Смутного времени и поддерживала её поступательное развитие на протяжении полутора столетий — до реформ Петра I.

В основу достижений государственного строительства царя Ивана IV легла его социально-политическая система «народной», или «земской», монархии, сочетающей  жёсткую вертикаль власти с демократическим местным самоуправлением, точкой сбора которых был такой государственно-общественный орган, как Земский собор.

Земский собор и земское самоуправление Ивана Грозного должны стать образцом для создания в России государства, в котором гражданское общество может активно сотрудничать с вертикалью власти на всех уровнях, создавая условия для возрождения социальной справедливости в рамках нового «государства-цивилизации», сочетая принципы социальной справедливости с частной и государственной собственностью.

***

XVI век можно с полным основанием считать началом Нового времени: по всей Европе шёл процесс образования централизованных государств, буржуазия требовала себе политических прав, развивались мануфактуры, создавались национальные рынки, складывались нации.

Этот кровавый революционный период эмансипации города и горожанина продлится до конца Наполеоновских войн и принесёт Европе неисчислимые бедствия, смерть и голод, но в результате сделает Европу владычицей мира, метрополией нескольких колониальных империй: Британской, Испанской, Голландской, Французской. До сих пор Европа пожинает плоды той эпохи, горделиво навязывая всему миру свои «общечеловеческие ценности».

А на восточной оконечности Европы, в России, процесс перехода к Новому времени хотя и начался в то же время, что и на Западе, но пошёл иным путём. Благодаря особенностям развития русской цивилизации, отсутствию в Русском государстве феодализма, по крайней мере в его европейском варианте, революционные изменения Нового времени пришли не в виде буржуазной революции «снизу», а в виде эволюционной трансформации государства «сверху».

Преобразование Иваном Грозным здания Российской государственности прошло хотя и не бескровно, но в основном мирно. Орудием этого преобразования стали местное земское самоуправление и опричнина. Опричнина, как инструмент в руках хирурга, позволила царю оперировать точечно, оставляя в русском обществе всё здоровое и пригодное для нового мира.

А результатом социально-политической операции стала «народная», или «земская», монархия, основанная на местном самоуправлении, Земских соборах и жёсткой вертикали самодержавной власти.

Боярско-княжеская олигархия оказалась отодвинута на обочину истории, заработали социальные лифты наверх для сотен и тысяч неродовитых людей, которые получили возможность стать военачальниками, государственными чиновниками, предпринимателями, таких как Василий Грязной, братья Строгановы, Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, да и будущие цари Борис Годунов и Михаил Романов были из той же обоймы «не-Рюриковичей».

Россия вышла на старт новой эпохи вместе с другими европейскими странами, но в лучших по сравнению с Европой условиях социального мира и социальной справедливости.

К сожалению, после смерти Ивана Грозного произошел боярско-княжеский реванш, а через 20 лет после гибели великого царя, который был отравлен в 1584 году, началась Смута, обусловленная некомпетентностью Бориса Годунова и борьбой старой и новой элит за власть.

Пришедшая после Смуты к власти династия Романовых и вовсе обратила нашу историю вспять, позаимствовав на Западе реакционное и отжившее крепостное право и передав государственные земли в наследственное владение помещикам. Это, а не пресловутое «татаро-монгольское иго», затормозило развитие России и сделало неизбежными революцию и кровавую гражданскую войну 1917-1924 гг.

Таким образом, войдя в Новое время одновременно с передовыми государствами Европы, Россия смогла окончательно перейти к новому способу производства самой последней из всех европейских государств — даже позже таких аутсайдеров, как Германия и Италия.

Но это не отменяет тот факт, что и для России XVI век стал веком Нового времени, в результате чего у нас были и свои экономические, политические и социальные преобразования, и своя эпоха географических открытий, в результате которой Русское государство охватило 1/6 часть суши — от Балтики до Аляски.

(Продолжение следует)