Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Псков (фрагмент)
Автор: Трошин Сергей Николаевич
14:06 / 19.02.2020

Русский космизм как синтез религиозной веры, научного знания и искусства
Людьми управляют мифы, и русский космизм стал доказательством этого, придав в XX веке мощный импульс развитию космонавтики. Сегодня назрела потребность в создании новой научно-технократической мифологии, которая должна вернуться к точке продуктивного синтеза с религиозным сознанием и горячим этическим поиском правды жизни

Русский Ковчег. Альтернативная стратегия мирового развития. Часть IV (продолжение)

Коллективный труд под редакцией В.В. Аверьянова.

Коллектив авторов:
В. Аверьянов (автор-составитель), В. Багдасарян, С. Баранов, В. Даренский, А. Елисеев, А. Жуков, Л. Ивашов, Максим Калашников, А. Кобяков, А. Комогорцев, Н. Куркин, В. Можегов, М. Моисеев, А. Отырба, К. Черемных.
В работе использованы экспертные материалы и публикации: С. Батчикова, С. Глазьева, Д. Голубовского , М. Делягина, В. Кошкина, С. Кретова, Г. Малинецкого, А. Миняйло, П. Олексенко, В. Симчеры, Т. Фадеевой, М. Чернавского.

Вопрос о замкнутом мире

Одна из важнейших черт Цивилизации Потопа — принципиальная установка на то, что землю нужно рассматривать как особый замкнутый мир, нечто отдельное от космоса и автономное по отношению к нему. Эта проблема лежит не только в мировоззренческой плоскости, но и в духовной.

Через мироощущение замкнутого мира отрицается смысловая предназначенность человека как вида живых организмов, а также функциональная роль каждой мировой цивилизации.

Представление Запада о Земле как замкнутой системе, не связанной непосредственно с законами Вселенной, само по себе задает догматику ограниченности природных ресурсов и времени, а значит и пределами развития и ограниченными сроками жизни самого человечества.

Это глубоко пессимистическое мироощущение, с элементами суицидальности — в лице ведущего слоя глобализационного проекта выливается в агрессивно-активную деятельность по ограничению жизни и возможностей всех конкурентов (то есть других народов, рас, цивилизаций, религиозных традиций, поскольку все они могут претендовать на самостоятельное понимание и самоопределение в рамках мирового развития).

Главными конкурентами этого неогностицизма являются, конечно же, не бессловесные твари, а именно люди. Отсюда и его человеконенавистнический потенциал.

На широкую публику такой подход был выпущен с выходом в свет доклада Римского клуба «Пределы роста», в котором спекулятивно (то есть без подтверждения научными данными) декларировалось, что природные ресурсы Земли достаточны для удовлетворения потребностей населения только на 100 лет.

Но активная фаза этого геополитического проекта была запущена еще в 1954 году (Фонд Хью Мура: памфлет «Бомба населения», заявляющий о настоятельной необходимости контроля над рождаемостью). Со временем аргументы «пределов роста» были полностью опровергнуты.

Однако, логика замкнутого планетарного мира породила такие скороспелые доктрины как теорию устойчивого развития (навязанную практически всему миру, в частности, на конференции ООН в Рио-де-Жанейро в 1992 г. именно как проект искусственного сокращения народонаселения) и концепцию «золотого миллиарда».

Эти теории не способны решить проблему выживания даже части человечества. Вместо направления ресурсов на цели, которые могли бы помочь человечеству выйти на новый виток развития и преодолеть накопленные в существующем укладе противоречия — правящий глобальный класс, контролирующий денежную эмиссию, а после крушения СССР в значительной мере регулирующий всю мировую экономику — занят перераспределением ресурсов в пустоту.

В качестве примера можно привести программу возобновления амбициозных космических миссий США на Луну и Марс (Космическую исследовательскую инициативу, SEI), предложенную в 1989 году Джорджем Бушем-старшим.

Тогда затея провалилась из-за того, что Конгресс отклонил столь крупные расходы (НАСА запросило на эту программу 541 миллиард долларов на 30 лет, то есть 18 миллиардов в год). Но вместе с тем он отклонил и перспективную линию национального развития науки и промышленности с ожидаемым бумом прорывных технологий.

Для сравнения: осенью 2008 года США ради спасения бесплодной банковской системы (по планам Полсона и Гейтнера) истратили более 2 триллионов долларов. Затем на те же цели было потрачено еще 3 триллиона.

Эти вливания лишь отсрочили кризис, но не спасли капиталистическую систему, не говоря уже о том, что ни к какому развитию эта поддержка финансистов привести не могла. Фактически огромная денежная масса была «сожжена» на жертвеннике антиразвития.

Приведенный пример неслучаен. Отношение к космосу и космической программе является, как мы думаем, лакмусовой бумажкой. Поскольку именно Космос уже в течение более 100 лет объективно выступает как фронтир Большого Развития.

На этом примере видно, что Цивилизация Потопа обессмысливает человеческое существование, уходя от шансов на самотрансформацию — но она не предлагает и внутреннего развития, духовного самоизменения. Во всех отношениях — застой и обреченность.

Отказ от освоения космоса, по мысли С. Переслегина, означает узаконивание социальной энтропии, неизбежной по мере завершения процесса глобализации. А из этого следует, что значение космических исследований определяется не только утилитарными целями, но главным образом культурными и цивилизационными императивами[21].

Глобализация действительно приблизилась к такому уровню, когда любое улучшение человеческого существования в одной области «замкнутой системы» ухудшает его в других областях. Это можно уподобить попыткам двигать мебель в тесно заставленной и притом запертой комнате.

То есть улучшая жизнь для кого-то, мы делаем это за счет кого-то другого в этом тесном-тесном и глубоко взаимосвязанном мире. (Во всяком случае, это соответствует действительности до тех пор, пока в мире реально доминирует Западная цивилизация.)

Оригинальный советский футуролог и философ Игорь Забелин, развивавший идеи В.И. Вернадского, в 60-е годы прошлого века указывал на закономерность связи взрывного увеличения численности человечества и выходом человека в космос.

Вот что он писал по поводу космической миссии человечества: «Определенно создается ощущение, что человечество как некое явление природы, как организация, “организм” исподволь готовится к выполнению каких-то новых своих жизненных функций, что какие-то имманентные причины выводят его на неведомые новые рубежи

<…> Все, что сейчас происходит с человечеством, подводит его вплотную к выполнению действительно только ему присущей и предназначенной миссии — к управлению природными процессами сначала на земном шаре, а потом и в околосолнечном пространстве»[22].

Запад в поиске «затычки» для Потопа

Некоторые из авторитетных мыслителей и руководителей современного Запада высказываются на тему того, как избежать глобальной катастрофы.

Так, например, знаменитый инновационный делец Илон Маск говорит о том, что развитие космических программ и начало колонизации космоса дало бы человечеству шанс «увильнуть» от планетарной катастрофы, во всяком случае, части человечества — спастись.

И здесь как будто возникает прямая аналогия с Ковчегом Ноя. Предшественником мысли Маска в этом отношении является образ «Звездного Ковчега» в фантастической литературе, одно из первых беллетристических решений этой идеи — в произведениях Роберта Хайнлайна в начале 40-х годов. Сам Илон ссылается на Айзека Азимова.

«Рано или поздно, — рассуждает он, — наша жизнь должна будет выйти за пределы этого сине-зелёного шарика — или мы вымрем». К числу гипотетических катастроф он относит астероид, супервулкан, искусственный вирус, глобальное потепление, какой-нибудь непредсказуемый результат научного эксперимента и т.п.

Сравним такого рода размышления с центральной идеей отца русского космизма Николая Федорова о покорении космоса для заселения его воскрешаемыми отцами. И, как говорится, почувствуем разницу.

В философии общего дела Федорова идеал воскрешения отцов сопряжен с преображением существа человека, его духовным просветлением и решительным изменением вектора развития человеческой цивилизации — от техногенного к внутреннему, связанному с раскрытием заложенных в самом человеке возможностей.

Трансгуманисты, в отличие от Федорова, хотят добиться бессмертия для человечества как оно есть, в первую очередь для нынешней элиты «золотого миллиарда», — но этот проект представляет собой прямую противоположность «воскрешению отцов» Федорова. Он может быть лучше всего охарактеризован русским сказочным образом стяжателя «Кощея Бессмертного».

Мы вновь видим в этом случае, что люди Запада с трудом усваивают главный урок библейского Потопа, который был не эпидемией и не вирусом, а скорее своего рода «карантином», отсекающим больную, неизлечимую часть от живой и здоровой ветви, спасаемой на Ковчеге[23].

Люди Потопа никак не хотят осознать, что максимум их фантазий и чаяний — это спасение самих носителей неисцелимого вируса, или даже спасение самого вируса, который они не желают исцелять, поскольку отождествились с ним и не считают его болезнью. Это не что иное, как попытка обмануть природу вещей.

В 2019 году стала широко известна концепция черного шара футуролога-трансгуманиста Ника Бострома, руководителя Института будущего человечества Оксфордского университета. До этого Бостром был известен как проповедник преодоления фундаментальных человеческих ограничений с помощью «прикладного разума» (так он определил искусственный интеллект).

Под «черным шаром» Бостром понимает некую, пока неизвестную технологию, которая после ее открытия по умолчанию разрушит человеческую цивилизацию. Фактически в данном случае мы имеем дело не с научным прогнозом, а с наукообразной мифологией, воспроизводящей в гротескном виде идею «машины Судного дня»

(на иудеопротестантском Западе это очень популярный мотив — там любят создавать технологии, оружие и всевозможные спусковые крючки для предстоящего Судного дня). На этот раз эта тенденция получила свое генерализованное выражение в виде «гипотезы уязвимого мира» — как откровение анти-Ковчега.

Это своего рода альтернатива «Откровению Иоанна Богослова» — иной взгляд на перспективу конца с точки зрения анти-религии.

Примечательно, что из своей гипотезы Бостром делает довольно радикальный и весьма практический вывод — необходимо создание глобальной системы научного мониторинга а в качестве исполнительной структуры – «создание чрезвычайно эффективной превентивной полиции, для наблюдения за населением в режиме реального времени, чтобы, если кто-то начал использовать технологию черного шара, его можно было перехватить и остановить»[24].

И опять же, так же как в случае с Илоном Маском, здесь имеются прототипы в научной фантастике XX века: у братьев Стругацких подобный надзорный орган был изображен в КОМКОНЕ-2 — комиссии «по контролю за научными исследованиями».

Основная аргументация Бострома, мягко говоря, нечестна. Ведь ключевой его тезис состоит в том, что современная цивилизация способна к совершению открытий, но не способна к «закрытию».

Однако все люди, реально связанные с инновационным сектором, осведомлены, что целый ряд так называемых «закрывающих технологий» искусственно остановлен. Разведка монополистов работает весьма эффективно и рычагов воздействия на внесистемных инноваторов у них достаточно.

Возникает подозрение, что в случае с Бостромом мы видим начало интеллектуальной агонии Цивилизации Потопа — ведь предложение о блокировке «черных шаров» попахивает не просто сдерживанием развития, а уже его полной остановкой, в том числе блокировкой всех, кто может способствовать восприятию и внедрению новых технологий.

Ведь точно вычислить заранее, какая именно технология окажется «черным шаром», с точки зрения самого же Бострома, крайне сложно.

Но подлинный замысел провокационной гипотезы черного шара становится ясным только тогда, когда его автор провозглашает идею ограничения национальных суверенитетов и установления жёсткого глобального управления. «Из-за дискредитации термина «мировое правительство» он не называет глобальное управление этим термином.

Он предпочитает использовать термин «специальный комитет». Функции специального комитета должны быть ограничены конкретной проблемой сдерживания научно-технологического прогресса». «Спецкомитет или высокотехнологичный Паноптикум, — это, по мнению Бострома, не фашизм, а необходимость»[25].

Идея благостного «мирового правительства» против опасных суверенитетов государств, религий, общин, семей — давно известный и избитый прием. «Кто о чем, а вшивый о бане!» — говорит в подобных случаях русская народная мудрость.

Космизм как русский ответ

К той же категории призывов относятся и периодически звучащие утверждения, что в масштабе ООН и других ведущих международных институтов необходимо уйти от национального представительства, перераспределив власть в пользу глобальных корпораций-монополистов.

Упрекая «устаревшие» суверенитеты и «отсталую» правовую систему в неадекватности, глобалисты, конечно же, переваливают с больной головы на здоровую. Больная голова — это цивилизация Новой Атлантиды, которая построила вопиюще несправедливый миропорядок[26].

Не бегство от Потопа (Илон Маск), не затычка для Потопа (Ник Бостром), — эти механические, плоские решения проблемы катастроф, характерные для их цивилизации, — но лишь вектор бурного развития, открывающий новые принципы и методы, подключающий внутренние резервы и возможности человека и руководимый Совестью, а не одним голым рассудком — вот что может стать рецептом спасения.

Дисгармония мирового развития может быть истолкована двояко: или как неизбежный крах и признак уже неминуемого конца, или «детская болезнь» роста.

Во втором случае нас ждут еще века развития и новых открытий — в таком случае Русский Ноев Ковчег как метафора обладает еще большим эвристическим потенциалом. Он становится Ковчегом не как «аварийной» технологией, а Ковчегом как подходом к развитию вообще.

Подобный ответ содержится в мощном направлении мысли, научной, философской и общественной — русском космизме. Коренное послание русского космизма — предназначенность человека разумного к негэнтропии, принципу, ставшему центральным в современных теориях саморазвивающихся систем, теории информации.

У Николая Федорова эта линия была обозначена как «регуляция природы», у Вернадского как «ноосфера». Так или иначе, в основе этой идеи синтез религиозной веры и научного знания, а также искусства.

В наиболее фундаментальном виде этот синтез представлен в философии «общего дела» Федорова, согласно которой человеку свойственны богоподобие, соработничество Богу (в естественнонаучной ветви космизма это свойство интерпретируется как наступление новой стадии развития природы — самосознания ею себя и затем самоуправление природой посредством человека).

Преодоление смерти мыслится в первую очередь как этическая проблема, связанная с обратным обретением человеком целомудрия. В основе этого тезиса лежит не столько страх смерти, сколько ее нравственное отрицание. Для Федорова воскрешение — объективный закон истории.

В этой связи рождается и мысль о покорении космоса, «отыскании новых землиц» как приготовления «небесных обителей» для воскрешаемых отцов[27]. Это родовое воскрешение, а не индивидуальное бессмертие, что прямо противоположно современному западному («атлантистскому») поиску эгоистического бессмертия — «эликсира бессмертия» — для отдельного индивидуума.

Федоров предвидел такое мироощущение, выводя его из мировоззрения Декарта: «Бессмертие — как привилегия «сверхчеловеков», что есть порок нравственный и умственный».

Основоположник практической космонавтики Циолковский, как и Федоров, полагал, что в далекой перспективе «усовершенствованные сознательные существа» смогут обходиться без искусственных, технических приставок к своим органам, а человечество эволюционирует в состояние более совершенного энергетического уровня («лучевое состояние высокого порядка»)[28].

В лице Федорова, Циолковского, Забелина логика прогностической мысли русского космизма радикально противостоит современным экологическим и биополитическим идеологиям Запада и не просто их развенчивает, но весьма глубоко диагностирует.

Не будем забывать, что людьми управляют мифы, и русский космизм стал блистательным доказательством этого, придав в XX веке мощный импульс развитию космонавтики.

Сегодня назрела объективная потребность в создании новой научно-технократической мифологии, которая должна вернуться к точке продуктивного синтеза с религиозным сознанием и горячим этическим поиском правды жизни.

Русский Ковчег призван осуществить переход от «постиндустриального общества» как модели развития к модели «социума Знания», в котором можно было бы преодолеть ограниченность информации как обезличенной «мертвой» стихии, нейтральной по отношению к противоположным векторам энтропии и негэнтропии человечества как социальной и «ноосферной» системы.

Неотъемлемой частью такой программы являются стратегические проекты по колонизации космоса, освоению мирового океана и морского шельфа, разработки в области новых энергетических технологий (получение и освоение новых источников энергии)

и, наконец, новая образовательная программа как «технология», направленная на пробуждение и воспитание главного субъекта развития — человека-творца, способного органически воспринять в себя все лучшие достижения человеческой культуры и цивилизации.

Освоение космоса в ближайшей перспективе имеет весьма важные для планетарного развития прагматические перспективы.

Сегодня, опираясь на международные научные достижения, в первую очередь на исследования специалистов США, чьи космические аппараты достигли наиболее удаленных от Земли планет Солнечной системы и их спутников, Россия как Цивилизация Ковчега считает освоение космоса перспективным средством добычи и доставки на Землю ценных природных ресурсов, но также и путем к последующему заселению (колонизации) других планет.

Россия может лишь приветствовать провозглашенное в США возвращение к пилотируемому освоению космоса, видя в этом своего рода шанс Запада на изменение его нигилистического тренда скатывания на уровень Цивилизации Потопа.

Некоторые эксперты утверждают, что космическое пространство и, в частности, естественный спутник земли Луна, могут быть использованы для хранения медленно распадающихся промышленных отходов — не только отходов ядерной энергетики, но и электронного мусора. (Этот вопрос не так однозначен, и требует изучения.)

Темпы развития космической техники представляются достаточно интенсивными для достижения названных целей ранее, чем перед человечеством возникнет реальная (не надуманная) проблема перенаселенности.

Искусственное торможение освоения космоса и, в частности, пилотируемой космонавтики теми же институтами или лицами, которые распространяют идеологию сокращения населения, Русский Ковчег расценивает как мизантропическое двоемыслие, антирелигию и антиэсхатологию, огульно попирающие традиционные ценности ведущих мировых цивилизаций.

Часть 2. Актуальность библейского мифа. Люди Потопа

Если попытаться обозначить суть предпотопного состояния на языке позитивной, прохладно-отстраненной науки, то такой формулой была бы «тупиковая ветвь эволюции», причем доходящая до некоторого предела своего самораскрытия и саморазоблачения. Но тупиковость развития в неразумной природе и в случае с человеком разумным не одно и то же.

«Тупиковый» человек цепляется за жизнь иначе, чем «тупиковое» животное или растение. Поскольку речь здесь идет не о мертвой системе и не о бессловесной природе, а о человеческой жизни — главным и определяющим является как раз не физико-биологическое, а духовное и нравственное измерения.

Именно на этом уровне можно увидеть черты сходства эпох, страшную историческую рифму, позволяющую говорить о глобальном доминировании в наше время людей Потопа и начинающемся новом Потопе.

В этой главе мы проанализируем мифологию катаклизма произошедшего в эпоху Ноя и попытаемся обрисовать суть тогдашнего предпотопного состояния.

Оговорим еще раз: история не повторяется буквально, однако в новом Потопе ясно различимы те же типологические черты, что и в старом — нынешние люди Потопа действительно напоминают своих предшественников времен Ноя и легендарной Атлантиды, насколько можно судить по сохранившимся сведениям.

Этим и обусловлена актуальность самой темы и важная для нас задача: вникнуть в скупые древние предания.

Общая география преданий о Потопе

Предание о потопе — мифоисторическая универсалия, актуальная практически для всех народов нашей планеты.

Если определенное сходство ближневосточных, древнеегипетских, древнегреческих, древнеиндийских и древнекитайских преданий о потопе могло бы объясняться относительной географической близостью этих регионов, то широкая распространенность подобных мифов у коренного населения американского суперконтинента,

Австралии и многочисленных островов, расположенных в центральной и западной части Тихого океана, делает такое объяснение крайне маловероятным[29].

Отправной точкой для возникновения таких преданий должны были послужить реальные исторические события, явившиеся действительным поводом к появлению на свет соответствующей «мифологической реакции».

Отдельного упоминания заслуживает тот факт, что в рамках большинства религиозно-мифологических традиций сохраняется память не об одной, а о нескольких глобальных катастрофах, с определенной периодичностью уничтожавших жизнь на Земле.

К примеру, из греческой мифологии известно, как минимум, о трех потопах: Огиговом, Девкалионовом и Дардановом. Платон в «Законах» утверждал, что Огигов потоп произошел за 10 тысячелетий до его времени.

У древнегреческого писателя Истра Киренского (III в. до н.э.) встречается упоминание о четырех «великих наводнениях», одно из которых прорвало Геллеспонт, отделивший Европу от Азии.

Во многих мезоамериканских доколумбовых культурах потоп также всего лишь одна из нескольких катастроф, характеризовавшихся уничтожением человечества. Историк Дж. Вайян пишет, что, согласно общему для всех древних народов Центральной Америки представлению, мир пережил несколько эпох, каждой из которых соответствовало свое особое «солнце».

Эти представления до сих пор актуальны для современных потомков автохтонного населения Центральной и Южной Америки. Арабские источники упоминают о трех потопах: локальном потопе в Египте во времена Моисея (Мусы); Всемирном потопе, произошедшем во времена Ноя (Нуха); и потопе, совершившемся «прежде существования нашего Адама».

Своего рода ядром классической легенды является месопотамская история о потопе, существующая в трех различных клинописных версиях: шумерской (наиболее древней) и двух аккадских (Эпос об Атрахасисе и Эпос о Гильгамеше).

Однако человеческая память очень многих народов сохранила конкретные воспоминания об этом катаклизме, уничтожившем «старое» человечество и положившее начало «новому».

В легендах разных континентов можно найти разительные совпадения значимых деталей истории Всемирного Потопа, но самое главное совпадение — сам факт спасения праведного человека со своей семьей, семенами и животными на корабле (огромной выдолбленной лодке, каноэ и т.п.), построенном по совету бога или могущественного духа.

Такие мотивы встречаются на всех континентах в изобилии. Масштаб потопа везде описывается как грандиозный («волны высотою до небес»), глобальный размах событий подчеркивается. «Заблудившаяся птица долго искала землю, где она могла бы сесть, но крылья ее не выдерживали, и она падала в море» — писал о потопе Овидий.

Буряты в своих легендах рассказывают, что человек взял на корабль образцы всех животных, «кроме Аргалан-Зала, Принца зверей (мамонта), который считал себя слишком большим, чтобы утонуть» — и теперь его кости находят повсюду.

На разных континентах и у разных племен встречается и яркий библейский мотив выпускания птиц в конце наводнения — и это невозможно объяснить банальным бродячим литературным сюжетом.

(Продолжение следует)



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.