Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Портрет дамы в зелёном (фрагмент). Портрет матери Елизаветы Васильевны Розановой. 1912-13 гг.
Автор: Розанова Ольга Владимировна
Источник: Астраханская государственная картинная галерея им. П.М. Догадина
11:38 / 21.04.2021

От постмодернизма к хакенкройцу
Когда я увидел работу Ольги Розановой «Портрет матери» 1911 года, выполненный в академической манере с растушёвками, я очень порадовался – с такой школой можно заниматься и модернизмом, и абстракционизмом. С такой школой можно всё! Но тем и отличается постмодернизм от всех других «-измов», что он использует в качестве центральных символов своих произведений табуированные объекты и темы

Искусство, основанное на разрушении сакральных ценностей, не имеет будущего

Долго не мог понять: что такое постмодернизм? То есть ощущать-то я его ощущал, но не понимал, почему он так расцветает в странах, имеющих хорошие, плотные культурные традиции, преемственность, нравственность, школу.

И вот: увидел чью-то старую школьную тетрадку, из тех, какими ещё сам когда-то пользовался и на обложке которой Ленину были пририсованы очки и усы, и всё у меня в голове выстроилось и выкристаллизовалось.

Когда почти сто лет назад Дюшан, украсив Мону Лизу усами, выставил своё произведение на всеобщее обозрение, возможно, он ещё не знал, что даёт толчок развитию нового и довольно перспективного направления в искусстве, причём не только изобразительном.

Но он стал отцом этого паразитического искусства, основанного на принижении и разрушении сакральных ценностей, на опошлении самого святого и дорогого, что есть у человечества, на уничтожении трепетного чувства святости.

Можно говорить о раскрашенных унитазах или о том, что Дюшан не был первым. Это не имеет отношения к существу вопроса.

Стало понятно, что чем выше табуированность или духовное значение произведения искусства, идеи, просто предмета, теории, личности, взятых за основу, тем заметнее результат сотворённой акции.

Понятно, что десятки дрянных и скабрёзных стишков, приписываемых Пушкину, слушаются в определённых компаниях лишь потому, что это замечательное авторство было придумано и продумано.

Если бы их истинный автор (Бубликов или Шапиро) оставил его за собой, они бы никого не заинтересовали. На это классическое направление развития постмодернизма указал уже Даниил Хармс, записав несколько довольно сомнительных анекдотов о Пушкине.

У постмодернизма было много теоретиков, и в своём начале это течение брало за основу комическое и юмористическое отношение к великим и классическим произведениям искусства, что уже само по себе не достойно внимания, если даже не низко.

Но уже после Второй мировой войны, в самой середине двадцатого века, Сэмюель Беккет, желая оттолкнуться от своего учителя Джеймса Джойса, провозгласил основой литературного мастерства не богатство языка, которое превозносил Джойс, а его бедность.

На этом заканчивался и век гуманизма, по мнению Беккета: отныне человек – не вершина творения природы, а недоразумение. Наступал век разрушения: но не уничтожения, а паразитизма.

И чем крупнее и значительнее объект, тем больше паразитов могут кормиться от него и дольше.

И это не геростратизм, когда уничтожение гениального и великого произведения не уменьшает его значения, а лишь заставляет сожалеть об его утрате.

Паразит медленно убивает изнутри своего хозяина, постепенно превращая величественную красоту во что-то болезненное и жалкое. И это страшно.

Так модифицируются в нечто пошленькое классические музыкальные произведения и величественные народные песни, приспосабливаемые к употреблению на корпоративках, но уже с новыми дилетантскими или скабрёзными текстами.

Так для «современного прочтения» опошляются театральные постановки, и «Три сестры» – это уже три проститутки. Зачем? Все эти сожжения Корана и Библии, сомнительные фильмы о жизни Спасителя и Мухаммеда. Зачем?

И конечно, перформансы и хеппенинги, расцветшие махрово в современной молодёжной субкультуре. Все эти флешмобы, пикеты в защиту чего-либо или против: молодёжь ищет новые формы самовыражения.

И я не против новаторства и поиска этих новых форм самовыражения – это необходимая основа развития любых видов современного искусства, но!

Можно писать без заглавных букв и знаков препинания, если ты хорошо знаешь родной язык, а не наоборот, можно царапать любую ахинею столбиком и лесенкой, если ты можешь написать классический сонет не сходя с места в два катрена и два терцета.

Вспоминается случай, описанный Бенедиктом Лившицем в его «Полутораглазом стрельце», когда братьям Бурлюкам, готовившим легендарную выставку «Бубновый валет», пришлось сначала доказывать папе, очень богатому землевладельцу, оплачивавшему их обучение в художественных школах, свою состоятельность, написав его портрет в технике Рокотова или Левицкого и несколько пейзажей в стиле Клевера и Левитана.

Только после этого разрешение на «мазню» было дано.

Когда я увидел работу Ольги Розановой «Портрет матери» 1911 года, выполненный в академической манере с растушёвками (она тогда училась у Добужинского и Петрова-Водкина), я очень порадовался – с такой школой можно заниматься и модернизмом, и абстракционизмом. С такой школой можно всё!

Но тем и отличается постмодернизм от всех других «-измов», что он использует в качестве центральных символов своих произведений табуированные объекты и темы: их нельзя комментировать и трогать непосвящённым!

Несколько лет назад режиссёры и модераторы акции, проведённой в храме Христа Спасителя, даже не ожидали, что им удастся вовлечь в свою игру и сделать её участниками первых лиц государства (Путина и Патриарха Кирилла) и мировых звёзд (Мадонну и сэра Пола Маккартни).

Тут результат превзошёл все ожидания.

Вначале всё это напомнило мне детскую игру, когда пятилетний мальчик при папе тихонько-тихонько произносит: «Мама – дура!» Потом громче. И это продолжается, пока папа не замечает ему, что так говорить нельзя!

Или так же пятнадцатилетний юноша дотрагивается до коленочки интересной ему девушки и продвигается на ощупь по ноге вверх по направлению к заветной ложбинке, пока не получит затрещину. И тот и другой как бы проверяют: а до каких пор можно?

Так вот, организаторы постфактум поняли, что где-то существует «нельзя»! И сейчас оправдания, что это не то, о чём вы подумали, мы хотели совсем другое, уже не принимаются. Курочка назад не скачет.

Конечно, есть одно любопытное замечание, сделанное моим другом, профессором, искусствоведом и человеком хотя и русским, но очень далёким от православия. Точнее – голимым атеистом.

Он заметил, что здание храма Христа Спасителя – «новодел» и поэтому не является произведением искусства, но вот если бы эти «девки» станцевали в храме Покрова на Нерли, то он тоже бы выступил за то, чтобы их наказать.

Он даже не заметил, что оскорблены чувства верующих. Он как бы признаёт право за постмодернизмом что-то творить, но только то, что не оскорбляет его духовных ценностей и тех шедевров, которые для него святы.

Вспомнился рассказ одного моего приятеля, который, приехав в незнакомую деревню в конце зимы, сбил из озорства сосульки с карниза избы, в которой остановился. Хозяева очень расстроились и долго-долго причитали, но объяснить, почему этого делать нельзя, не могли.

Мой друг был дотошным человеком и в конце концов выяснил у стариков, живших в деревне, что когда-то давным-давно по длине сосулек, выросших с северной и южной сторон, наши предки определяли, когда надо сеять хлеб, чтобы был хороший урожай.

Поэтому сбивать их нельзя, иначе всё перепутается. Давно уже в деревне никто не сеет хлеб, а традиция жива, и никто её не нарушает, кроме приезжих несмышлёнышей.

Я замечал, и не раз, как пожилые люди делали внушение молодым, слыша от них анекдоты про первых лиц государства. Нет, они не боялись, что, как при Сталине, тех посадят или как-то накажут.

Они просто знают, что про первых лиц государства, как и про Родину, – нельзя! Я тоже иногда не знаю, почему что-то нельзя. Но культура – это привычка! Поэтому про Родину и маму, Пушкина и храм Христа Спасителя – нельзя!

А если можно, то только с благоговением, которое уже начинает пропадать на глазах у всех.

Культурный путник, пришелец на незнакомую новую землю, если он не хочет войны, в первую очередь выясняет, какие символы, предметы или животные являются тотемными для этой страны и подлежат негласному и обязательному замалчиванию, какие идеи табуированы и не подлежат обсуждению.

Но если человек с чуждой нам культурой позволяет себе шутить и издеваться над тем, что нам свято, то это – враг! Он пришёл с войной. И с ним надо поступать как с врагом.

И нашим доморощенным лидерам постмодернизма, и тем, кто за ними тянется в фарватере, хочется намекнуть, что фашистские свастики, которые время от времени появляются на еврейских надгробиях

(а это – фашистские знаки, а не древний славянский символ солнцеворота), – дело рук не антисемитов, а очень опосредованно, очень глубоко опосредованно, дело рук носителей этого нового направления в искусстве.

Это – постмодернизм!

Их авторы – успешные адепты. Стоит ли их ругать!



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.