Борис (?-1015) и Глеб (?-1015), благоверные князья мученики-страстотерпцы
Борис и Глеб были сыновьями Киевского кн. Владимира Святославича Святого от жены-болгарки. Они были убиты по приказу своего сводного брата Святополка, за спиной которого стояли католические круги Польши.
Князья-братья Борис и Глеб были канонизированы русской православной церковью в 1072; они стали первыми официально признанными в Византии русскими святыми. В 1115 мощи святых были торжественно перенесены в построенную в Вышгороде каменную церковь во имя Бориса и Глеба. Впоследствии в честь братьев возникло много церквей в разных городах Руси. Сюжет об убиении святых братьев стал любимой темой для произведений древнерусских книжников. Мученической смерти Бориса и Глеба посвящены рассказы в «Повести временных лет» и др. летописях, анонимное «Сказание», «Чтение», написанное Нестором, краткие проложные жития, похвальные слова, церковные службы.
Сам факт возникновения такого количества памятников, посвященных гибели Бориса и Глеба, свидетельствует о том, какое большое значение придавали в XI—XII вв. вопросу о святости князей-братьев.
Но дело было даже не в этой несколько утилитарной трактовке подвига Бориса и Глеба. Наибольший и наиглубочайший смысл их поступок получал в системе христианской символики. Стоит напомнить, что мать обоих братьев была болгарыней, а следовательно, христианкой. Оба они крестились в Киеве, вместе с др. сыновьями Владимира, сразу же после принятия их отцом новой веры, и получили христианские имена: Борис был наречен Романом, а Глеб — Давыдом. И в летописи, и в др. памятниках особо отмечается христианское благочестие братьев, свято исполнявших долг сыновей при еще живом отце и долг младших братьев после его смерти.
Т. о., мученическая смерть Бориса и Глеба становилась одним из первых примеров христианского благочестия и смирения в Киевской Руси, означавшим, что нравственные идеалы, проповедуемые христианством, нашли полный отклик в сердцах русских людей. Более того, поведение Бориса и Глеба во время братских междоусобиц становилось образцом христианского поведения вообще, ибо именно они, погибшие, но не преступившие Христовых заветов любви и смирения, были признаны святыми и, следовательно, обрели надежду на вечное спасение. И недаром неизвестный автор «Сказания о Борисе и Глебе» восклицает: «Темьже ваю како похвалити не съвемъ или чьто рещи недоумею и не възмогу. Ангела ли ва нареку, иже въскоре обретаетася близъ скърбящиихъ…»
Необходимо отметить еще одни очень важный момент в трактовке древнерусскими мыслителями образов свв. Бориса и Глеба. Дело в том, что первые русские святые сразу же стали восприниматься одними из самых главных заступников за Русскую землю. В «Сказании» говорится: «Вы бо темъ и намъ оружие, земля Русьскыя забрала и утвьржение… Вы убо небесьныя человека еста, земльная ангела, стълпа и утвьржение земле нашея!.. Вы не о единомь бо граде, ни о дъву, ни о вьси попечение и молитву въздаета, нъ о всей земли Русьской!» Именно к Борису и Глебу возносит автор «Сказания» слова своей молитвы: «О, блаженая страстотьрпца Христова, не забываита отьчьства, идеже пожила еста въ тели, егоже всегда посетъмь не оставляета… Вама бо дана бысть благодать, да молита за ны, вама бо далъ есть Бог о нас молящася и ходатая къ Богу за ны».
Примечательно, что канонизация первых русских святых не была простой. Так, в 1072, когда по инициативе Киевского кн. Изяслава Ярославича совершилось перенесение мощей Бориса и Глеба, то это торжество вызвало противодействие митрополита-грека Георгия. Скорее всего, митрополита насторожила дата перенесения мощей — 2 мая, никак не связанная с памятью князей-братьев (24 июля). Но, как отмечают исследователи, на 2 мая приходился весенний языческий праздник «первых ростков». Видимо, и это терпимое отношение русских властей к язычеству, характерное для раннего русского христианства, и определенные «прозападные» настроения самого Изяслава Ярославича, и желание русских властей утвердить собственных святых — все это вместе взятое совсем не вызывало энтузиазма в Константинополе и у митр. Георгия. Но если Константинополю удалось заблокировать канонизацию Владимира, прославление которого являлось стержнем всей литературной деятельности служителей Десятинной церкви, то в данном случае митрополит-грек смирился. И, как сообщает летопись, убедившись в святости Бориса и Глеба, «падъ ниц, прося прощения».
Объяснение поведения митрополита-грека можно найти и еще в одном факте. Дело в том, что в греческая церковь практически не знала святых мирян, ибо на Востоке святость связывалась прежде всего с монашеским подвигом. Русская церковь начала отсчет своих святых именно с мирян — братьев-князей, причем принявших крещение совсем недавно. Впоследствии эта традиция, идущая вразрез с правилами греческой церкви продолжится, и на Руси будут канонизированы целые десятки святых князей. Следовательно, идея святости в русском религиозно-философском сознании с самого начала связывалась не только с аскетическим подвигом иноков, но и с подвигом жизненным князей, вождей народной жизни, об аскетических подвигах которых ничего и не известно. Интересно, что образ свв. Бориса и Глеба, заступников за Русскую землю, позднее превратился в образ святых-воинов. Особую популярность этот образ получил в произведениях, посвященных воинским темам.
Обретя первых своих святых, Русь обрела и первых своих заступников перед Господом, которые могут вымолить у Него прощение грехов русских людей. Поэтому утверждение культа Бориса и Глеба, как заступников за Русскую землю, означало и то, что Русь уже не мыслила свое дальнейшее развитие вне христианского вероучения. Но и сами христианские идеалы теперь связывались с задачами развития Руси. Основной смысл своего существования на земле русский народ начинал осознавать в исполнении Божиих заветов, Божиего Промысла. А цель своего движения по будущим историческим дорогам виделась на Руси в достижении вечного спасения.
Поэтому вполне закономерным оказался тот факт, что образы свв. Бориса и Глеба получили самое широкое распространение в произведениях отечественной религиозно-философской мысли. При этом древнерусские книжники на протяжении нескольких веков использовали сюжетные ситуации, поэтические формулы, отдельные обороты и целые отрывки текста «Сказания». Не менее популярны были Борис и Глеб, как святые князья-воины, и в древнерусском изобразительном искусстве.
Почитание братьев в XI—XII вв. имело важное государственно-политическое значение. В то время особенно подчеркивалось, что князья приняли мучительную смерть, но не подняли руку на старшего брата. Тем самым еще раз подкреплялась идея необходимости блюсти родовое единство князей Рюриковичей и уважать родовое старшинство. Братья почитались как заступники Русской земли и были самыми популярными святыми, почитаемыми всем народом. Люди XI—XIII вв., жившие в обстановке нескончаемых княжеских усобиц, считали Бориса и Глеба образцом истинных христиан.
Дни памяти Бориса и Глеба: 2 (15) мая, 24 июля (6 сент.), кроме того, день памяти Глеба празднуется 5 (18) сент.