Статьи

«Лес» Островского в Театре комедии имени Акимова

Юбилейный год великого драматурга начался с самой «программной» его пьесы. Спектакль оказался умилительным и пронзительным в своей традиционности и очень смешным, хотя на сцене сплошь трагедии. Отдельный подарок публике - выход на сцену корифеев Эры Зиганшиной и Сергея Кузнецова.

Ставить приличные вещи, особенно классику, невыразимо трудно - это сиюминутным словесам новомодных авторов и особенно «авторок» довольно надувания щек, ячества и пафоса на пустом месте. Качественные и тем более хрестоматийные тексты небрежности не простят ни в каком случае.

У художественного руководителя акимовского театра Татьяны Казаковой получается не просто стабильно выдавать замечательные постановки, но и делать классику интересной и доступной сегодняшнему зрителю, в том числе и молодому.

Для которого, например, тот же Островский - это что-то, случившееся сразу после мезозоя. Оказывается, можно вызвать сопереживание персонажам произведений отца русской драматургии, не перенося их в иные исторические реалии и не наполняя спектакль всякими гаджетами и современным антуражем.

И более того - заставить смеяться и тут же грустить. Как того и желал Островский. Абсолютно понятно, отчего «продвинутая» петербургская театральная тусовка сторонится Казаковой. Мало у кого получается так дружить с классикой.

Оттого и косятся неприязненно на то, что случается в «том театре, что в магазине» (акимовский театр находится в здании гастронома братьев Елисеевых). Словом, все происходит ровно по словам актера Несчастливцева: «…паясничать-то хитрость не велика. А попробуй-ка в трагики! Вот и нет никого».

Встречей Несчастливцева и Счастливцева и начинается юбилейный «Лес» в Театре комедии - режиссер изменила привычный порядок действий пьесы.

Встречаются, разумеется, в том самом лесу - в нем вообще происходят все события, - так позволяют трактовать действие универсальные декорации художника-постановщика Александра Орлова.

Подвешенные на кронштейнах, весь объем сцены рассекают в разных направлениях длинные и высокие зеленые цилиндры, то символизируя деревья в чаще, то превращаясь в частокол или глухие стены усадьбы Гурмыжской.

На чем-то типа бревна сидят люди поплоше, только для самой помещицы-ханжи и ее приближенных предусмотрены богатые стулья и кресла. Монументально высятся также сейф-конторка и обширный диван как символы скаредности и очередного грехопадения Раисы Павловны.

Постановка держится на двух полюсах, на двух личностях, на двух блестящих артистах. Один из которых - Сергей Кузнецов в роли Геннадия Несчастливцева. Вот уж глыба, во всех смыслах! Характер, противостоящий всем перипетиям жизни - мощный и одновременно очень непрактичный, «не умеющий жить».

Как это по-русски, до чего же это понятно. Кузнецов в большинстве сцен и эпизодов держит одну ноту, но какую! Скорее не трагедии, а горечи - терпкой, щекочущей легкие и не дающей вдохнуть полной грудью.

При этом, несмотря на сохранение такой тональности, рисунок роли Несчастливцева вовсе не однообразен. Тонкая эмоциональная нюансировка осуществляется Сергеем Кузнецовым с ювелирной тщательностью.

Он приправляет образ то толикой скепсиса, то щепоткой гнева - и порой микроскопической дозой лиризма, который, однако, отчетливо воспринимается зрителем. Большой актер, видеть которого на петербургской сцене отрада для настоящего театрала.

И здесь же второй сюрприз, еще одно счастье для публики. На роль Гурмыжской Татьяна Казакова пригласила звезду Александринского театра Эру Зиганшину. Актриса вышла в премьерной роли накануне дня рождения с очень красивой цифрой, которая, однако, с Эрой Гарафовной никак не вяжется.

Будучи ученицей Георгия Товстоногова, Эра Зиганшина с самого начала своей карьеры была образцом ленинградской театральной школы и, что примечательно, при этом играла на сценах обеих столиц. За плечами актрисы, в частности, сотрудничество с такими именами, как Роман Виктюк и Генриетта Яновская.

Именно в Московском театре юного зрителя в 1998 году состоялась одна из ярких встреч актрисы с Островским, когда Зиганшина вышла на сцену в образе Кабанихи - этот труд позже был отмечен премией Константина Станиславского за лучшую женскую роль.

Нынешняя работа Зиганшиной представляется не менее значительной. Гурмыжская в новом спектакле нарисована щедрыми, но не жирными мазками. Перед нами - образцовое двуличие, простирающееся от коварной задушевности до неприкрытой алчности.

Передать низменные человеческие страсти утонченно и легко - настоящий актерский краш-тест, который был с блеском пройден (кто бы сомневался!). Достойным обрамлением и значительной помощью для героини здесь стал Владислав Несин в роли молодого воздыхателя Гурмыжской Алексея Буланова.

Созданный артистами возрастной контраст и продемонстрированная различная степень изящности в достижении желаемого только подчеркнули единство образов приспособленцев и личностей, лишенных всякой морали.

Очень большую роль в создании характеров сыграли костюмы Ирины Чередниковой. Мнимая первоначальная робость Буланова подчеркивается нелепыми бриджами, кургузым клетчатым пиджачком да смешными чулками.

После же взлетевший в собственном понимании до небес баловень судьбы манерничает, чудит и гневается в безукоризненном костюме-двойке с жилетом вырвиглазной дешевой расцветки и роскошном летящем белом плаще с красным подбоем - настоящая галантерейная цитата из Булгакова.

Наряды же Гурмыжской проходят эволюцию от сдержанных, но утонченных, с богатой вышивкой и причудливыми драпировками фасонов в темных, «высоконравственных» тонах до впечатляющего алого туалета, смотрящегося сколь же богатым, столько и животным.

И еще не забыть бы про забавный и одновременно несколько зловещий ридикюль-кошель, который Гурмыжская постоянно таскает с собой как какую-то уродливую грыжу - исключительно говорящая деталь, поставившая окончательную точку в портрете Раисы Павловны.

Из второстепенных персонажей счастливая участь в спектакле выпала на долю Елены Мелешковой в роли ключницы Улиты. Пронырливая особа, смешно шваркающая папироской, всегда готовая к сплетням, наветам, но в то же время не прочь испытать томления любовной страсти - это одна из основных смехоточек постановки.

Параллель ей составляет Аркадий Счастливцев (Виталий Кузьмин). Перед этим артистом поставлена особая задача: его персонаж так же оттеняет главную идеологическую составляющую, которую драматург приписал к образу Несчастливцева.

Может, такая работа на два фронта и придала персонажу некоторой нервности и дерганности? Впрочем, Виталий Кузьмин отлично справился и с юмором, и с сатирой, с которой изображен склонный к неразборчивости в средствах и творческим компромиссам герой.

В некотором затруднении пишу о лирической линии спектакля и ее действующих лицах. Петр Восмибратов понятно жалок и непригляден в пассивном по сути участии в торгах за приданое с собственным батюшкой (в роли скряги и выжиги Ивана Восмибратова выступил Александр Корнеев), когда на кону стоит его счастье.

Сыгравший Петра Александр Матвеев очень подходит на роль этого ничтожества, а вот Дарии Лятецкой, исполнительнице роли воспитанницы Гурмыжской Аксюши, цена которой на наших глазах падает с трех до одной тысячи рублей, явно есть к чему стремиться.

Ее трепет слишком трепетный, а интонации чересчур надрывны. Все, как у провинциальной актрисы, которой бы Аксюша и стала, прими она предложение Несчастливцева вступить в его труппу. Но может так и было задумано - тогда логика в подобной интерпретации образа налицо.

Запрос на такие в лучшем смысле традиционные постановки у зрителя велик: горячий прием публики, забившей зал до отказа на премьерных показах «Леса», о том свидетельствовал явственно. На уважение к автору, к его замыслу и слову.

На тщательную актерскую работу - не только на творческие поиски актуальности, но и на «старую школу»: каких аплодисментов удостоился Валерий Никитенко в роли лакея Карпа - артист, полвека служащий в акимовском театре, до сих пор остается одним из его главных имен.

Все вместе и составляет то самое богатство русского репертуарного театра, который сам по себе является нашим национальным достоянием.