Статьи

Выставка в Музее Василия Тропинина  

«Цвета - это звуки краски»

Василий Кандинский

Солнечно-жёлтый виноград «Итальянского полдня» Брюллова, белое перо на шляпке «Неизвестной» Крамского, зелёная роща Куинджи, алые вихри Малявина, чёрный квадрат Малевича - цвет в живописи едва ли не значительнее сюжета.

Он играет колоссальную роль - тут заключены вкусы, идеалы, мечтания. На протяжении столетий менялось понимание гармонии - то, что почиталось прекрасным в XV столетии, явно не годилось для XVIII века.

Долгое время бытовала символика цвета, и картины становились поистине «говорящими». В этой связи по-разному будет читаться и жёлтый, и красный, и чёрный. Свой символизм есть у иконописи, и начертать синим там, где требуется золотое - немыслимо.

Русские супрематисты и вовсе решили очистить цвет от формы и смысла, вернувшись, как они это называли «к изначальному ритму вселенной». Абстракционисты же ратовали за синтез искусств, где каждая краска будет звучать, как музыка.

Была, да и остаётся мода на цвета. Так, рококо благоволило к розово-голубым оттенкам и нежной бледности, тогда как воспоследовавший за ним классицизм - к благородно-белому.

Серебряный век, вопреки своему названию, тяготел к чёрному и, хотя, тогда всем грезилось буйство красок, все мастера так или иначе, склонялись к траурному колеру - словно бы отмечая гибель старого мира, который вот-вот будет сметён огневой - алой - революцией.

Всё тот же розовый считался то благородным, то – пошло-мещанским, а серый вызывал целую гамму чувств - от полнейшего отторжения, как цвет безнадёги до столь же тотального принятия, как «стильный» оттенок.

Если проследить историю живописи, то становится ясна эволюция восприятия - то популярны «сильные» локальные цвета, то - сложные, оттеночные. Чувство колорита - продукт эволюции, а средневековый мастер «видел» ярче, но скуднее, чем, например, гении позднего кватроченто.

Ни для кого не секрет, что цвет на картинах отличается от цветов природы, пусть даже автор и решил блеснуть гиперреализмом. Человек никогда не сможет повторить природу с помощью охры, краплака и кадмия. Тем не менее он в состоянии написать шедевр, заставляющий трепетать сердца.

Все эти мысли возникают на выставке «Язык мечтаний», проходящей в Музее Василия Тропинина, что расположен в особнячке меж Ордынкой и Полянкой. Поль Гоген когда-то воскликнул: «Цвет! Что за глубокий и таинственный язык. Язык мечтаний». Отсюда - наименование проекта, посвящённого палитре.

На первый взгляд всё выглядит, будто кураторы явили нам случайные экспонаты из недр своего музея, однако, здесь всё изящно, смело. Каждую картину приходится расшифровывать с точки зрения её ведущих оттенков.

Точкой сборки является книга Василия Кандинского «Маленькие миры» - на витрине можно увидеть один из её разворотов. Кандинский был теоретиком цвета, говоря о каждом, как о психологическом факторе.

Нас встречает «Осенний пейзаж» (1907 г.) Станислава Жуковского, тихого «певца» усадеб - все нюансы коричневого цвета, определяемого Кандинским, как «…жёсткий, мало склонный к движению цвет, его главная функция - сдержка».

Коричневый - мало эмоционален, а ноябрь - самый скучный месяц года. Картина смотрелась бы уныло, если бы не свет в окошке - жёлтый сполох буквально врывается в коричневую темень, создавая чувство умиротворения.

Для Кандинского жёлтый -«…земной, светлый, неглубинный, эксцентричный, предельно активный» и наиболее экстравертный, то есть направленный вовне. Благодаря жёлтому, картина становится уютной - мы достраиваем фабулу и словно бы наблюдаем за жизнью в доме, где тепло и радостно.

На выставке широко представлены возможности цвета - его способность возжечь, притушить, обрадовать и опечалить. Перед нами - портрет Василия Энева (1820-е гг.), крупного реставратора александровской и николаевской эпох, вольноотпущенника князей Касаткиных-Ростовских.

Энев был другом Василия Тропинина, и этот портрет - его кисти. Коричневое одеяние и - коричневый же фон. Тропинин играет цветом, создавая ощущение той самой «сдержки».

По-иному раскрывается коричневый цвет в сочетании с оранжевым. На картине Алексея Кравченко «Площадь в городе» (1910-1911 гг.) мы наблюдаем городскую толчею где-то на юге Европы - художник долго жил и работал в Италии, Греции, на Капри.

Коричневые стены домов интересно сочетаются с оранжевыми одеяниями смуглых женщин. Солнечный день рождает приподнятое настроение. Оранжевый по Кандинскому - это соединение беспокойно-красного и торжествующе-жёлтого, да кроме того - «ощущение исключительного здоровья».

От жёлто-коричнево-оранжевого колорита мы переходим к синему. Кандинский вообще любил эту краску, считая её многоликой. Согласно его учению, это «…небесный цвет, зовущий в бесконечное, сверхчувственное;

глубинный, концентрический, стремящийся внутрь себя, вызывает чувство покоя, доходящее до нечеловеческой печали».

Исключительно богатый цвет! Перед нами - «Распятие» (конец XVIII в.) самого Владимира Боровиковского.

Синий покров Богоматери контрастирует с одеяниями участников сцены. Оплакивание Христа - центр композиции. В данном случае синий - это цвет высшей чистоты, и на иконах Богородица часто изображалась именно в синем покрове.

От дел небесных - на грешную землю, а мы переходим к небольшой картине великого мариниста Ивана Айвазовского, где изображён парусник (1850-е гг.). Типичное для матера любование морской стихией. Тут совсем иной синий цвет - неспокойный, граничащий с тёмно-серым и даже чёрным.

Чуть выше расположен этюд «Выезд на охоту» (1911 г.) Сергея Герасимова. Дивная гуашь будущего соцреалиста Сергея Герасимова, автора «Колхозного праздника» и «Матери партизана»! В 1910-х он искал стезю, попеременно заглядывая то к Мирискусникам, то к футуристам-кубистам.

Герасимов выступает, как продолжатель форм Бенуа-Сомова-Лансере и переносится в XVIII столетие с его пудрой, камзолами и столь пышными экипажами, что они напоминали гигантские шкатулки с драгоценностями.

Интенсивная синь кареты - на неё всё внимание, потому фигуры охотников как бы отступают на задний план, а контрастом звучит насыщенное золото отделки.

Далее - сказочный и тёплый «Натюрморт с вазой и чайной посудой на фоне окна» (1930-е гг.) Павла Кузнецова - мирискусника и одного из организаторов «Голубой розы», а при Советской Власти - преподавателя Строгановки, ВХУТЕМАСа, деятеля МОСХа. Кузнецов любил синий цвет и буквально наслаждался сочными красками.

Цветы и фрукты рядом с кобальтовой синевой чашки - как это изысканно и сильно. Чуть поодаль - «Клубника» (1950-е гг.) Ольги Малютиной, выпускницы ВХУТЕМАСа и создательницы прекрасных натюрмортов.

Синяя драпировка выступает, как спокойный фон для алеющей ягоды, а на переднем плане - снова кобальтовая чашка, и она кажется куда как ярче клубники. Малютина играет с синим цветом, показывая его безграничные возможности.

А вот - «Девочка, смотрящая в стереоскоп» (1860-е гг.) Ивана Подключникова, потомственного художника и реставратора, из крепостных графа Дмитрия Шереметьева. Тёмно-синее платье подчёркивает свежесть юного лица героини - девочка одета строго, просто и благородно.

Стереоскоп в середине XIX века был чудом техники, дорогостоящей игрушкой, поэтому легко сделать вывод, что юница - из благородного дома, и на её капризы тратятся немалые деньги.

Синий бархат на портрете Натальи Еропкиной кисти Евгения Плюшара (1840 г.) - это уже репрезентативный вариант. Красивая дама изображена в нарядном, декольтированном платье с модной причёской а-ля Изабо де Бавьер – две косы, уложенные по сторонам лица, в духе Средневековья.

Итак, синий бывает не только по-домашнему скромным, но и пышным, праздничным. Евгений Плюшар- петербуржец французского происхождения был видным портретистом, и его часто звали в богатые дома – он умело подчёркивал достоинства своих моделей, не забывая о тонкой лести.

А как же другие цвета? Например, зелёный - его Василий Кандинский называл «спокойным» цветом: «Он ничего не требует, он никуда не зовёт». Хотя, мэтр различал весеннюю зелень, в которой есть движение и - летнюю, благодушную, когда «…природа преодолела весну - время бури и натиска - и погрузилась в самодовольный покой».

На картине Владимира Маковского «Весенний паводок» (1901 г.) - зелень юная и бодрая. Буквально ощущается запах леса, воды, весны.

Владимир, младший брат именитого Константина Маковского, вошёл в историю живописи, как непревзойдённый колорист. Он остро чувствовал цвет, и его картины - это, прежде всего, атмосфера. Маковского называют академическим реалистом, но ближе всего он к импрессионизму - именно по настроению.

Прекрасен портрет Прасковьи Мятлевой, написанный неизвестным художником из круга Фёдора Рокотова (1780-е гг.) Урождённая Салтыкова, жена сенатора, Мятлева не была пригожа в тогдашнем понимании - чересчур волевое лицо, а потому розовые аксессуары платья и причёски лишь подчёркивают это несоответствие идеалам рококо.

Фантастические розы - непременный атрибут Галантного века - они прикреплены к корсажу белого наряда. Статс-дама выглядит самодовольной и при том -благодушной.

Розовый, переходящий в лиловость - на картине Василия Пукирева, творца жанровых сцен - «Вид подмосковного имения Давыдково на Москве-реке» (1860-е гг). Лето. Прозрачен предвечерний воздух и буквально ощущается ласковое тепло, исходящее от земли, деревьев, самого неба.

Розовый тут - растворение в тихом счастье, которое наступает после жаркого дня. По Кандинскому розовый цвет - это «красный, разбавленный белым», когда от первого остаётся порыв, но он гасится «чистым безмолвием» второго, но в результате остаётся приятная мягкость.

Какой же разговор о цвете без сиреневых феерий Петра Кончаловского? Мы говорим: «Кончаловский», подразумеваем «сирень». Пожалуй, ни один мастер не был так предан Цветку - в этой извечной любви есть что-то средневеково-французское или персидское. «Сирень в корзине» (1933) г. - одна из таких кончаловских сиреней.

Рассказать обо всех экспонатах в рамках статьи - немыслимо, ибо тут представлены и Сильвестр Щедрин с неаполитанской набережной, и Наталия Гончарова с авангардными зарисовками, и Абрам Архипов с «Радоницей». Пейзажи, виды, портреты, имена и даты.

Также можно увидеть посуду разных оттенков - в частности севрскую розовую тарелку 1900-х с дамой Галантного века, в память о маркизе де Помпадур. По объёму выставка невелика, зато информативна и требует глубокого осмысления. Что такое цвет? Музыка для глаз.