Статьи

«...Потому что здесь порой
Ходит маленькая ножка,
Вьется локон золотой...»

Александр Пушкин.

Карл Брюллов, пожалуй, один из самых известных и - копируемых в России художников. Его «Итальянский полдень» лихо цитируют все, кому дано хоть сколько-то умения рисовать. Земной и - тонкий образ. Грань миров и ощущений. Пышные плечи, обласканные солнцем и - пронизанный светом виноград - хрестоматийный вариант; его любят заказывать господа из провинциального «миддл-класса» в свои забавные особняки.

Я знавала одного умельца - он клепал «итальянку» все девяностые и, как ему казалось, даже превзошёл самого Брюллова. Иногда его просили сделать декольте поглубже, а девушку - постройнее. Грубые нравы! Ужасное поветрие! Впрочем, интерес к брюлловским чаровницам - это родом из детства - из советского детства!

Развороты иллюстрированных журналов, постеры, календари - везде была неизменная «Всадница», которую безуспешно пытались срисовывать девочки-пятиклассницы. Локоны выходили чудесными, рукава - умопомрачительно-широкими, только лошадь стояла криво, косо и почему-то с дурацкою улыбкой.

Фрейлины, княгини, барыни - с нежными чертами и холёными пальцами - трактовались, как «музы» и «лики прошлого», а в журнале «Работница» помещался портрет какой-нибудь придворной капризницы в бархатном наряде. Брюллов знал толк в кружевах и отборном жемчуге, равно как в буклях, атласе и бриллиантовых застёжках.

Его героини - сплошь из благоуханно-блистающего мира: «Сверкающие дамские плечи и черные фраки, люстры, лампы, воздушные летящие газы, эфирные ленты...» и все итальянские простолюдинки смотрятся, как расслабленные гурии. Первый поход в Третьяковку - и снова Брюллов. Он - знаком, привычен, понятен. В любом возрасте. Всегда. Это и есть - классика.

В Государственной Третьяковской Галерее - небольшая, но примечательная выставка - экспонируются портреты Карла Брюллова из частного петербургского собрания. Это - ещё одна возможность дополнить наши знания и представления о творчестве художника.

Если эпоха Екатерины была золотым веком русской придворной жизни, то Николаевская эра - золотой век русской культуры. Не будучи гуманитарием (он говорил о себе: «Мы - инженеры!»), император прекрасно чувствовал слог, стиль, смысл, возвышая и привечая отменные таланты. Брюллов - один из многих.

Нерусский по крови (его отца звали Paul Bruleau) - он создавал славу России, будучи известен в Европе, как мастер совершенных линий. На выставке мы замечаем его автопортрет начала 1830-х годов - правильные черты в античном духе, тип романтического героя. Да. Он нравился своим заказчицам -  пресыщенным дивам, а с графиней Юлией Самойловой его связывал многолетний роман.

Поговаривали, что он льстит клиенткам, выписывая эталонные лица, руки, плечи. Так, великая княгиня Елена Павловна - сестра императора - в реальности не слыла настолько чарующей красавицей, как сие увековечил мастер. Её портрет (1829) в чёрном бархатном наряде и с модной куафюрой а-ля шинуаз - истинная жемчужина экспозиции.

Настоящих жемчугов здесь тоже предостаточно - зритель сначала видит массивное ожерелье, а потом уже - «зимние» нордические глаза и чистейшую - бледно-розовую кожу щёк. Современники были восхищены тем, как живописец умел передавать игру материала - чёрный бархат сложен в отображении.

Вот - изображение молодой женщины подле фортепиано (1838). Предположительно, это портрет пианистки Эмилии Тимм - жены художника, брак с которым, увы, продлился весьма недолго. Светское общество обеих столиц по привычке обвиняло мужа - он ветрен, как все гении-красавцы, да и графиня Самойлова продолжала маячить на горизонте.

Сам Брюллов тактично молчал, ибо существовала и другая - куда как более точная версия разрыва: именно юная супруга оказалась нечиста, притом изначально! Как бы там ни было, портрет очарователен - схвачено всё: и осиная талия, и дивная шея, и белое платье - символ ...ожидаемого целомудрия. «Её овально круглившееся личико, её тоненький, тоненький стан...

Казалось, она вся походила на какую-то игрушку, отчётливо выточенную из слоновой кости; она только одна белела и выходила прозрачною и светлою из мутной и непрозрачной толпы», - исключительный символ красы, подмеченный Гоголем в описании губернаторской дочки и прочих молодых девушек, но никому не пришло бы в голову называть сей тип «гоголевским», как ни обидно за автора. Конкретно - брюлловским!

Светские дамы желали, чтоб их писал душечка-Брюллов. Княгиня Екатерина Петровна Гагарина - жена российского посланника в Риме - по отзывам современников княгиня отличалась умом, образованностью и щедростью души. Художник гостил на вилле Гагариных - Grotta Ferata. Перед нами - групповой портрет - с сыновьями Евгением, Львом и Теофилом (1824).

Посетители выставки обращают внимание на то, что младший сын одет в девичье платьице и его локоны завиты, как у барышни. Дело в том, что примерно до начала XX столетия крошечных мальчиков одевали, ...как девочек, показывая, тем самым, что ребёнок ещё не вошёл в суровый мужской мир, являясь по сути неполноценным (женщину - пусть знатную и премудрую - долгое время полагали существом более низкого порядка).

Да и воспитание до трёх-шести лет было сугубо дамским - тому пример многочисленные нянюшки и бонны. Затем происходило «ритуальное» переодевание, и отрока принимались муштровать, как будущего вельможу, воина, помещика - одним словом, хозяина бытия.

Ещё эта картина изумляет своей пестротой и перегруженностью (как и многие работы Брюллова). С конца 1810-х годов начал формироваться стиль бидермайер - замысловато-манерное ответвление романтизма.

На смену помпезному, но лаконичному ампиру пришли завитушки, вазоны с розанами, коврики, салфеточки, рюши и как сказал по этому поводу всё тот же Гоголь: «-Фестончики, всё фестончики: пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики».

Переход к тотальным «фестончикам» был постепенным - классицистические интерьеры обрастали миленькими излишествами, вроде цветастых канапе, статуэточек и небольших картин с итальянскими видами, а в женскую моду опять вошли сложные причёски, воланы, банты, рукава с буфами (и да - фестоны). Холодноватый ампир - надоел. От него устали. Хотелось безвкусного, но тёплого уюта.

На портрете семьи Гагариных мы видим не только идеальные личики, но и тщательно прорисованную меблировку. Тут и камин, и подсвечник, и массивная ваза с цветами, и, разумеется, знаковая деталь бидермайера - напольный ковёр с орнаментом. Брюллов, будучи невероятно талантливым, умел создавать гармоничные композиции - даже в условиях «кудрявого» стиля, и, как вопросил Пушкин: «К чему бесплодно спорить с веком?»

Эталонная грация - Аврора Карловна Демидова (1837). Мощные и - лилейные плечи, туго стянутая диво-талия, взбитые рукава и - томный взор. Чудесную головку венчает убор à la turque - тюрбан, скрученный из привозной восточной ткани. В те годы пользовалась успехом ориентальная тематика (что, кстати, отражено и в творчестве Карла Крюллова - его бесконечные перепевы гурий и одалисок).

Светская львица из скандинавского рода Шернваль, она в 1836 году вышла замуж за богача и мецената Павла Демидова - ей тогда было уже под тридцать, что по меркам XIX столетия считалось поздним браком (именно такой возраст впоследствии назовут «бальзаковским»!)

Она слыла богиней - Карамзин посвятил ей стихи, где назвал «соименницей зари», причём играло роль не столько само имя, но - изумительная свежесть и нега: «Всех румяным появленьем оживи и озари!» Томление «в девицах» было вызвано тем, что все женихи Авроры ...скоропостижно умирали. До финала дошёл только Демидов, да и он почил в 1840 году, а «соименница зари», перенеся траур, сделалась мадам Карамзиной.

Рок преследовал богиню - Андрей Карамзин погиб в ходе Крымской войны. Однако же лета и беды никак не сказывались на дивной Авроре - она выглядела всё так же моложаво, крепко. Прожила долго и наполненно, скончавшись в 1902 году, в царствование последнего императора - Николая II. Правда, уже в Финляндии, сделав для развития этой «имперской окраины» много полезных нововведений и занимаясь до конца дней благотворительностью.

Зато в России остался её портрет, писаный Брюлловым. Вспоминала ли богиня утренней зари балы своей молодости? «Они неслись, увитые прозрачным созданием Парижа, в платьях, сотканных из самого воздуха; небрежно касались они блестящими ножками паркета и были более эфирны, нежели если бы вовсе его не касались...»

Есть на выставке и мужские портреты. Например, изображение аббата (конец 1830-х). Картина, скорее не характерная для кисти Блюллова - здесь шло явное подражание Ренессансу, а потому всё внимание - к глазам и мыслям. Обычные же брюлловские вещи - это роскошный облик при полном нежелании автора вторгаться в потайной, внутренний мир. Да кто бы ему позволил? Ни заказчики, ни - ...сам стиль бидермайер.

А тут явлен человек с живым, но сдерживаемым воображением. Ещё молодой, но уже - умудрённый. Будто бы желающий выглядеть старше. Надменность и - кротость. Борьба двух начал. Портрет выполнен в процессе одного из путешествий по Италии. Вот - полная противоположность: конный портрет Анатолия Демидова (1852) в экзотическом - восточном костюме.

Персонаж - юн, горяч, активен. Но, как и принято, весь жар души - лишь приглаженная иллюстрация, а главное - это турецкая сабля, бархат, чёрные кудри. И, как в хрестоматийной «Всаднице» - лошадь и собаки. По факту, многие картины Брюллова - это крепкое ремесленничество, где важно припомнить удачную наработку.

Тургенев нелицеприятно высказывался о наследии Брюллова: «Трескучие картины с эффектами, но без поэзии и без содержания…» Что ж? Не мы такие - мода такая! Заказчики - требовали, он - исполнял. Эффектно - что верно, то верно. Экспозицию венчает многоизвестный автопортрет 1848 года, точнее - авторская копия.

Уже иной стиль - никакого любования и прикрас. Мы наблюдаем очень мудрого и - уставшего человека с натруженной кистью. Ему оставалось жить всего четыре года. Нам же достались его творения - локоны, кружева и - эффекты.