Статьи

Александр Вампилов на столичной сцене

Сегодня пьеса Александра Вампилова «Старший сын» идёт сразу в нескольких московских театрах.

Неугасающий интерес к истории, придуманной почти 60 лет тому назад, – убедительное доказательство того, что и в наши циничноэгоистичные времена взаимопонимание между «отцами» и «детьми» не только возможно, но и необходимо. Причём вторым зачастую даже больше, чем первым.

Пьеса, задуманная Вампиловым ещё в начале 60-х, пережив несколько серьёзных переработок, увидела свет рампы только на их излёте.

Сегодня в это сложно поверить, но, когда «Старший сын» пробивал себе дорогу на подмостки через стройные ряды чиновников от искусства, главным аргументом запретителей была абсолютная чуждость пьесы советскому театру – «советский человек не может вести себя так безнравственно, как Бусыгин».

Двое шалопаев после вечеринки укатили со случайными подружками в какое-то богом забытое Ново-Мыльниково, девицы от «продолжения знакомства» отказались, и юные авантюристы, опоздав на последнюю электричку, наскоро сочиняют байку о «блудном сыне», чтобы скоротать холодную ночь в чужом доме.

Вампилов развернул этот незамысловатый, абсолютно анекдотический сюжет до уровня философской притчи, которая сегодня волнует зрителя едва ли не сильнее, чем в эпоху «золотого века» советской драматургии.

В Москве «Старший сын» по количеству одновременно идущих постановок обставил даже весьма и весьма злободневного шекспировского «Макбета».

Худрук театра «Сфера» Александр Коршунов поставил эту историю лет пять тому назад. Через два года вышла премьера Дениса Бокурадзе в Театре на Таганке.

А по завершении «домашнего ареста» у зрителя появилась возможность увидеть эту историю в трактовке Театра Олега Табакова. Это не первое обращение театра к вампиловской пьесе.

В 2008 году постановка Константина Богомолова наделала много шума.

Актриса и режиссёр Алёна Лаптева вернула пьесу на афишу, и можно только радоваться, что спектакль, начинавшийся как дипломная работа студентов колледжа Олега Табакова, «дозрел» до репертуарного уровня.

Календарно две премьеры – табаковскую и маяковскую – разделяет всего несколько месяцев.

Но этот короткий отрезок времени вместил в себя столько страха, боли и страданий, такое количество отдельных фатально невосполнимых утрат, разрушенных судеб и погибших надежд, что различия этих постановок уже невозможно оценивать только в театроведческих категориях.

Молодой режиссёр Анатолий Шульев (к слову, питомец Римаса Туминаса) увидел в роли Сарафанова Игоря Костолевского – актёра, по самой своей психофизике выламывающегося из границ этого образа.

В изгнанном из провинциального оркестра кларнетисте видится не столько заурядный (режиссёр этот прямой традиционный ход считает слишком простым) неудачник, сколько так и не сумевший реализоваться большой музыкант, по неведомому капризу судьбы перенесённый из классов столичной консерватории на танцплощадку захолустного ДК.

Такой же метаморфозе режиссёр подверг и Бусыгина: Алексей Дякин если и тянет на студента, то разве что на «вечного», уже изрядно потрёпанного жизнью, несмотря на относительную молодость.

Его Володя ещё цепляется за большой город, в котором пытается чего-то достичь.

Он пока не осознаёт в полной мере, что фортуна уже вытолкнула его в заколдованную глухомань, откуда ему не будет исхода, поскольку именно там должно свершиться его земное предназначение.

В трактовке Шульева ключевых персонажей вампиловской истории роднит вот эта практически очевидная сходность жизненных сценариев.

Андрей Григорьич и Володя – слишком слабая поддержка и друг для друга, и тем более для остальных членов сарафановского семейства.

А потому возникает стойкая уверенность в том, что внезапное «прозрение» и «возмужание» Володи, которое у автора и становится залогом сохранения очутившегося на грани разорения семейного гнезда, ситуацию на самом-то деле не спасёт – через пару дней, недель, пусть даже месяцев, «фамильная» натура возьмёт своё.

И тогда сильная и решительная Нина (Полина Лазарева) поймёт, что помимо родных отца и братца ей придётся ещё и этого обаятельного прохвоста тащить по жизни.

За воцарившейся идиллией маячит катастрофа крушения коллективной мечты о счастье.

И в какой-то момент ловишь себя на страшной догадке: безбашенный Сильва (Владимир Гуськов) и не человек вовсе, а мина замедленного действия, самим чёртом подведённая под непрочный – бесприютный и обречённый – мир, сооружённый на сцене Маяковки художником Мариусом Яцовскисом.

Совсем иначе воспринимается пространство, созданное табаковцами – сценографом Сергеем Тыриным, художником по свету Айваром Салиховым и художником по костюмам Евгенией Панфиловой.

Это не ностальгия по 60-м, не стилизация.

Всё до последней мелочи подобрано тщательно и с большой любовью – все эти прочные, добротные, на века созданные предметы и по сию пору благополучно несут свою службу во вселенной российской глубинки, существующей в реальности, параллельной модерновой столичной галактике.

И в этой уютной несовременности нет-нет да и просверкнёт скрытая гармония обычного, повседневного человеческого существования, в глубине своей счастливая (не в значении успеха или достатка), несмотря на внешнюю нескладность и неудачность.

Режиссёр Алёна Лаптева пошла традиционным путём (как нежны и трогательны проступающие из сумрака арьерсцены «Грачи прилетели» Саврасова!), но это вовсе не означает, что она выбрала линию наименьшего сопротивления.

Напротив! Всем нам на долю досталась – времена же, как известно, не выбирают – роль очевидцев воцарения «цивилизации перевёртышей», где белое объявляется чёрным, порок – добродетелью, а граница, отделяющая добро от зла, методично и планомерно стирается из человеческого сознания.

Противостоять наступлению апокалипсиса «постправды» можно только одним способом – терпеливо восстанавливая исконную «разметку» на шкале человеческих ценностей. В спектакле Лаптевой ложь во спасение всё равно – ложь.

И за безнравственные поступки – а их так или иначе совершают все герои пьесы – приходится держать ответ. Таков незыблемый фундамент спектакля.

У застенчиво-обаятельного Андрея Григорьича (Сергей Беляев) не получилось состояться в музыке, но удалось сохранить веру в людей (иначе он просто выгнал бы незваных полночных гостей без объяснений), которая и спасёт его в конечном счёте от отчаяния.

И детей вырастил хороших – упрямых, бунтующих, порой доходящих в своём протесте до жестокости, но при этом не чуждых великодушия и благородства.

Васенька (Павел Чернышёв) без колебаний впускает новоявленного «брата» не только в дом – «раз ты нашёлся, значит, нашёлся; я не осуждаю и не удивляюсь», – но и в сердце.

Нина (Наталья Попова) останавливается на краю роковой ошибки и постепенно начинает открывать в себе извечную, генетически заложенную женскую мудрость. Вот такие они, эти Сарафановы, несовременные!

Зато их антагонисты очень даже в тренде. Нинин жених Кудимов (Севастьян Смышников) – отнюдь не карикатурно-бравый солдафон, а сегодняшний «эффективный менеджер», который на своём Сахалине, куда его направили после лётного училища, не долго задержится.

Безнадёжная Васенькина любовь Наталья Макарская (Арина Автушенко) – не прячущая за бравадой личную неустроенность барышня, а неутомимая красотка, наслаждающаяся всеми преимуществами свободных отношений.

Запустивший же всю эту интригу Сильва (Павел Шевандо) вполне потянет на модного блогера-тусовщика, специализирующегося на полусветской хронике.

Его случайный соратник по приключению Володя Бусыгин (Артур Касимов) не долго будет размышлять над тем, на чью сторону встать. Ведь он и в самом деле «сын» своего «отца».

20 лет понадобилось Андрею Григорьевичу Сарафанову на то, чтобы понять, что «жизнь всегда умнее всех нас, живущих и мудрствующих. Да-да, жизнь справедлива и милосердна.

Героев она заставляет усомниться, а тех, кто сделал мало, и даже тех, кто ничего не сделал, но прожил с чистым сердцем, она всегда утешит». Нужно только принять это утешение с благодарностью. Иначе жизнь полетит в тартарары...