Статьи

Недавно я спросил у друзей  в бложике на фейсбуке: «Главное русское искусство? Отвечать быстро!» И первые несколько человек ответили быстро: «Балет! Литература! Кино и цирк! Питие! Плакать!» Или – просто матом.
 
Из чего я сделал открытие, что русский человек: а) отзывчив (могли бы вообще не отвечать на непонятный вопрос, заданный в хамской форме); б) легкомыслен (чуть что – ругаться, чуть что – шутить); в) чувствителен до плаксивости (к французским инновациям, каковыми являются балет и литература).
 
Вот это мой народ, да. Узнаю.

Потом люди подумали, и стали отвечать  подробнее, хлеще:
 
«Ванька-встанька: получить в морду (быть преданным и проданным) и чудом всё равно победить».
 
«Жена считает, что главное русское искусство - не улыбаться всем подряд, а только тем, с кем установился душевный контакт. Тогда улыбка настоящая, хорошая. А если всем подряд - резиновая, натужная».
 
«Павлопосадский платок, хотя и там встречаются огурцы».
 
«Водка и похмелье». «Шансон». «Ждать». «Любить».
 
Именно на последнем ответе – «любить» – опрос, по фейсбучной традиции, канул в лету. Что символичненько. Подвожу итоги.
 
Вот если бы спросить, каково главное французское искусство, тут все бы отвечали чётко, по писанному: «Живопись,  духи, вино, длинные булки, умение одеваться, сыр». Если бы немецкое искусство, то – музыка, философия, поэзия, маршировка, броня. Если бы английское, то – бокс, футбол, манеры и каша «поридж». Чёткие культуры, очерченные. Про других всегда понятно, какие они.
 
Про себя – тянет растечься мысью, увильнуть от ответа.
 
А может, как раз в этом дело? Как раз в том, что «широк русский человек, я бы сузил»? А как только сузишь, так он сразу превращается в швейцарца или француза. Может, широта и проистекающая из неё неопределённость и есть главные наши качества? (Знаете ли вы, что Васюганское болото в Западной Сибири превосходит по площади Швейцарию?)
 
У меня есть друг, он работает и живёт в Норвегии, но часто, каждый год, приезжает домой. Говорит: «Там детей можно на прогулке выпускать из виду, бегут себе, и ладно. В России приходится контролировать каждый шаг. Тут есть очень хорошие люди и есть полные придурки. Поэтому всегда действуешь по ситуации – орган эмпатии работает на полную мощь».
 
То есть – как сказала жена другого моего друга, фильтруй улыбку.
 
Почему-то, когда я об этом думаю, меня охватывает не тоска по очерченности, по уютной форме (а ведь как хорошо было бы в уюте хоббитском жить), а что-то вроде чванливой  гордости. Да, мы, рашенз, такие. Поди поймай.
 
Поймать нас удалось поэту и публицисту (и писателю, и радиоведущему, и общественному деятелю) Дмитрию Быкову. В своём бложике на «Эхе Москвы» в записи под скромным борхесовском названием «Четыре» он пишет (не важно, про кого): «Эти ничего не могут сами, но блистательно овладели главным русским искусством – презирать».
 
Главное русское искусство – презирать!
 
«Уотэта шок ваще», - как говорит футбольный аналитик Александр Бубнов. 
 
Хочется скорее наговорить Дмитрию Львовичу побольше обидного. «Ты толстый!» (Больше ничего не приходит в голову.) «Жрать надо меньше сала и конфет!»
 
Когда нас обижают, мы кипятимся, злимся, размахиваем руками. А так, чтоб окатить ледяным презрением, не заметить, как тот соус на скатерти, - это нет. Не замечать соус – свойство интеллигенции. Демонстративно не замечать – в том числе. А интеллигенция – уже в силу того, что определяется через отношение к народу, сама этим народом, согласно теоремам Гёделя о неполноте, не является.
 
Особенно в последнее время.
 
Вчера мыл посуду, и, уже вешая на крючок полотенце, понял мимоходм, как устроен мир. Не знаю, бывает ли с вами так, а меня это часто мучает. Подумаешь краем уха какую-нибудь простую мысль – и всё, накрыло. Она мгновенно пускает корни во всё, во всё… Всё связывает, высвечивает все уголки. Хочется заорать: «Эврика! Люди! Люди, эврика!» А через три, пять минут  – уплыло…
 
Друг один (третий уже) рассказывал, как понял однажды по обкурке всё-всё про мир и решил записать, справедливо полагая, что, когда очухается, важную мысль забудет. Утром первым делом, потирая руки, - к бумажке, а там написано: «Всё дело в апельсиновой кожуре».
 
Вот так и у меня постоянно бывает. Вчера, вешая полотенце, подумал про американский сериал «Скорая помощь». И «Доктор Хаус», и кучу других медицинских сериалов. Как там круто: ввозят на каталке – сразу реанимационная бригада, консилиум… А на самом деле не так совсем. На самом деле американская страховая медицина – одна из худших, хуже всего организованных в мире. Сто лет будешь сидеть в очереди со сломанной ногой, чтобы прописали от неё аспирин. Каждый кандидат в президенты обещает с этим разобраться, и каждого потом страховое лобби обламывает. То есть, деньги-то в медицину вкачиваются, но тут же оседают в карманах страховщиков. Всё как у нас почти.
 
А сериалы те – тоже как у нас было: лакировка действительности. Этакие «Кубанские казаки» по-американски, и американские зрители это знают.  А мы нет. Нам хочется на Запад, где справедливость и правда. Где логика, уважение, человечность… (Наверное, мы принимаем за всё это западную культурно-бытовую и правовую очерченность. Знание, как – и умение себя вести.)
 
А кто у нас всегда ориентировался на Запад? Интеллигенция, и сильнее всего – советская, и сильнее всей советской – творческая. Обывателю такого в голову не приходило: пока его не убедили, что он голоден, он был сыт. Аванс, получка, очередь на квартиру. Путёвка в санаторий с грибами под раковиной – бесплатно. А там что? Там – рай. Хорошо, конечно, но не в этой жизни. Чтоб в рай попасть, сперва ещё умереть надо. (Так оно в результате и получилось.)
 
У обывателя были «низкие запросы», он довольствовался малым и был жив-здоров. А творческая интеллигенция, которая жила гораздо лучше – с её-то гонорарами! С её кругозором! С её рестораном в Доме кино! С её конференциями, фестивалями, симпозиумами! С её «мерседесом» Высоцкого! – вечно была несытой, вечно чувствовала себя глубоко несчастной. Согласно поговорке: «Беден не тот, у кого мало, а тот, кому мало».
 
И добилась в результате нашей нынешней «реформы здравоохранения».
 
То же самое происходит (продолжается) сейчас, когда народ тупо за Путина (ну или ему всё равно), а «белоленточные» страдают и негодуют. Типа, за свободу и справедливость они, а на самом деле – им просто комфорта мало. В том числе – душевного, да.  Желательно бы побольше. Нетерпенье обуревает.
 
Путин виноват в том, что, как те Александр Невский да Иван Калита, кланяется Орде, ублажает баскаков и занимается под сурдинку собираньем земель – то есть правит фундамент развалившегося дома, а им хочется, чтобы уже обои клеил, унитаз устанавливал в тёплом сортире, на фундамент им наплевать. Унитаз понятнее. «Человечнее».
 
Между тем, главное-то русское искусство – терпение.

Меня очень бесит Путин (хочется, чтобы олигархи по тюрьмам, чтобы в Конституции про «государствообразующую роль» было, чтобы ремонт в нашем доме провели и чтобы настоящий союз писателей учредили – с пенсией мне), но я-то русский человек, я потерплю.
 
Как там у Чехова говорится, «мы отдохнём, дядя Ваня, мы обязательно отдохнём».
 
И это очень даже замечательно, что отдохнём мы не в этой жизни. Значит, во-первых, другая есть, это важно. Значит, не всё моё со мной костями истлеет, значит, что-то важное от меня останется. И не обидно – что вот, я умру, а лист всё так же будет трепетать на ветру, и всё такие же облака всё так же будут плыть по синему небу. Все мои мысли, чувства – останутся, потому что они не мои, а Боговы, и я тоже Его, а потому вечен. А во-вторых, это значит, что наше счастье будет долго сбываться, прежде чем на длинных булках опочить. Значит, всё у нас впереди, а не наоборот, как некоторые думают.