панорама русской жизни

Беседа с Александром Васиным-Макаровым

Литературно-музыкальная студия Александра Васина-Макарова - явление неординарное на культурной карте современной России.

Достаточно сказать, что среди поклонников Студии такие титаны русской мысли, русского духа и русского слова как Игорь Шафаревич, Вадим Кожинов, Лев Аннинский, Василий Белов, Владимир Соколов… а в составе Студии - учителя средних школ, преподаватели ВУЗов, врачи, ученые, инженеры.

Дружный, сплоченный, верный делу и своему руководителю творческий коллектив. Каждый вторник на протяжении трети века уже студийцы собираются вместе для того, чтобы… - читать стихи, разучивать новые, петь состоявшиеся песни, готовиться к концертным выступлениям.

На сегодняшний день в «биографии» Студии двести вечеров песни, десятки вечеров поэзии, в том числе, именные, посвященные творчеству Лермонтова и Анненского, Блока и Мандельштама, Левитанского и Случевского, Волошина и Фатьянова, Даниила Андреева и Передреева;

«народные университеты», то есть собрания на темы: «Н. Данилевский. К 130-летию книги "Россия и Европа"», «Наши дети», «Мы - русские?», «Кино: М. Хуциев, В. Шукшин, Г. Шпаликов», «Что такое страх?»,

«Приятие жизни», «Беседы о человеке и человечествах», «К 20-летию горбачёвщины», «М. Пришвин. О творческом поведении», «На фоне Лермонтова», «Литература и литераторы в школе», «Рубцов и русское сиротство».

«Замковый камень» Литературно-музыкальной студии - её руководитель Александр Васин-Макаров… «Не участвует ни в каких политических или литературных группировках», «слишком независимый характер», - сведения, почерпнутые из открытых источников.

Из года в год мы договаривались о встрече для интервью, откладывали, наконец, накануне Нового 2023 года встреча состоялась.

Неспешный разговор неумолимо, как океан в час отлива, затягивал… чтобы обрушиться гигантской волной и сокрушить преграды - приоткрыть секрет притяжения к Студии даже тех, для которых бардовская культура, популярная в советские годы, вызывала стойкое неприятие.

- Александр Николаевич, треть века вашей Студии - достойный юбилей. Но прежде, мне хотелось бы поговорить с Вами о таком хорошо вам известном советском феномене как бардовская культура.

Боюсь, разочарую Вас; я давно отошёл от бардизма, естественно погрузившись в русское пение, в русскую поэзию, философию и историю. Многие знают о «бардах» больше и лучше меня…

Но у меня есть, конечно, свой взгляд: я различаю авторскую песню и бардизм, начиная с их происхождения. В годы Отечественной войны стихийно сложилась Фатьяновско-Соловьёвская (моё название) народная «песенная школа», окопная, между прочим…

После Победы профессиональные литераторы и композиторы оттеснили в тень «фольклорной безымянности» сотни (!) окопных поэтов и музыкантов; забыли даже автора музыки знаменитой песни «На позиции девушка провожала бойца…» (мы нашли, это - Игорь Александрович Лаврентьев.)

В 50-60-е годы на энергии и интонациях военных песен вспыхнуло массовое сочинительство в студенческой среде. Стали создаваться Клубы студенческой песни (КСП), которые представляли собой молодое народное явление в советской культуре.

В нём я с радостью и участвовал, вернувшись в Москву после срочной службы в конце 60-х: любимые песни (часто безымянные), слёты в Подмосковье (власти называли их антисоветскими сходками, наказывали нас - я из института полетел), нечастые - в переполненных залах - вечера по институтам.

Позднее на волне этих событий образовалась авторская песня, связь с которой сохраняется у меня и сейчас. А некоторая часть студенческой поющей вольницы попала под продуманное,

организованное влияние группы интернациональной интеллигенции, сумевшей использовать молодые силы в своих интересах - это и был бардизм, ставший для «бардов», по их же словам, социальной лестницей…

- И как вы существовали в том мире?

А я и не стал в нём существовать. Какое-то время они и меня к своим концертам по старой памяти «прислоняли», только я пел то, что им было не надо. На том и разошлись, хотя личные отношения кое с кем сохранились.

В песенном смысле мне хватало трио «Надежда» с Ириной и Валентином Белецкими. Это был русский ансамбль, в своё время хорошо известный, по персональным приглашениям пели по всей стране, а некоторые «барды» с нами исподтишка воевали.

Нас и сейчас ещё помнят, мы пели - кроме Ады Якушевой и Булата Окуджавы - Фета, Дельвига, Павлинова, Полонского… И один пел, пою - Лермонтова, Блока, Георгия Иванова, Рубцова конечно, иногда и свои стихи. Кое-что и студийцы подхватили.

- Что вас влечёт к русской поэзии?

Не просто влечёт, а притягивает - не оторваться! Но помню время, когда «не слышал» стихов и злился на себя ужасно. Помог, мне кажется, Михаил Лермонтов, которого я услышал в одиннадцать с небольшим лет.

Почему он меня зацепил? - не знаю. Но стал его стихи читать, будто они про меня, особенно «1831 г. июня 11 дня». И опять злился, что других не чувствую!

И вдруг однажды - над стихами Геннадия Шпаликова! - будто из ушей пробки вылетели! Открылся и Фет, и Тютчев, позже Иннокентий Анненский, современники…

А русская женская поэзия сколько подарила! Мария Петровых, Ксения Некрасова, Ольга Берггольц, Анна Баркова, Марианна Колосова и ещё, ещё… Открылся мне русский Блок, не декадентский, а русский.

Невозможное стихотворение «Россия» я услышал, как ямщицкую песню. Стал петь её, песню мгновенно подхватили… «А! Васин посадил Блока задницей в русскую грязь»! - сказал мне известный «блоховед»…

Это всё «не для сцены», а для себя. Я же не актёр. Русскому без пения нельзя. Так было и у родителей, и у дедов-бабушек.

- Создание вами «Литературно-музыкальной Студии» - спонтанно или продуманно?

Абсолютно спонтанно! 1992 год. Звонят разные люди, может быть те, кто помнил мои песни, «Надежду», настроение на наших вечерах.

Видимо, давила тогдашняя ситуация в стране, и они инстинктивно искали облегчения: «Александр Николаевич, вы не могли бы с нами хоть иногда встречаться?» - Давайте попробуем…

Начали пробовать. Разные приходили люди. Одни, для которых вся русская поэзия - это Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам - достаточно скоро, через месяц-два уходили.

Другие, почему-то оставались. Читали стихи (кто что). Пели. Пробовали вместе. Так постепенно и произошло накопление, так создалась Студия.

Пение заняло центральное место, но - пение, а не скрип или «бульканто», или скудно-музыкальный речитатив… Мы все здесь люди, извините, из народа: учителя, врачи, инженеры, военные, студенты, школьники. Вместе мы тридцать лет.

- Пришли в Студию и ваши бывшие ученики?

И мои бывшие ученики, и нынешние ученики моего сына Романа Васина, он тоже школьный учитель математики, тоже в нашей Студии; вместе с Андреем Земсковым, моим бывшим учеником и сегодня учителем математики и Машей Копыловой, создал трио «Март». Их любят.

- И кто вам предоставил помещение для собраний?

Начинали собираться в том месте, которое называлось «Центр авторской песни», недалеко от Павелецкого вокзала, меня здесь знали. Собирались, читали стихи, пробовали распевы. Кто-то нас услышал, пригласил литературного критика Льва Александровича Аннинского.

Лев Александрович сам «угорел» от нас, позвонил Вадиму Валериановичу Кожинову, так и Кожинов стал приходить к нам в студию, слушал нас. И однажды он пригласил на наши «посиделки» академика, математика с мировым именем Игоря Ростиславовича Шафаревича…

Внимание к нам столь выдающихся людей, встречи с ними - это была такая радость! Ну а вскоре господа из Центра, люди, которых я знал с 1967 года, попросили нас убраться. Это не было репрессией?

- Причина?

Сказали - больше нет в расписании времени на Студию. Срочно истекло. Дело, думаю, в Игоре Ростиславовиче Шафаревиче, чья знаменитая книга «Русофобия» изрядно напугала тогда «либеральную общественность»…

И дирекция Центра, похоже, получила распоряжение… С тех пор мы сменили десяток мест. И не распались. Сейчас собираемся в очередной библиотеке.

- Что привело вас в фильм Марлена Хуциева?

Случай. Так повелось, что каждое 9 мая мы приходили в сквер Большого театра, пели наши песни. И, как узнали потом, Марлен Хуциев заметил нас в ленте, которую снимала его операторская группа; сказал: «о! эти люди мне нужны!».

Пригласил нас, в фильме «Люди 41-го года» мы поём «Чёрный ворон» под военную документалистику. Был период наших хороших отношений с Марленом Мартыновичем Хуциевым.

- Александр Николаевич, кроме всего прочего вы ведёте ещё и просветительский проект. Не далее, как год назад выпустили «Антологию русского лиризма» в четырёх томах. Что подтолкнуло к такой огромной работе?

Просветителем я себя не чувствую. Просто долгие десятилетия угнетала горечь от советских сборников, где царствовало кумовство, блат… Где поэты настоящие, а то и большие, занимали десять-двадцать

строчек (и это ещё «хорошо»), а литературные дельцы, хозяева «литературной жизни», разного рода игроки в литературу заполоняли уверенной халтурой сотни страниц…

И, конечно, нескрываемый зажим русских дарований, особенно «провинциальных». Вот и решил собрать для наших детей и друзей хоть часть того, что радует меня самого в русской культуре.

Дополнительным импульсом стали тетрадки со стихами, повестями, воспоминаниями, которые вручали мне на моих и наших с трио «Надежда» вечерах по всей стране.

Часто эти дары сопровождались горестными словами, что… всю жизнь… а никому не нужно… живу один (одна)… И люди уже в серьёзных летах…

Нередко в этих тетрадях находил бесспорные золотые зёрна, и росло чувство неловкости, что люди на меня понадеялись (только от отчаянья), а я ничего не делаю… К весне 1998 года отстоялась идея антологии.

Помогали студийцы: Валентин Белецкий (учитель русского языка), Ольга Афанасьева (учитель русского языка), Александр Барченков (учитель математики) и Елена Васильева (учитель географии).

Вместе мы и составили издательство «Студия». Всю соответствующую работу сделали безвозмездно, деньги собирали (организовали подписку, занимали у знакомых) только на типографию.

Все авторы и наследники поверили в нашу безденежность и разрешили использовать их материалы безвозмездно! Кроме наследников одного почтенного имени; с благодарностью кланяюсь им всем, кроме последних...

Как составитель несу ответственность и за то, что в антологии нет Евтушенко, Рождественского, «Светлова», «Багрицкого», «Демьяна Бедного», Брюсова и других «обязательных» для советских изданий имён.

А в декабре 2000-го в ДК «Стимул» прошёл фантастический вечер - премьера Антологии русского лиризма. Вели вечер Лев Александрович Аннинский и Вадим Валерианович Кожинов!

К настоящему времени мы имеем три издания: 2000, 2004 (посвящённое памяти В. Кожинова) годов и 2019-го - самое полное. Все - без помощи государства или спонсоров.

- В наше столь меркантильное, утилитарное время чем объясните интерес к поэзии?

А разве наше время для всех стало таким? Для меня не стало, и для многих других - тоже; и тридцатилетие нашей Студии разве не пример тому?.. Мы на тридцать лет опередили Указ президента «о защите традиционных ценностей», правда, в Указе нет слов «русский народ».

Только никому в нос не тычем и денег за это не требуем - это естественная потребность русских людей. «Ах, где русская песня?» - спрашивают сегодня. «Вот она, у нас». А почему вы не поёте? Вы - сами?! Американцы мешают? Китайцы?

- Ход Специальной военной операции России на Украине вынужденно или нет, но меняет что-то. Есть запрос на русскую культуру, на русскую музыку, литературу.

Откуда такой романтизм, Марина Александровна? Запрос-то фальшивый.

- Почему фальшивый?

Потому что формулируют его те же, кто много лет «формулировал» запрос антирусский. Я им не верю... Настроения немножко меняются в низах. А на верхах… ведь чтобы пройти на верха, нужно проклясть свою русскость.

Так было в советское время, в антисоветское, в путинское, так будет, наверное, и в послепутинское.

- Что-то на миноре завершаем беседу.

Почему? В России всегда народные низы несут на себе страну. Так и сейчас.

Я никаких оптимистических надежд не понимаю: давно понял, что надежда питается мной, а не я - надеждой. Катастрофических событий не предвижу, большой войны не будет. Жизнь будет! Почему? Потому, что мы есть.

Мы - люди народа. «Тупые, неграмотные, неразворотливые», в Бога то ли верящие, то ли не верящие… Живые! У нас есть наша земля. У нас есть дети. У нас есть русское небо. Правда, у нас нет русского государства, но это другой разговор.

- Ну и на столь оптимистической ноте хотелось бы услышать от вас рассказ о встрече с классиком русской литературы, с Василием Беловым.

Это был год 1996, наверное… в ЦДЛ на вечере Вологодских писателей я спел две свои песни на стихи Рубцова, после которых из президиума ко мне подошёл Василий Иванович Белов.

Невысокого роста, порывистый, обнял меня, «ты кто такой? - говорит, - почему тебя не знаю? откуда ты взялся?» Так мы с ним и познакомились. А вскоре звонит мне Кожинов: «Александр Николаевич, у меня Белов в гостях.

Не могли бы сейчас приехать ко мне, немножко попеть?» И я поехал. В тот вечер у меня было два слушателя: Вадим Валерианович и Василий Иванович. Я им пел Лермонтова, но, конечно, и Рубцова, Передреева, Соколова им пел.

Оба сидят накалённые… Как они слушали! Эти имена для них…

Тогда Василий Иванович и пригласил меня в Вологду на свой юбилей, 65-летие.

И вот утро 23 октября 1997 года. Белов встречает меня на вокзале! Приезжаем к нему домой, встречает его супруга Ольга Сергеевна, потрясающая!.. Как-то так на меня смотрит, опасливо.

Что такое? - подумал. После вечера Ольга Сергеевна ко мне подошла, говорит: «Александр Николаевич, вы, когда вошли к нам, я испугалась. Смотрю, вы с гитарой… подумала, бард приехал!»

Беседу вела Марина Алексинская