Авторизация


На главнуюКарта сайтаДобавить в избранноеОбратная связьФотоВидеоАрхив  

Кадр из фильма "Бег" 1970 г.
Источник: Яндекс картинки
10:26 / 16.11.2022

Каменный гость
Талант художника, личная и гражданская сопричастность радостям и горестям современников позволили Ульянову создать в своих героях портрет российского человека ХХ века. Его герои участвовали в революции, сражались на фронтах гражданской войны, поднимали народное хозяйство, воевали в Отечественную войну. В каждом из них артист видел, прежде всего, человека

 К 95-летию со дня рождения Михаила Ульянова

В первой же главной роли, в «Добровольцах», Ульянов встал плечами под шахтный обвал и удержал свод на себе. Так и простоял всю жизнь.
 
Кряхтел.

Рычал.

Ругался матерно. В «Председателе» велел бабам заткнуть уши и минуту беззвучно крыл по матушке деревню, жителей и косные нравы.

Был лицом строя, спиной строя и плечами строя.

Когда строй стал сыпаться - играл душевную болтанку цельного солдата империи задолго до объявленной перестройки. В «Транзите». В запрещённой «Теме». В «Частной жизни», номинированной на «Оскар» и премированной в Берлине.

Его там увольняли с поста по выслуге, и человек, не знавший ничего, кроме рабочего кабинета и домашнего кабинета, оказывался один на один с улицей, телевизором, подросшими детьми и большой жизнью.

Все запомнили, как он, вечно ездивший с шофёром, не умеет перейти улицу на светофоре. Не все обратили внимание на вещи, выгребаемые из рабочего сейфа: пистолет и бюстик.

На бюстике камеру не акцентировали, все и решили, что Ленин.

Не задавшись вопросом, зачем Ленина прятать в сейф. Затем, что не Ленин это был, совсем не Ленин. На замедленном повторе вполне можно разглядеть.

Руководителя совсем иной выучки он играл всю жизнь. Не лучился по-ленински, не приобнимал отечески - несмотря на фамилию. Гвоздил распоряжениями. Сжимал гневные губы в нитку.

Угрожающе повышал вопросительную интонацию в конце фразы. Если не помогало - в том же «Председателе» бил брата головой о берёзу. Шукшин как раз о таких писал: «Эта птица может больно клюнуть».

Носил мундир - в ролях положительных и отрицательных оголтеев. Пятнадцать раз - маршальский, за Жукова. В «Председателе» - на перевыборы, с орденами и пустым рукавом.

В «Тишине» - под пижамные штаны соседа-мерзавца (после войны с одёжей было туго, донашивали фронтовое без погон, да и гардероб вождя вдохновлял).

В «Нашем бронепоезде» - под дачные галифе, тоже с обещаниями вернуться и всех свернуть в бараний рог.

В родном навек Вахтанговском театре делал то же самое в папахе Разина и короне Ричарда Третьего.

Словом, командиром был железным и безапелляционным - единственным из артистов, кому не жало звание Героя Соцтруда.

Большие начальники за версту узнавали в нём своего, покровительственного тона не включали: ещё рявкнет в ответ.

Женщины побаивались, как грозы, но столь же часто перечили: Гурченко в «Обратной связи», Купченко в «Без свидетелей», Неёлова в «Транзите», Саввина в «Частной жизни».

Он тогда, как положено цезарю, смягчался, чаи предлагал или обиженно пыхтел, не имея возможности сразу срубить голову и не зная, как по-другому.

Изредка, осунувшись лицом, играл классический репертуар - тех же начальников в минуту жизни трудную: Егора Булычова и Григория Чарноту.

Фраза «Парамон, я, грешный человек, нарочно бы записался к большевикам, чтобы тебя расстрелять; расстрелял бы - и мгновенно обратно выписался» стала ходовой у новорусского капитала. Партнерам её повторяли часто.

Венцом начальнического заката стал для него «Дом под звёздным небом», где он играл ракетного академика Башкирцева (так звали ракетного академика Кирилла Лаврова в «Укрощении огня» - имелся в виду, конечно, Королёв).

Символ национальной обороны внимал славословиям таких же, как сам, вчерашних людей и дискомфортно озирался по сторонам. В довершение всего на ногу его жене падала двенадцатикилограммовая сувенирная модель ракеты.

Жену играла законная жена Ульянова Алла Парфаньяк, памятная народу единственной киноролью возлюбленной лётчика Булочкина в «Небесном тихоходе». И вот ей ракета - сверху прямо в ногу, 12 килограммов.

Сочетание глубинного символизма и столь же глубинного безумия, как всегда у режиссёра Соловьёва.

Жизнь переплелась с экранным образом намертво. В фильме академик выступал в Кремле на съезде депутатов с горячей речью - в действие вмонтированы реальные речи депутата Ульянова с того самого съезда.

Путь от неравнодушного управленца с новыми подходами («Битва в пути») до сердитого отставника со старыми походами («Сочинение ко Дню Победы») был пройден в кино и наяву.

Двадцатому веку - столетию аккордной индустриализации, обороны, интриг и внезапного и огорошивающего смягчения нравов - такой и был нужен.

Когда небо перестало давить тяжелей, атлант сделался памятником - немного нелепым, как все угрюмые монументы суровых времён от Александра Третьего до матросов метро «Площадь Революции».

Артистом-героем с фамилией вождя.

Представить, что его когда-то звали Мишей, невозможно, потому что невозможно вообще.



Комментарии:

Для добавления комментария необходима авторизация.